Как «Шурале» покорил казанскую сцену

1945-й. Война. До Победы ещё два месяца. А в Казани – премьера! «Шурале», первый татарский балет…
 


НЕСБЫВШАЯСЯ МЕЧТА
1939 год. Стук копыт и фырка­нье лошадей, звон трамвая и гомон толпы… Вдруг привычный шум ули­цы нарушает музыка – тревожная и удивительно красивая. Кто‑то из прохожих оглядывается. Ищет, откуда идёт звук. Сверху! Проби­вается сквозь окна большой гости­ницы. В одной из её комнат стучит по клавишам вихрастый паренёк – заперт в номере вместе с роялем. То 25-летний Фарид Яруллин…
Кто знает, появился ли бы на свет блистательный балет «Шурале», если бы в своё время Яруллина не приметил Генрих Литинский – выдающийся педагог, профессор Московской консерватории? Ген­рих Ильич вспоминал его так: «Яруллин был талантливейший человек, обладающий богатейшей фантазией, но подспудной, глу­боко спрятанной, скрытой. Нуж­но было клещами вынимать её. И если это удавалось, то являлось нечто совершенно изумительное».
Кстати, сама идея создания балета «Шурале» принадлежит… да, Литинскому. Познакомившись со сказкой Тукая, он настолько вдохновился ею, что дал своему любимому ученику задание со­чинить первые сцены – для про­бы. Результат так радует учителя, что он тотчас обращается к моло­дому поэту Ахмеду Файзи с прось­бой написать либретто. Работа завертелась!
– Яруллин закончил первую картину и заканчивает вторую. Музыка, в смысле танцевальности и выразительности, выше всяких похвал, – пишет Генрих Литин­ский в Казань балетмейстеру Гаю Тагирову и в этом же пись­ме предлагает ему стать соавто­ром-хореографом.
Литинский, конечно, не знал, что Гай Хаджиевич уже написал свой сценарий балета «Шурале», правда, одноактного, утверждал биограф балетмейстера Владимир Горшков, более того, версия Таги­рова уже была принята руковод­ством театра за основу будущей постановки. Но, подумав, Тагиров приходит к выводу: «по поводу того, чей «Шурале» интересней» с Литинским лучше не спорить. И принимает его предложение.
К работе над балетом приглаша­ют и Леонида Якобсона – талант­ливого балетмейстера из Ленин­града. Дело в том, что специаль­ная комиссия решает включить «Шурале» в программу Декады татарского искусства, которая запланирована в Москве на 1941 год. Дело ответственное! Якобсон должен ставить первый и третий акты. Ознакомившись с либретто Файзи, он находит его слабоватым и решает… в значительной степе­ни переписать сценарий. Это вы­нуждает Яруллина приступить к соответствующей музыкальной переделке. То были сверхусилия! Притом в очень сжатые сроки.
…И вот он в гостинице «Совет», что на пересечении Университет­ской и Баумана, – заперт в номере вместе с роялем. Чтобы мог тво­рить беспрепятственно. И он тво­рит, а когда напряжение стано­вится сильным, сбегает из своего уединения по водосточной трубе. Впрочем, здесь, в гостинице, он та­кой не один. Целый этаж занят деятелями татарской культуры – все готовятся к Декаде. Жиганов трудится над оперой «Алтынчеч», а Музафаров – над «Галиябану». Куратором работы назначен Ли­тинский. Каждое утро Генрих Ильич обходит номера, проверяет, исправляет, хвалит, ругает…
Конечно, труппа из 25 танцов­щиков – именно таким был в то время балетный состав Татарского оперного театра – с такой мощной постановкой справиться не могла. Руководство Татарии приглашает из столицы коллектив известного хореографического театра «Остров танца», а также известных масте­ров балета Москвы и Ленинграда. В итоге размер труппы казанского театра вырастает до 90 человек. Работа идёт полным ходом! Якоб­сон репетирует свои акты в Клубе меховщиков и не пускает к себе на репетиции Тагирова. Объясняет это страшным волнением.
Сроки премьеры «Шурале» нару­шит война – надежда на быструю победу не оправдается. Штат те­атра вновь сократят, в балетной труппе останется… всего семь че­ловек. Тагиров уедет на лесоповал, а затем – строить укрепления во­круг Казани. Яруллин – на фронт. Литинский приложит массу уси­лий, чтобы спасти «незабвен­ного» – именно так он называл своего любимого ученика. Он об­ращается в инстанции с просьбой вернуть Яруллина в тыл, потому как тот – «выдающийся компо­зитор и представляет огромную ценность для татарской нацио­нальной культуры». Но попытки Литинского тщетны – Фарид в са­мом пекле войны, то на Курской дуге, то в боях за Белоруссию. «Как бы мне хотелось увидеть его на сцене. Хотя бы одним глаз­ком… Музыка его во мне и всегда со мной», – напишет он про «Шу­рале» своей жене, артистке балета Галине Сачек. Но нет, этим мечтам не суждено сбыться…
СТАНЦУЕМ… ДЕРЕВНЮ!
– Ноги целы?
– Целы.
– Штаны носить можешь?
– Могу.
– Значит – артист!
