Жизнь после плена

Пять лет после Победы, десять… Жизнь не сахар, но никто не жалуется: лишь бы войны не было. Жестокое напоминание о ней – безногие инвалиды, что лихо управляют персональным транспортом – деревянными дощечками на колёсиках-подшипниках. И молчаливые вдовы с навсегда потухшими глазами. А ещё – без вины виноватые: пережившие ад немецких концлагерей солдаты. Клеймо «был в плену» – как приговор. Но скоро трое из «бывших» станут Героями Советского Союза…
 
Ас из лагеря смерти

 
Михаил Девятаев, бывший лёт­чик-истребитель из знаменитой дивизии Покрышкина и бывший военнопленный из лагеря смерти Заксенхаузен, к началу пятиде­сятых – капитан на маленьком катере в Казани. Можно считать, крупно повезло: в первые годы после Победы куда бы ни пытал­ся устроиться на работу – нигде не брали. В родном Торбеево, в Мордовии, друг детства, секре­тарь райкома, как пощёчину дал: «Нет здесь для тебя работы. Здесь Волги нет, давай езжай к себе на Волгу»…
КЛЕЙМО НА ВСЮ ЖИЗНЬ?
В Казани хлебом-солью тех, кто был в плену, тоже не встре­чают. Девятаев сначала переби­вается случайными заработками, грузит дрова на баржи. Потом в речном порту, сжалившись, берут дежурным по вокзалу. Те­перь вот – уже капитан катера. Но он никак не может смириться с главной несправедливостью: его, боевого лётчика, бежавшего из фашистского плена на враже­ском самолёте, всё ещё считают предателем. И всё время чем‑то обделяют. Всем доплата за совме­щение должностей – ему ничего. Начальник затона успокаивает: «Ты был в плену, скажи спаси­бо, что мы тебя держим»... Жену Фаузию время от времени вызы­вают в органы: «Что муж расска­зывает?» Девятаев пишет письма в Москву, просит разобраться и снять с него незаслуженное клеймо – молчание.
1956 год. На ХХ съезде развен­чан культ Сталина, страна узнаёт правду о репрессиях и миллио­нах безвинно осуждённых. Не­сколько месяцев спустя маршал Георгий Жуков пишет выступле­ние к Пленуму ЦК, в котором пы­тается донести до всех простую мысль: пленные, не сотрудничав­шие с фашистами, тоже ни в чём не виноваты, они – не предате­ли... Тот Пленум так и не состоит­ся, но в СССР даже на партийном уровне, похоже, всё‑таки начина­ют понимать: есть изменники Ро­дины и есть те, кто даже в плену вёл себя достойно…
«АРТИЛЛЕРИСТ» ИЗ ИСТРЕБИТЕЛЬНОЙ АВИАЦИИ
В октябре 56‑го журналист Ян Винецкий, завотделом «Со­ветской Татарии», в поисках героя ходит по казанским во­енкоматам. В одном ему рас­сказывают какую‑то нелепицу. Мол, есть артиллерист, который угнал фашистский самолёт и вы­вез из плена девятерых товари­щей. Винецкий, сам в прошлом лётчик, понимает, что никакой артиллерист («артиллеристом» Девятаева по ошибке сделал пи­сарь в фильтрационном лаге­ре) не способен угнать самолёт. Но адрес всё же берёт.
К «артиллеристу» вместе с соб­кором «Литературной газеты» Бу­латом Гиззатуллиным Винецкий приходит в семь вечера. Уходят в семь утра. Тёща, вспоминал позже Девятаев, пять раз самовар ставила…
Узнал – написал – это не про пя­тидесятые. Только через ме­сяц-полтора после встречи Винец­кий напомнит о себе, позвонив: «Скажите Михаилу Петровичу, что я добился разрешения пойти в органы и проверить». Выяснится: к делу подключился первый секре­тарь Татарского обкома КПСС...
БАНКЕТ С УСТРИЦАМИ
Наконец, очерк написан. Его решено отправить сразу в «Литературную газету». «Чтобы весь мир узнал», – аргументиру­ет Гиззатуллин. Опубликовать обещают под Новый год. Потом сообщают – выйдет 23 февраля… Вместо этого к Девятаеву при­езжает полковник из журнала «Патриот»: «Михаил Петрович, давай выпьем с тобой! Меня тут прислали проверить мате­риал Винецкого…»
Очерк Яна Винецкого выхо­дит в «Литературке» 23 марта 1957 года. Счастливый Девятаев бежит на железнодорожный вок­зал и покупает газеты – на де­сятку! На работе начальник за­тона – сама любезность. А тут ещё звонок из Москвы, от мини­стра речного флота СССР Зоси­мы Шашкова: срочно в Москву! В Москву Михаил летит вместе с Георгием Евстигнеевым из жур­нала «Советская авиация» – на транспортном Ил-14, загру­женном спиртным. Лётчики, узнав в пассажире героя очерка, угощают коньячком. Да так ще­дро, что, приземлившись в Мо­скве, Михаил понимает: в таком виде к большому начальству идти не стоит. У министра Девятаев появится только на следующее утро, но его даже не пожурят. Наоборот, министр, собрав подчинённых, расскажет и о подвиге лётчика, и том, как его с работы выгоняли – за плен. А под за­навес скажет: «Пусть Михаил Петрович в кабинет к любому из вас дверь ногой открывает».
В августе 1957 года Михаилу Девятаеву присвоят звание Героя Советского Союза. После вру­чения он будет месяц гостить на даче у Константина Симо­нова. Писатель устроит в честь Девятаева банкет, на котором Ге­рой впервые попробует устриц.
 

