Коминтерн. До основанья, а затем…
Про эхо прошлого в дремучем лесу
07 августа 2018
Переименованием населённых пунктов, улиц и площадей наш народ увлекался во все времена. Но особенно досталось временам советским. Именно тогда появились на карте нашей необъятной родины названия с креном в ленинско-революционную сторону: Ленинизм, Путь Ильича, Заветы Ильича, Путь коммунизма, Ленино-Кокушкино, Красные зори, Октябрьский… А мы вот и на Коминтерн наткнулись.
У СЛЕПНЕЙ ОБЕД ПО РАСПИСАНИЮ
В посёлке Коминтерн Спасского района Татарстана коммунистическим интернационалом и не пахнет. В соседнем Бураково уверяют, что живут там в основном русские. И отправляют нас в дремучий лес, в котором, по их словам, и спрятался этот самый коммунистический интернациональный посёлок. Отыскав пункт назначения, убеждаемся, что населён он только гигантскими слепнями, сильно охочими до свежей городской кровушки... Местный-то народ учёный, носа из дома не показывает в полдень, когда у слепней обед по расписанию. А мы вот на него как раз и угодили.
НЕПРОКУСЫВАЕМЫЙ ВОЛКОВ
Однако нашёлся человек, который не боится слепней и даже никак не реагирует, когда они впиваются в его кожу, будто не чувствует укусов. Александр Анатольевич Волков, не коренной, но коминтерновец, собственной непрокусываемой персоной предстал пред наши очи и фотообъективы.
– Я здесь 21 год уже живу, а раньше жил в Молостовке, и не надо меня фотографировать! – повелел Александр Анатольевич.
За неимением других коминтерновцев мы попросили товарища Волкова побыть нашим экскурсоводом, показать, что да где, рассказать, как и почему...
– А мне что с того будет? – усмехнулся будущий экскурсовод. – Потеряю только время с вами тут ходить. Оно мне надо?
Но потом, наблюдая за энергичными приседаниями «татарстанского» фотографа, смилостивился:
– Старается-то как! – оценил он нелёгкий фотографический труд под палящим солнцем. – Небось, и деньги за это платят?
Получив подтверждение, что да, мол, получает фотограф деньги регулярно в аванс и в зарплату, удовлетворительно крякнул:
– Отрабатывает, значит. Молодец.
ДОБРАЯ БАРЫНЯ
Вздохнув, Александр Анатольевич уселся в машину и, указав рукой направление, повёз всю «татарстанскую» компанию смотреть дом «доброй барыни».
– Жила здесь раньше барыня, – неспешно начал он своё повествование. – Сам‑то я её, понятное дело, не видел, мне 61 год всего. А вот дед мой видел и рассказывал. Добрая она была, всем помогала. Кому чего надо – корову или денег – давала, не жалела. За это любил её народ.
Проехав через дубовый лесок, мы спустились к речке Актай, посреди которой, на островке, согласно рассказу Александра Анатольевича, стоял когда‑то барский двухэтажный дом.
– Весь в розах! – комментирует Александр Анатольевич. – Прям рядами розы росли – белые, розовые, красные. Мне лет шесть было, сам видел. А потом затопление тут было. Всё затопило, а дом барынин разобрали по кирпичику. Ничего не осталось. А вон там Кама, видите, как море: если 48 километров плыть по нему, на той стороне Атабаево будет. А ещё у нас церковь есть! – оторвал взгляд от водной глади экскурсовод. – Хотите посмотреть?
ЕЩЁ РАЗ ПРО ЖЕНЩИН ЗА РУЛЁМ
Величественную церковь из красного кирпича мы и сами видели ещё с трассы, но как проехать к ней?
– Как-как? По полю, – пожимает плечами экскурсовод. – Ладно уж, так и быть, покажу, – вздохнул он и загрузился опять в машину.
И вот мы мчимся по просёлочной дороге вон из Коминтерна. По пути слушаем возмущения Александра
Анатольевича относительно манеры вождения автомобиля городскими водителями по сельской пересечённой местности.