Вырванный из контекста исто­рии этот диалог может вызвать улыбку, пока не узнаешь, что произошёл он в одном из многочис­ленных госпиталей, открытых в Казани в годы войны. Это Гай Та­гиров прознал, что среди раненых солдат есть танцовщик, и тут же, бегом – решать кадровый вопрос! В годы войны артистов-мужчин катастрофически не хватало. Бы­вало, мужские партии отдавались женщинам. Люди вспоминали, как на поклоне, забыв про образ мужественных воинов, артистки склонялись в изящном реверансе. То был смех сквозь слёзы.
Всё это время Тагиров помнил и думал о «Шурале». Зря времени не терял: занимался со студентами балетной студии, оттачивал ма­стерство уже опытных артистов, ездил в фольклорные экспедиции. Однажды из такого путешествия привёз огромный «улов» – 52 на­родных танца! И все – в работу. Такое знание фольклора очень пригодилось Гаю Хаджиеви­чу при постановке второго акта «Шурале», в котором перед зри­телем во всей своей красе и са­мобытности предстаёт татарская деревня. В будущем такие родные для нашего края мотивы и образы придадут фантазийному балету ещё больше красок.
МИРОВОЙ ШУРАЛЕ
…Лишь в 1944-м ценой неве­роятных усилий Татарский театр оперы и балета всё же сможет вернуться к «Шурале». Многим танцовщикам на тот момент нет и 16 лет, в оркестре не хвата­ет не только инструментов, но и музыкантов, а в массовых сценах, наряду с артистами балета, игра­ют артисты вокальной группы. На этот раз ставить первое и тре­тье действия приглашён Леонид Жуков, в прошлом солист Боль­шого театра, а с 1944‑го – главный балетмейстер театра казанского. Второе действие – за Тагировым.
Кстати, в своих экспедициях Гай Хаджиевич собирал не только татарские танцы, но и костюмы. Частенько в театр попадали наря­ды из Заказанья. Тагиров включает в балет пластику, характерную для татар, обыгрывает националь­ный костюм в танце – так рож­даются и «Танец с покрывалом», и музыкальный номер, в котором Сююмбике разглядывает одежду свахи.
Роль главной героини балета – девушки-птицы Сююмбике до­сталась Анне Гацулиной, а ведь ещё до войны она репетировала всего лишь выход маленькой птич­ки. Так зажглась первая звезда татарского балета – танцовщица с удивительной судьбой, вставшая на пуанты, во многом благодаря поддержке Тагирова, в 29 лет! Го­ворят, когда Гацулина репетиро­вала птичку, Пётр Гусев, главный балетмейстер запланированной тогда Декады, спросил её про воз­раст, а услышав ответ, восклик­нул: «Где же вы раньше-то были?!» Ещё двадцать лет Гацулина будет блистать в постановках театра, обожавшие её зрители будут вы­прашивать туфельку, нечаянно слетевшую с её ноги, а работники закулисья – дарить сцены из спек­таклей, вырезанные на дощечках.
Ещё одной звездой татарского балета, вспыхнувшей под знаком «Шурале», станет Бари Ахтямов. На премьере 8 марта 1945 года он будет танцевать роль Али-Ба­тыра, но войдёт в историю ба­летного искусства как самый блистательный Шурале – имен­но так отзывался о нём Леонид Якобсон, друживший с Ахтямо­вым до последних дней. Кстати, именно с Якобсоном будет свя­зана дальнейшая судьба балета. За эту работу ленинградский ба­летмейстер удостоится Сталин­ской премии.
Казанская премьера имела боль­шой успех. И Якобсон решится на его постановку в ленинградском театре имени Кирова (нынешнем Мариинском). Новую партитуру выполнят московские композито­ры Владимир Власов и Владимир Фере – и это станет необходимо­стью, ведь балет в Ленинграде и в Большом театре в Москве будут исполнять оркестры уже тройного состава! Именно в этой огранке прекрасную музыку Фарида Ярул­лина услышит почти весь мир.
Успех «Шурале» был необык­новенный. Как о многом говорит лишь одно то, что среди испол­нительниц роли Сююмбике была Майя Плисецкая, а партии Был­тыра – Владимир Васильев! Балет шествовал по стране, он ставился на десятках сцен, а затем и вовсе вышел за границы СССР, оказав­шись в афише театров Болгарии, Монголии, Польши, Чехословакии, Румынии, Албании, Мексики...
– «Шурале» – такое произведе­ние, которое не сойдёт со сцены, – сказал Назиб Жиганов на комис­сии по обсуждению постановки перед самой её премьерой. То было 6 марта 1945 года. Сегодня, спу­стя столько лет, этот балет вместе с нами празднует Победу.
 

Леонид Жуков – артист балета, балетмейстер. Работал в Казани в 1944–1947 гг.
 

Ахмед Файзи – автор либретто.
 

Гай Тагиров – с 1938 по 1952 год главный балетмейстер Татарского оперного театра.
 

Сююмбике – Кристина Андреева.
 
При подготовке материала были использованы работы «Фарид Яруллин и его балет «Шурале». Неизученные страницы жизни и творчества» А. Алмазовой, «Гай Тагиров – балетмейстер» В. Горшкова, «Казанский балет» Д. Перегуловой, «Формирование сценических традиций национального балета как отражение идентичности татар» Л. Дониной, Г. Давлетьяновой и Р. Такташ, «Первая прима-балерина республики ещё танцует!» А. Кадыровой.
Редакция благодарит за помощь в подготовке материала Галию Акчурину, хранителя музейных фондов Татарского театра оперы и балета.
 
 
ЕЩЕ БОЛЬШЕ МАТЕРИАЛОВ ОБ ИСТОРИИ ТАТАРСТАНА НА САЙТЕ 100-ЛЕТИЯ ТАССР