Михаил Петрович Девятаев
Гвардии старший лейтенант, лётчик-ис­требитель, Герой Советского Сою­за. В действующей армии с 22 июня 1941 года. В воздушных боях сбил 9 вра­жеских самолётов. Последний «фоккер» сбил 13 июля 1944 года, в тот же день сам был сбит и, будучи без сознания, попал в плен. За попытку побега из Лод­зинского лагеря военнопленных был от­правлен в лагерь смерти Заксенхаузен. Местные подпольщики смогли поменять лагерный номер смертника Девятаева на номер другого узника, умершего, что спасло лётчику жизнь. Под именем Степана Нитенко Девятаев был отправ­лен на остров Узедом, где в ракетном центре Пенемюнде создавалось се­кретное оружие рейха – ракеты «Фау». В феврале 1945 года Девятаев и девять его товарищей-заключённых захва­тили немецкий «Хейнкель» и бежали на нём из плена. Михаил, пилотировав­ший самолёт, смог дотянуть до линии фронта – обстрелянный советскими зенитками «Хейнкель» приземлился в расположении артиллерийской части 61-й армии. Точные сведения о стар­товых установках «Фау» и секретном заводе, сообщённые Девятаевым, обе­спечили успех бомбовому удару по по­лигону. В сентябре 1945‑го его нашёл Сергей Королёв, на Узедоме бывший узник показывал будущему главному конструктору советской космической техники места, где производились узлы немецких «Фау».
В конце пятидесятых стал капитаном «Ракеты» – одного из первых судов на подводных крыльях, позже – капи­таном «Метеора». Почётный гражданин Казани Михаил Девятаев похоронен на Арском кладбище в Казани.

 
 
 
Узник тюрьмы Моабит

Начало пятидесятых. Военно­пленного Мусы Залилова давно нет в живых. Его и его товари­щей-подпольщиков из легиона «Идель-Урал» немцы казнили в берлинской тюрьме Плётцензее ещё в августе 1944-го. Но розыск­ное дело, которое МГБ СССР завело на Мусу Джалиля в 1946 году, никто не списывает в архив. На основе чьих‑то лживых показаний пред­полагается: поэт остался жив и скрылся. Где‑то на Западе или у нас в стране. Джалиля подозревают в измене Родине и пособничестве врагу.
В ПАУТИНЕ ПОДОЗРЕНИЙ
Погибшему поэту эти грязные по­дозрения уже не могут причинить боли. Но страдают родные – Амина ханум и Чулпан, жена и дочь «из­менника Родины». За квартирой Джалиля в столичном Столешнико­вом переулке установлено круглосу­точное наблюдение, вдову регуляр­но вызывают на Лубянку, требуют подробного отчёта: кто приходил, о чём говорили. Страдают и стихи, написанные кровью в фашистских застенках: печатать их запрещено.