– Паркетники вы! – костерит нас товарищ Волков, щедро добавляя в речь всякие разные и совершенно непечатные выражения. – Только по асфальту и можете кататься. В пробках своих. Да я б на такой машине сейчас уж у церкви был! Езжай быстрее, тебе говорю! Нет здесь никаких ни ям, ни кочек, это я тебе говорю! Я здесь двадцать лет езжу. Эх, одно слово – баба за рулём! Включай третью!
– Автомат у нас, Александр Анатольевич!
– Какая разница!
Действительно…
ЦЕРКОВНОЕ ВЕЛИЧИЕ
Так под доброе ворчание и ласковое бурчание добрались мы до церкви. И обомлели! Вблизи она ещё более величественна, чем издалека, с трассы. Пустые глазницы окон и обшарпанная штукатурка ничуть не лишают её как былой, так и нынешней привлекательности. Внутри, конечно, попечальнее. От интерьерного убранства давно уж ничего не осталось, кое‑где лишь проглядывают очертания с фресок. Голоса наши улетают ввысь, к сферическим потолкам, и, побродив немного там, возвращаются назад с гулким эхом. Красиво, наверное, звучало здесь церковное пение.
УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И УЧИТЬСЯ!
Александр Анатольевич терпеливо ждёт, пока мы изучаем церковь, потом направляет свой указующий перст в другую сторону и ведёт нас обратно по другой дороге. По пути показывает чудное местечко на речке Актай, где по возвращении из Коминтерна разрешает нам искупаться.
– А меня где взяли, туда и отвезите! – командует он.
Послушно доставляем его в Коминтерн. Прощаемся у здания, на котором завещательными буквами начертано: «Учиться, учиться и учиться!».
Проследив взглядом за фотографом, увековечивающим ленинские буквы и коминтерновские заборы, Александр Анатольевич интересуется:
– Зачем вам надо заборы всякие фотографировать? Мне вот 61 год – мне и даром не надо. А может, старый я просто, а?
– Да где ж старый-то, всего 61 год! – пытаемся отвлечь Александра Анатольевича от грустных мыслей про быстротекущее время. – Самый расцвет!
– 61 – это вам не 50. Особенно, если 27 из них в тюрьме прошли! – подмигивает гражданин Волков, с удовольствием наблюдая, как подкашиваются у «татарстанцев» коленки.
– Это за что же на 27 лет в тюрьму сажают? – пытаемся выпрямить коленки.
– За что надо, за то и сажают! – обрывает допрос Александр Анатольевич и резко меняет тему.
ШКОЛУ ЗАКРЫЛИ, ГАЗ НЕ ПРОВЕЛИ
– Здесь школа раньше была, – кивает он на буквы про учёбу. И выпускает сигаретный дым в окно автомобиля красивыми сизыми колечками. – А сейчас в деревне всего 76 человек живут. А может, и меньше. А детей полно – в соседнюю деревню возят их учиться. Тут у нас даже газа нет – напишите про это! Дровами топим. Всё обещают-обещают… Довели трубы до села и опять остановились. Скоро всё разрушится до основанья…
– А затем? – уловив строчки из знаменитой песни про интернационал, пытаемся пошутить и даже запеть: – Мы наш, мы новый мир построим…
– Чего тут строить? Для кого? – Александр Анатольевич отказывается понимать шутки и песни. – А раньше, в семидесятые, самая богатая деревня у нас была. Ну, чё, прощаться будем? – опять меняет он тему. – Мне ничего не причитается за услуги?
Получив сто рублей, довольный коминтерновский гид, не оглядываясь, уходит, смело врезаясь в тучу слепней…
КАК ДОБРАТЬСЯ
От Казани до Коминтерна – 133 километра. Ехать надо в сторону Болгара. Не пропустите правый поворот на Кожаевку. Затем через мост – и в лес. Там, в лесу, и спрятался Коминтерн от посторонних глаз.
ЧТО ПОСМОТРЕТЬ:
Конечно же Казанско-Богородицкую церковь – главную достопримечательность и Коминтерна, и Бураково, и всех окрестных сёл. В экскурсоводы возьмите Александра Анатольевича. Да не бойтесь – не так страшен гражданин Волков, как мы его тут намулевали. Главное, запаситесь денежкой, бесплатно он не работает.
