Татарстан

Общественно-политическое издание

Здесь побывал «Татарстан»
Чистополь: квест по Пастернаку

Чистополь: квест по Пастернаку

Где Пастернак нашёл главного героя для своего романа

27 августа 2020

29 октября 1958 года. Нобелевский комитет получает необычную телеграмму. В ней... отказ от премии по литературе! Отправитель – Борис Пастернак.
16 августа 1960 года. В доме Ольги Ивинской, которой поэт завещал часть заграничных гонораров за главный роман своей жизни, орудуют чекисты. Впереди у неё четыре года исправительной колонии.
7 ноября 2001 года. В российском шоубизе событие – Алла Пугачёва впервые исполнила свой хит «Свеча горела».
Все эти истории оказались непосредственно связаны с Чистополем, который, без сомнения, можно назвать местом гения Бориса Пастернака.
 
IMG_3204
Пастернак с сосной в парке
ЧИСТОПОЛЬСКИЕ БОГАТСТВА ПОЭТА
Гулять в Скарятинском саду, особенно в зной, одно удовольствие. А если от самых ворот пойти прямо, не сворачивая с тропинки, вас встретит Борис Леони­дович. Не сам, конечно же, а трёхметровый монумент. Впрочем, лично моё внимание привлекает не памят­ник, а вековая сосна, что стоит за спиной у писателя. Неужели та самая, с известного чёрно-белого фото?
Тогда, зимой 1943 года, Пастернак стоял точно на этом месте. Чуть опершись о дерево, смотрел куда‑то вдаль.
– Пастернак! Пастернак! – кричали ему издалека мальчишки. Смешные хулиганята думали, что Пастер­нак – это такое весёлое прозвище. А он в ответ лишь улыбался и снова погружался в свои мысли. О том, что после долгожданной победы невозможно будет писать по-старому, скрывая правду. Здесь, в «милом захолустном городке на Каме», эта уверенность кре­пла в нём изо дня в день. Да, по признанию самого же поэта, его изменили война и Шекспир. А всё это – Чистополь!
«Боренька Пастернак, такой же чудный и такой же м-м-м-мекающий, окончил перевод «Ромео и Джульетты», и все прослезились – так хорошо!» – напишет прозаик Константин Федин драматургу Всеволоду Иванову. К слову, Борис Леонидович в со­вершенстве владел всеми европейскими языками: переводил с языка не современности – XVI века! Делал это блестяще, прослыв одним из лучших специалистов страны. Когда Пастернака перестали издавать, именно переводы позволили ему выжить. «Антоний и Клеопатра», «Ромео и Джульетта»… Это был государственный заказ. Дело в том, что го­товилось открытие второго фронта, Англия должна была вступить в войну. Необходимо было выстроить с ней утраченные после революции связи. Чистовой вариант того знаменитого перевода «Ромео и Джу­льетты» был готов 26 февраля 1942 года. Федин услышит его в тот же вечер – в зале городского Дома учителя текст будет читать сам Пастернак. Тогда же произойдёт авария на электростанции и свет погаснет. Чтение продолжится при свете двух керосиновых ламп. Все деньги, собранные за то выступление, пойдут на подарки бойцам Красной армии.
 
К слову, к деньгам и собственному удобству буду­щий лауреат Нобелевской премии относился без фа­натизма. Сотрудники Мемориального музея Бориса Пастернака вспоминали, что в 1990‑е годы на экскур­сию в Чистополь приехал один петербуржец. Расска­зал: в войну, ещё ребёнком, жил здесь в эвакуации.
– Пастернак был очень богатым человеком! – утверждал он. – Я помню, мы часто с ним стояли в очереди к колонке. Знаете, он всегда был так кра­сиво одет!
– Кажется, я сейчас вас разочарую, – улыбнулась тогда Людмила Демченко, заведующая музеем. – Дело в том, что Борис Леонидович приехал в Чисто­поль в одном-единственном костюме. В нём ходил за водой, в нём же выступал перед писателями…
Два года, проведённые в эвакуации в этом городе, перекроят его душу, здесь он обретёт внутреннюю свободу – в Москву Пастернак вернётся другим чело­веком. А что заберёт он с собой из Чистополя кроме стихов и блистательных переводов? Самое ценное – идеи, наброски, прототипы героев своего главного романа – «Доктор Живаго».
 