Парадокс, к этому времени уже многое известно о действиях подпольщиков в фашистских за­стенках, о том, как мужественно они встретили смерть. Бывший военнопленный Нигмат Терегу­лов уже принёс в Союз писате­лей Татарии блокнот с десятками джалилевских стихов из неволи. Уже выполнил последнюю просьбу поэта его сокамерник, участник бельгийского Сопротивления Ан­дре Тиммерманс – передал в со­ветское консульство в Брюсселе тетрадь со стихами, вынесенную из Моабитской тюрьмы…
А ЦЕНЗУРА ПРОТИВ…
Стихи поэта, их искренность и чистота – лучшее свидетель­ство его невиновности, силы его несломленного духа. В этом убеждён и Константин Симонов, впервые познакомившийся с «Мо­абитской тетрадью» примерно в 1948–1949 гг. – говорят, их ему показал кто‑то из татарских пи­сателей. Не обращая внимания на слухи и домыслы, он решает опубликовать их в «Новом мире». Лев Френкель делает перевод с подстрочника, Симонов пишет короткое предисловие, и стихи отправляют в набор, но цензура включает красный свет. Симонов обращается за содействием к ру­ководству МГБ, но разрешение на публикацию так и не получа­ет…
Поворотный момент – 1952 год. В июле начальник четвёртого отде­ла Татарского комитета ГБ подпол­ковник Качалов по просьбе обкома партии просит Москву «уточнить факт гибели М. М. Залилова». Примерно через месяц прихо­дит ответ из Четвёртого управ­ления МГБ СССР. Сообщается: «в связи с гибелью разыскиваемого в 1944 г. оперативное разыскное дело в отношении него прекра­щено».
ПО СЛЕДАМ ПЕСЕН ДЖАЛИЛЯ
В апреле 1953 года, после смер­ти Сталина, Константин Симонов, уже главный редактор «Литера­турной газеты», делает ещё одну попытку опубликовать стихи Джа­лиля. На этот раз главлит (цензу­ра. – Прим. ред.), посоветовавшись с компетентными органами, сооб­щает: возражений не имеется…
Потом в «Литературке» ещё не раз появятся стихи Джалиля и ста­тьи, рассказывающие стране об его подвиге. 3 марта 1956 года здесь увидит свет статья Юрия Король­кова «По следам песен Джали­ля». А несколько месяцев спустя уже сам Константин Симонов расскажет, как в начале сентября 1956 года на Международном по­этическом фестивале в маленьком бельгийском курортном городке Кнокке он читал с трибуны письмо вдовы Мусы Джалиля – «о благо­родном поступке находившегося в фашистской тюрьме в Берлине вместе с Мусой Джалилем бель­гийского патриота Андре Тиммер­манса, спасшего для литературы рукопись тюремных стихов этого замечательного татарского поэ­та». В статье, озаглавленной «Сосед по камере», Константин Симонов познакомит читателей и со сте­нограммой беседы, «без литера­турных прикрас и отступлений». Собеседник – Андре Тиммерманс, бесценный свидетель последних месяцев жизни Мусы Джалиля, которого писатель смог отыскать в Бельгии.
…Звание Героя Советского Союза (посмертно) Мусе Мустафовичу Залилову (Мусе Джалилю) присвоят в феврале 1956‑го – за исключи­тельную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немец­ко-фашистскими захватчиками.

