История семейного портрета

 
 
 
Из 700 тысяч, ушедших на фронт из Татарии, домой вернулось только 350 тысяч. Политрук Мухлис Сарварович Хаиров – из первого списка. Он погиб 26 августа 1942 года подо Ржевом. Уходя на войну, он собрал всю семью и устроил им праздник.
Радистка Валентина Петровна Макова здравствует и поныне – ей 96 лет, и она, как многие из её поколения, не любит вспоминать те страшные четыре года. Но вспоминать приходится, потому как знает: если мы войну забудем – вновь придёт война. Поэтому с вашей помощью, уважаемые читатели, мы решили собрать все эти бессмертные истории, ценность которых с каждым годом становится всё выше.

ФОТО НА ПАМЯТЬ
Незадолго до войны мой дед Мухлис, сын муллы Сарвара, пе­ребрался с семьёй в Казань – пять человек ютились на десяти ква­дратных метрах в старом купе­ческом доме на улице Красина. Перед самой отправкой Мухлиса на фронт решили все вместе сфо­тографироваться.
Конечно, приоделись. Халима достала из сундука единственное нарядное платье, в таких раньше барышни ходили, но только с бе­лыми кружевами. Он долго на­драивал хромовые сапоги, чтобы зайчики по голенищам бегали. Поскрипывая, прошёлся по ком­нате. Надушился «Шипром». Ког­да надел отглаженный китель и галифе, перетянулся ремнями, то все притихли. Даже голос у него стал каким‑то командным. Всех построил и повёл в ближайший фотосалон.

Мухлис Хаиров с семьёй за день до отправки на фронт.
 
Фотограф, как фокусник, на­крылся чёрным балдахином и выпустил «птичку» из большого лакированного ящика. Ожидая, когда он проявит пластину, погуляли по летнему городу, омытому коротким дождём. Зашли в кафе, посидели в тенёчке павильона, от­гоняя осу от стаканов с дюшесом.
Папа отправляется на войну! Для детей это был праздник с фо­тографированием и мороженым в алюминиевых вазочках. Отец в новенькой военной форме пона­чалу показался чужим, но, видя, какие взгляды на него бросают прохожие, они прижались к нему – к сильному и большому, который всем фашистам шею свернёт, – и не хотели отпускать.
Ранним утром, спящих, он их поцеловал, «сфотографировал» ещё раз глазами. Оставил ключи и последние деньги на тумбочке. Взял вещмешок и ушёл…
Через год он появится вновь. Ис­худавший, обритый, пропахший лекарствами. Заедет проездом из госпиталя на фронт. Заедет попрощаться.
ОН УБИТ ПОДО РЖЕВОМ...
Из 700 тысяч, ушедших на фронт из Татарии, домой вернутся только 350 тысяч. Политрук Мухлис Сар­варович Хаиров – из первого спи­ска. Он погиб 26 августа 1942 года подо Ржевом. Как тут не вспом­нить Твардовского?
Я убит подо Ржевом,В безымённом болоте,В пятой роте, на левом,При жестоком налёте.Я не слышал разрыва,Я не видел той вспышки, –Точно в пропасть с обрыва –И ни дна ни покрышки.И во всём этом мире,До конца его дней,Ни петлички, ни лычкиС гимнастёрки моей.
Похоронен в братской могиле на околице деревни Яйково Зуб­цовского района Тверской области. Там стоит памятник, а за ним – русское поле. Надпись: «Героям Великой Отечественной войны. Благодарная Родина».
СУВОРОВЕЦ ПЕРВОГО НАБОРА
Рево, сына геройски погибше­го на фронте Мухлиса, зачисли­ли вне очереди в открывшееся в 1944 году в Казани Суворовское училище. Сам отец это так вспо­минает:
– Желающих поступить в учи­лище было очень много. Для ребят это была возможность найти себя в жизни, не связаться с уличной шпаной. Преподаватели, про­шедшие фронт, но не огрубевшие на полях сражений, многим суво­ровцам заменили погибших отцов.
Чёрная форма с блестящими пуговицами и красными пого­нами с буквами «КазСУ» пре­ображала вчерашних пацанов. Это была совсем другая жизнь, не та, что на гражданке. Подъём – в шесть, потом зарядка, завтрак, уроки, военная подготовка, стро­евая…
Нас обучали даже навыкам вер­ховой езды. Для занятий привезли из Германии породистых коней. На крупе у них было выжжено тавро в виде свастики. Красивые, но злобные. У меня была Овация, я ей сахар даю, она губами берёт, но потом обязательно укусит.
Вскоре во дворе появились аме­риканские машины: два виллиса, два доджа, два плавающих студе­беккера. И нас принялись обучать управлять автомобилями. Без дела мы не сидели.
ЗАБОТА О ДЕТЯХ ПОГИБШИХ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ
Содержание питомцев было устроено по образцу кадетского корпуса царской России. Это было своевременное и дальновидное ре­шение генералиссимуса, который таким образом проявлял заботу о детях погибших красноармейцев на войне и формировал новые во­енные кадры.
Питались мы по высшему разря­ду. В контейнерах в училище по­ступали какао, яичный порошок, сухое молоко, масло, галеты, каши, мясные и рыбные консервы, колба­са, шоколад. Сосиски были в особых тубусах, как патроны для крупно­калиберного пулемёта. Как трудно жили люди за забором Суворовско­го училища, мы, конечно, знали. Го­сударство выплачивало моей маме, у которой на руках оставалось двое детей, не считая меня, за убитого на войне мужа пенсию – 38 рублей в месяц. А буханка чёрного хлеба на рынке стоила 100 рублей.
Были у нас и натуральные про­дукты. В конце парка построи­ли свиноферму и скотный двор. Там держали несколько коров. Парное молоко носили в столовую вёдрами. Творог делали. До сих пор помню вкус суворовских котлет из свинины и картофельного пюре со сливочным маслом.
Когда в училище приехал с про­веркой генерал Панин из Москвы, он был удивлён видом роскошной посуды. Внимательно осмотрел, перевернул супницу, а на донышке клеймо стояло – свастика и надпись Reichskanzlei, то есть «Рейхканце­лярия». Генерал покраснел и тут же грохнул супницей о пол. Вся по­суда по его приказу была перебита, а осколки свалены в овраг парка имени Горького….
Я очень благодарен Суворовскому училищу за то воспитание и образо­вание, которое здесь получил. За то, что одевали и кормили. И пусть я военным не стал, моя судьба сло­жилась иначе – я поступил в КАИ, затем остался здесь преподавать, написал докторскую…
 

Бои подо Ржевом.
 
 
 
ЕЩЕ БОЛЬШЕ МАТЕРИАЛОВ ОБ ИСТОРИИ ТАТАРСТАНА НА САЙТЕ 100-ЛЕТИЯ ТАССР