DSC_1131
Музей Пастернака.
 
ТАМ, ГДЕ ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ
18 октября 1941 года. Пастернак приезжает в Чи­стополь в эвакуацию – с самой последней группой писателей. Здесь его уже ждут близкие люди – супруга Зинаида и дети. Борису Леонидовичу посчастливилось снять небольшую комнатку в доме Вавиловых. Если попасть в этот дом сегодня, можно почувствовать, как в нём остановилось время.
Вот он, на улице Ленина под номером 81. Два угло­вых окна на втором этаже – одно с видом на городской сад, другое – тогда ещё «в поросший ромашками двор нарсуда, куда часто партиями водят измождённых заключённых, эвакуированных в здешнюю тюрьму из других городов, где голосят на крик, когда су­дят кого-нибудь из местных». Сегодня здесь музей Пастернака, где сохранились не только обстановка, но и дух того времени.
Казалось, Пастернаку повезло. Снять светлую, а главное, меблированную комнатку удалось по чи­стой случайности. Фактически за обещание участво­вать в обеспечении хозяйства дровами. Вроде бы заманчивое предложение, а на деле добыть их в то время было очень трудно. «Три дня я выгружал дрова из баржи, и сейчас сам не понимаю, как я подни­мал и переносил на скользкий берег эти огромные брёвна», – вспоминал те дни Пастернак. К слову, бли­стательный переводчик и писатель, он не гнушался никакой работы. При этом необходимость в тяжёлом физическом труде никак не омрачала его дней.
«Жил я разнообразно, но в общем прожил счаст­ливо. Счастливо в том отношении, что (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить), насколько возможно, я старался не сгибаться перед бытовыми неожиданностями и переменами и прозимовал в привычном труде, бодрости и чистоте, отвоёванных хотя бы у кре­стьянского хлева, – писал он о своей чистопольской жизни. – Меня в этом отношении ничто не останав­ливало… Надо было, и я чистил нужники и наколол несколько саней мерзлого человеческого кала. Я тут бреюсь каждый день и круглый день в своей выход­ной чёрной паре, точно мне всё это снится и я уже и сейчас испил это всё до дна и нахожусь где-нибудь в Парк-Тауне». Вот вам и «богатый человек»!
Последняя его фотография в этом доме сделана летом 1943-го. Её автор – Валерий Авдеев, сын того самого доктора Авдеева, который станет прототипом доктора Живаго. Спустя семьдесят семь лет в этой комнате почти всё так же. На столе – те самые чер­нильница и перо. На стенах «примостились» всё те же ласточки.
Первоначально на месте потёртой кушетки стояла ещё одна кровать – для жены Пастернака. Но Зинаида Николаевна предпочтёт жить там, где работает, – в интернате Литфонда ей с детьми уютнее и сыт­нее. Лидия, дочь хозяина квартиры, вспоминала, что, когда к Борису Леонидовичу приходили гости, они почему-то не садились на кровать, а толпились рядом. Ей это было странно, ведь можно и на кровати
пристроиться, но нет, московская интеллигенция держала планку. Так появилась кушетка.
Сам же Пастернак любил коротать тёмные зим­ние вечера у самовара на кухне. За общением с хозяином квартиры Василием Вавиловым скла­дывалось его личное впечатление о Гражданской войне. Пастернака интересовали подробности партизанского быта, а Вавилов в молодости вое­вал на стороне красных. Более того, одно время он даже находился в отряде легендарного пар­тизанского вожака Иннокентия Кожевникова, который и стал прототипом Ливерия Микули­цына. Впечатления от этих вечерних разговоров мы можем найти на страницах романа «Доктор Живаго», в котором главный герой невольно по­падает в партизанский отряд.
Жена Вавилова эти разговоры не приветство­вала. Особенно те, что касались белого генерала Викторина Молчанова. «Вдруг донесёт?» – каждый раз шептала она мужу. Но Василий Андреевич на это неизменно отвечал: «Я вижу, передо мной порядочный человек».
Кстати, страх перед доносами этот дом напол­нит ещё не раз. А однажды коснётся и самого Пастернака. Дело в том, что именно здесь Борис Леонидович напишет свою «современную реали­стическую пьесу» «Этот свет». Напишет «свободно, как стихи, и совершенно для себя». Но свет «Этот свет» так и не увидит. Рукопись отправится в печь по настоянию Зинаиды Николаевны. Случится это после визита секретаря Союза писателей СССР, «генерала от литературы» Александра Фадеева.
Тот приедет в Чистополь навестить родных, а за­одно и «обход» писателей в тылу сделать. Зайдёт он и к Борису Леонидовичу. По такому случаю Зинаида Николаевна отпросится с работы – чтобы лично приветствовать дорогого гостя. Вот тогда-то, за чашкой её фирменного чая из сушеной морко­ви, ягод и плодов шиповника, Фадеев скажет: «Не те пьесы, Борис, ты выбираешь! А если кто узнает и доложит куда следует?!»
Как только дверь за ним закроется, Зинаида Пастернак кинется к мужу с мольбами избавиться от «неправильного» сочинения.
И он избавится, но непременно вспомнит о нём, когда начнёт работу над «Доктором Живаго».
 