Муса Джалиль
Муса Мустафович Залилов. Советский татарский поэт, военный корреспондент. Герой Советского Союза, лауреат Ленинской премии (посмертно). В армию призван в июне 1941 года. В звании старшего политрука воевал на Ленинградском и Волховском фронтах, был корреспондентом газеты «От­вага». 26 июня 1942 года у деревни Мясной Бор был тяжело ранен и попал в плен. В созданном немцами легионе «Идель-Урал» был участником подпольной группы. Подпольщики организовывали переход легионеров на сторону Красной армии и партизан, готовили восстание военнопленных. В ав­густе 1943 года, за несколько дней до предполагаемой даты восстания, Джалиль и его соратники были арестованы геста­по. Казнены на гильотине в берлинской тюрьме Плётцен­зее 25 августа 1944 года. Звание Героя Советского Союза (посмертно) Мусе Джалилю присвоено в феврале 1956-го. В 1957 году за цикл стихов «Моабитская тетрадь» поэту посмерт-но присуждена Ленинская премия. Именем Джалиля назва­ны малая планета, посёлок в Татарстане, улицы и проспекты во многих городах страны. Лучшим молодым авторам в Татар­стане ежегодно присуждают премию имени Мусы Джалиля.

 
 
Защитник Восточного форта
Пётр Гаврилов, бывший коман­дир 44-го стрелкового полка, за­щитник Брестской крепости и быв­ший узник немецких концлагерей Хаммельбург и Регенсбург, в начале пятидесятых живёт в Краснодаре. Скромный домишко на городской окраине, построенный своими ру­ками из подручных материалов, маленькая военная пенсия (плен в стаж, понятно, не засчитали) и ко­сые взгляды соседей…

ИЗВИНИТЕ, ЧТО ОСТАЛСЯ ЖИВ
Ну да бог с ними, жить‑то мож­но. Всё‑таки это лучше, чем встре­ча в родном Альвидино, которую ему устроили односельчане в июле 1946-го. Там на него, побывавше­го в немецком плену, смотрели как на врага народа. В уборочную рабочие руки нужны были поза­рез, но от его помощи отказались. Вдовы чуть ли не проклятья в спину посылали. Уехал в Пестрецы, на гон­чарную фабрику, рабочим. Потом – сюда, в Краснодар.
Гаврилову, считай, повезло. После того, как 2 мая 1945‑го их, узников Регенсбурга, освободили американ­цы, майора отправили не на лесопо­вал, а в запасной стрелковый полк в Башкирии. После проверки даже восстановили в звании и оставили в армии. Назначили начальником лагеря в Иркутской области, где со­держали японских военнопленных. Но у Гаврилова, исключённого из партии (был в плену, партбилет утерян), шансов продолжить во­енную карьеру, конечно, не было никаких. Демобилизовали мень­ше чем через год, не посмотрели на благодарности по службе…
В Краснодаре у Петра Гаврилова есть какая-никакая работа – экс­педитор на станкостроительном заводе, но он едва сводит концы с концами. Так получилось, что по­сле войны он не смог разыскать супругу Екатерину и приёмного сына – по всему выходило, что они погибли. Женился ещё раз, а спу­стя годы, побывав в Бресте, вдруг узнал, что сын жив, служит в ар­мии. Жива и Екатерина, но очень больна. Удивительно, Гавриловы решают забрать её, парализован­ную, из дома инвалидов и перевез­ти к себе, в Краснодар. Ухаживают за ней до самой её смерти…