ГДЕ ИСКУПАТЬСЯ:
В речке Актай. Можно в местечке у останков дома доброй барыни. А можно под мостом. И там и там вода кристально чистая. И очень тёплая.
У СЛЕПНЕЙ ОБЕД ПО РАСПИСАНИЮ
В посёлке Коминтерн Спасского района Татарстана коммунистическим интернационалом и не пахнет. В соседнем Бураково уверяют, что живут там в основном русские. И отправляют нас в дремучий лес, в котором, по их словам, и спрятался этот самый коммунистический интернациональный посёлок. Отыскав пункт назначения, убеждаемся, что населён он только гигантскими слепнями, сильно охочими до свежей городской кровушки... Местный-то народ учёный, носа из дома не показывает в полдень, когда у слепней обед по расписанию. А мы вот на него как раз и угодили.
НЕПРОКУСЫВАЕМЫЙ ВОЛКОВ
Однако нашёлся человек, который не боится слепней и даже никак не реагирует, когда они впиваются в его кожу, будто не чувствует укусов. Александр Анатольевич Волков, не коренной, но коминтерновец, собственной непрокусываемой персоной предстал пред наши очи и фотообъективы.
– Я здесь 21 год уже живу, а раньше жил в Молостовке, и не надо меня фотографировать! – повелел Александр Анатольевич.
За неимением других коминтерновцев мы попросили товарища Волкова побыть нашим экскурсоводом, показать, что да где, рассказать, как и почему...
– А мне что с того будет? – усмехнулся будущий экскурсовод. – Потеряю только время с вами тут ходить. Оно мне надо?
Но потом, наблюдая за энергичными приседаниями «татарстанского» фотографа, смилостивился:
– Старается-то как! – оценил он нелёгкий фотографический труд под палящим солнцем. – Небось, и деньги за это платят?
Получив подтверждение, что да, мол, получает фотограф деньги регулярно в аванс и в зарплату, удовлетворительно крякнул:
– Отрабатывает, значит. Молодец.
ДОБРАЯ БАРЫНЯ
Вздохнув, Александр Анатольевич уселся в машину и, указав рукой направление, повёз всю «татарстанскую» компанию смотреть дом «доброй барыни».
– Жила здесь раньше барыня, – неспешно начал он своё повествование. – Сам‑то я её, понятное дело, не видел, мне 61 год всего. А вот дед мой видел и рассказывал. Добрая она была, всем помогала. Кому чего надо – корову или денег – давала, не жалела. За это любил её народ.
Проехав через дубовый лесок, мы спустились к речке Актай, посреди которой, на островке, согласно рассказу Александра Анатольевича, стоял когда‑то барский двухэтажный дом.
– Весь в розах! – комментирует Александр Анатольевич. – Прям рядами розы росли – белые, розовые, красные. Мне лет шесть было, сам видел. А потом затопление тут было. Всё затопило, а дом барынин разобрали по кирпичику. Ничего не осталось. А вон там Кама, видите, как море: если 48 километров плыть по нему, на той стороне Атабаево будет. А ещё у нас церковь есть! – оторвал взгляд от водной глади экскурсовод. – Хотите посмотреть?
ЕЩЁ РАЗ ПРО ЖЕНЩИН ЗА РУЛЁМ
Величественную церковь из красного кирпича мы и сами видели ещё с трассы, но как проехать к ней?
– Как-как? По полю, – пожимает плечами экскурсовод. – Ладно уж, так и быть, покажу, – вздохнул он и загрузился опять в машину.
И вот мы мчимся по просёлочной дороге вон из Коминтерна. По пути слушаем возмущения Александра
Анатольевича относительно манеры вождения автомобиля городскими водителями по сельской пересечённой местности.
– Паркетники вы! – костерит нас товарищ Волков, щедро добавляя в речь всякие разные и совершенно непечатные выражения. – Только по асфальту и можете кататься. В пробках своих. Да я б на такой машине сейчас уж у церкви был! Езжай быстрее, тебе говорю! Нет здесь никаких ни ям, ни кочек, это я тебе говорю! Я здесь двадцать лет езжу. Эх, одно слово – баба за рулём! Включай третью!