Н.Н. Асеев, И.Л. Сельвинский, Б.Л. Пастернак. Чистополь, 1942 г.
Н. Н. Асеев, И. Л. Сельвинский, Б. Л. Пастернак. Чистополь, 1942 г.
 
Д.Д. Авдеев.
Д. Д. Авдеев.
 
IMG_3187
Дом Авдеева.
 
 
«И В ДНИ АВДЕЕВСКИХ САЛОНОВ»
Дом под номером 76 по улице Карла Маркса сегодня пустует, расселён, но, к счастью, надёжно законсервирован и ждёт дальнейшей реставрации. Словно синий неповоротливый кит с грустными глазами тусклых окон… Ах, какая здесь кипела творческая жизнь! Да, в те самые страшные во­енные годы.
«В дни сборищ писатели там подкармливались пирогами и овощами. Но, конечно, не только воз­можность хорошо поесть привлекала к Авдееву. Всех тянуло в их дом как в культурный центр. Там читали стихи, спорили, говорили о литерату­ре, об искусстве. Бывая там, мне иногда казалось, что это не Чистополь, а Москва», – вспоминала этот дом Зинаида Пастернак. Авдеевы, что проживали здесь тогда, были людьми высокой культуры и смог­ли расположить к себе всю писательскую братию, находившуюся в городке на Каме в эвакуации. Одни называли их дом филиалом московского клуба писателей, другие – литературным салоном, третьи – «почти клубом». А вот уже строки самого Пастернака:
Я вспомню длинный стол и залу,
Где в мягких креслах у конца
Таланты братьев завершала
Усмешка умного отца.
И дни авдеевских салонов,
Где, лучшие среди живых,
Читали Федин и Леонов,
Тренёв, Асеев, Петровых.
 
 
Купеческий дом
Тот старый купеческий дом сохранился. Сегодня в нём расположилась Центральная библиотека Чистополя.
 
Здание интерната Литфонда., ул. Ленина, 1947 г.
Здание интерната Литфонда, ул. Ленина, 1947 г.
 