ЗНАЧИТСЯ СРЕДИ ПОГИБШИХ
Тем временем писатель Сергей Смирнов задумывает написать до­кументальную книгу о героических защитниках Брестской крепости. У него есть донесения немцев о ге­роической обороне красноармей­цами Восточного форта Брестской крепости, но найти живых участни­ков этой обороны удаётся не сра­зу. Наконец Смирнов встречается в Бресте с бывшим лейтенантом Яковом Коломийцем, сражавшимся в Восточном форте. Коломиец много рассказывает об организаторе обо­роны Восточного форта, но никак не может вспомнить его фамилию. Тогда Смирнов показывает ему спи­сок командиров, составленный по воспоминаниям бойцов. «Ког­да я дошёл до фамилии бывшего командира 44‑го стрелкового полка майора Гаврилова, Коломиец встре­пенулся и уверенно сказал, что обо­рону Восточного форта возглавлял майор Гаврилов», – расскажет потом Сергей Смирнов в повести «Брест­ская крепость».
В списке Смирнова Гаврилов зна­чится среди погибших. Коломиец упорствует: «Гаврилов не погиб!» Писатель отправляет запрос в Ген­штаб и убеждается: ветеран прав. Заполучив адрес Гаврилова, Смир­нов пишет ему письмо. «Я рассказы­вал, как мне пришлось искать его, писал, что, по моему мнению, там, в Брестской крепости, он совершил подвиг выдающегося героизма, и я верю – недалеко то время, когда народ узнает об этом и Родина по достоинству оценит мужество и самоотверженность героя».
Через две недели Пётр Гаврилов и Сергей Смирнов встретятся. Их бе­седа продлится несколько дней. Узнав, что герой тщетно пытается восстановиться в партии, писатель обратится в комитет партийного контроля при ЦК КПСС и расскажет всё, что знает о майоре Гаврилове. Одновременно Смирнов попросит всех ветеранов, чьи воспоминания о Петре Михайловиче он записал, прислать свои заверенные печа­тью свидетельства об его участии в обороне крепости.
ТАНЕЦ СЧАСТЬЯ
Смирнов присутствует и на засе­дании партийной комиссии, где рас­сматривается дело майора Гаврило­ва, а в его московской квартире Пётр Михайлович дожидается вердикта комиссии. А когда справедливость восторжествует, Смирнов запишет: «Я увидел, как этот пожилой, 56-лет­ний человек вдруг, словно мальчишка, принялся отплясывать какой‑то диковатый, ликующий танец…»
О подвиге майора Гаврилова пи­сатель Сергей Смирнов впервые расскажет стране по радио – в пе­редаче цикла «В поисках героев Брестской крепости». Позже в книге «Брестская крепость» Смирнов по­святит майору Гаврилову несколько глав. Это будет подробный рассказ о том, как он оборонял Восточный форт. Вплоть до 23 июля 1941 года, когда на тридцать второй день войны Гаврилов принял последний бой.
А о том, каким попал в плен последний защитник Восточного форта, расскажут воспоминания лагерного врача: «Пленный майор был в полной командирской форме, но вся одежда его превратилась в лохмотья, лицо было покрыто пороховой копотью и пылью и об­росло бородой. Он был ранен, нахо­дился в бессознательном состоянии и выглядел истощённым до край­ности. Это был в полном смысле слова скелет, обтянутый кожей…»
Звание Героя Советского Союза Петру Гаврилову присвоят 30 янва­ря 1957 года. За образцовое выпол­нение воинского долга при оборо­не Брестской крепости в 1941 году и проявленные при этом мужество и героизм.

Пётр Михайлович Гаврилов
Майор, Герой Советского Союза, участник обороны Брестской крепости. Родился в селе Альвидино Лаишевского уезда Казанской губернии (ныне Пестречинский район Татарстана). В Красной армии – с 1918 года. К началу Великой Отечествен­ной войны – командир дислоцированного в Бресте 44‑го стрелкового полка. После нападения немцев на Брестскую крепость возглавил группу бойцов из остатков нескольких подразделений, во гла­ве которой сражался на валу у Северных ворот Кобринского укрепления. С 24 июня возглавлял оборону Восточного форта. Вечером 29 июня 1941 года после бомбардировки Восточного форта Гаврилов с остатками своей группы укрылся в ка­зематах, продолжая сопротивление. Несколько дней группа совершала вылазки, пока не была рассеяна. Оставшись один, 23 июля тяжело ранен­ным попал в плен. После войны жил и работал в Краснодаре. Согласно завещанию, похоронен на гарнизонном мемориальном кладбище в Бре­сте. Именем Петра Гаврилова названы улицы в Ка­зани, Бресте, Краснодаре, Иркутске и Пестрецах.

 
ЕЩЕ БОЛЬШЕ МАТЕРИАЛОВ ОБ ИСТОРИИ ТАТАРСТАНА НА САЙТЕ 100-ЛЕТИЯ ТАССР