– Автомат у нас, Александр Анатольевич!
– Какая разница!
Действительно…
ЦЕРКОВНОЕ ВЕЛИЧИЕ
Так под доброе ворчание и ласковое бурчание добрались мы до церкви. И обомлели! Вблизи она ещё более величественна, чем издалека, с трассы. Пустые глазницы окон и обшарпанная штукатурка ничуть не лишают её как былой, так и нынешней привлекательности. Внутри, конечно, попечальнее. От интерьерного убранства давно уж ничего не осталось, кое‑где лишь проглядывают очертания с фресок. Голоса наши улетают ввысь, к сферическим потолкам, и, побродив немного там, возвращаются назад с гулким эхом. Красиво, наверное, звучало здесь церковное пение.
УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И УЧИТЬСЯ!
Александр Анатольевич терпеливо ждёт, пока мы изучаем церковь, потом направляет свой указующий перст в другую сторону и ведёт нас обратно по другой дороге. По пути показывает чудное местечко на речке Актай, где по возвращении из Коминтерна разрешает нам искупаться.
– А меня где взяли, туда и отвезите! – командует он.
Послушно доставляем его в Коминтерн. Прощаемся у здания, на котором завещательными буквами начертано: «Учиться, учиться и учиться!».
Проследив взглядом за фотографом, увековечивающим ленинские буквы и коминтерновские заборы, Александр Анатольевич интересуется:
– Зачем вам надо заборы всякие фотографировать? Мне вот 61 год – мне и даром не надо. А может, старый я просто, а?
– Да где ж старый-то, всего 61 год! – пытаемся отвлечь Александра Анатольевича от грустных мыслей про быстротекущее время. – Самый расцвет!
– 61 – это вам не 50. Особенно, если 27 из них в тюрьме прошли! – подмигивает гражданин Волков, с удовольствием наблюдая, как подкашиваются у «татарстанцев» коленки.
– Это за что же на 27 лет в тюрьму сажают? – пытаемся выпрямить коленки.
– За что надо, за то и сажают! – обрывает допрос Александр Анатольевич и резко меняет тему.
ШКОЛУ ЗАКРЫЛИ, ГАЗ НЕ ПРОВЕЛИ
– Здесь школа раньше была, – кивает он на буквы про учёбу. И выпускает сигаретный дым в окно автомобиля красивыми сизыми колечками. – А сейчас в деревне всего 76 человек живут. А может, и меньше. А детей полно – в соседнюю деревню возят их учиться. Тут у нас даже газа нет – напишите про это! Дровами топим. Всё обещают-обещают… Довели трубы до села и опять остановились. Скоро всё разрушится до основанья…
– А затем? – уловив строчки из знаменитой песни про интернационал, пытаемся пошутить и даже запеть: – Мы наш, мы новый мир построим…
– Чего тут строить? Для кого? – Александр Анатольевич отказывается понимать шутки и песни. – А раньше, в семидесятые, самая богатая деревня у нас была. Ну, чё, прощаться будем? – опять меняет он тему. – Мне ничего не причитается за услуги?
Получив сто рублей, довольный коминтерновский гид, не оглядываясь, уходит, смело врезаясь в тучу слепней…
КАК ДОБРАТЬСЯ
От Казани до Коминтерна – 133 километра. Ехать надо в сторону Болгара. Не пропустите правый поворот на Кожаевку. Затем через мост – и в лес. Там, в лесу, и спрятался Коминтерн от посторонних глаз.
ЧТО ПОСМОТРЕТЬ:
Конечно же Казанско-Богородицкую церковь – главную достопримечательность и Коминтерна, и Бураково, и всех окрестных сёл. В экскурсоводы возьмите Александра Анатольевича. Да не бойтесь – не так страшен гражданин Волков, как мы его тут намулевали. Главное, запаситесь денежкой, бесплатно он не работает.
ГДЕ ИСКУПАТЬСЯ:
В речке Актай. Можно в местечке у останков дома доброй барыни. А можно под мостом. И там и там вода кристально чистая. И очень тёплая.
Добавить комментарий