 
Бориса Леонидовича, как и других, тянуло в этот дом, где дыхание войны ощущалось менее остро. На долгие годы он сохранит дружбу с одним из братьев, Валерием, – учёным-биологом, и его отцом Дмитрием Дмитриевичем – известным чи­стопольским врачом. Более того, Пастернак сое­динит их личности в образе героя своего главного романа – Юрия Живаго.
– Дмитрий Дмитриевич был не просто уездным доктором, слава о нём дошла и до Казани, – расска­зывает старший научный сотрудник музея Рафаил Хисамов. – Его отец, купец второй гильдии, выбор сына не одобрял, поэтому свою карьеру Авдеев начал не в родном Чистополе, а в селе Изгары. Там он организовал первую в Чистопольском районе большую больницу. Клиника эта проработала вплоть до 90‑х годов, а потом её закрыли. Оптимизация!
Именно примеру Дмитрия Дмитриевича, ис­тинного врача, который лечил людей не разбирая – и белых, и красных, последует Юрий Живаго. «Не троньте, он для нас как святой!» – в своё вре­мя заступились за Авдеева люди, когда его за та­кую политическую «неразборчивость» белые чуть к стенке не поставили. Впрочем, красные доктора тоже чудом не расстреляли. Поговаривают, что врача спас от пули энкавэдэшник высокого чина, которого Авдеев вылечил от сифилиса.
– Перебирая окружение Бориса Леонидовича, можно найти писателей, актёров, музыкантов, художников, но не врачей, – рассказывает Людмила Демченко. – Пастернак был достаточно здоровым человеком. Единственное тесное общение с пред­ставителями этой профессии у него было только здесь, в Чистополе.
Над своим романом Пастернак будет работать десять лет. Известно, что очень долго он не мог придумать ему название. Пока… не получил письмо от Дмитрия Авдеева. И вот взгляд Бориса Леонидови­ча упирается в подпись: «Искренне расположенный к вам доктор Авдеев», и, озарённый, он размашисто выводит: «Доктор Живаго».
 
 
ОДНАЖДЫ ЗИМНЕЙ НОЧЬЮ…
Февральским вечером 1943‑го Чистополь погру­зился во тьму – во всём городе погас свет. Конечно, в военное время это редкостью не было. Но всё же тот вечер был удивительным и запомнился многим. Обитатели интерната Литфонда – его сотрудники и дети писателей, ушедших на фронт, – собрались в холле за роялем. Все слушали музыку, а затем актриса Людмила Кайранская стала читать «Анну Каренину». В этот момент, с мороза и метели, зашёл Пастернак.
– Дома, как и везде, нет света, – сказал он, дослушав и поцеловав руку Кайранской. – Керосин в лампе кончился, свеча догорела. Пришёл спросить у Зина­иды Николаевны, нет ли у неё в запасе какого-либо источника света.
Его тут же стали просить почитать. Но Пастернак смущённо улыбнулся и сказал, что своих стихов не за­учивает. Хотя… есть одно – набросал только что, пока догорала свеча. И достал из кармана исписанный лист. Те самые строки! «Мело, мело по всей земле // Во все пределы. // Свеча горела на столе, // Свеча горела…».
«Все замерли: в этих двенадцати коротких строч­ках уместилось всё, что было в этот момент вокруг нас! – будет потом вспоминать дочь известного пи­сателя-переводчика Изабелла Шамбадал. – Прошли годы. Я, наконец, прочитала «Доктора Живаго», и тот вечер встал в памяти во всех подробностях…»
Знаменитую «Зимнюю ночь» Пастернак подарит не только доктору Живаго, но и Ольге Ивинской. Последняя любовь поэта будет утверждать, что эти строчки были написаны после войны и посвящены ей. Однако свидетели того вечера уверены, что хоть под «Зимней ночью» и стоит другая дата – 1946 год, зародилась она, ещё без названия и без последующих пяти строф, зимой в Чистополе…
Тот старый купеческий дом, где произошло данное событие, сохранился. Время его почти не изменило. Сегодня в нём расположилась Центральная библио­тека Чистополя. Стоит ли в её холле тот самый рояль, за которым частенько сидел будущий знаменитый пианист Станислав Нейгауз, пасынок Пастернака, и рядом с которым, собственно, и состоялась премьера знаменитых стихов? Не знаю. Но, если вы пойдёте по этому маршруту пастернаковского гения, непре­менно проверьте…
 
 
 
 
Ольга Туманская

Добавить комментарий

Тема номера
Журнал Татарстан

Подпишитесь на обновления: