Как один татарин заменил сто тысяч бойцов

«В 1941 году под Москвой, когда мы стояли на краю гибели, сапёр на дорожном столбе написал: «До Берлина – 2000 км». А шагающий из последних сил по глубокому снегу пехотинец добавил: «…Ничего, дойдем!» (только вместо «ничего» было более крепкое слово)». Этот эпизод из фронтового прошлого он вспоминал чаще других. При этом всегда добавлял: «Такие солдаты и народ, их породивший, всё одолеют, они непобедимы!» Участник шести войн солдат Махмут Гареев теорию Победы постигал на практике.
На шестую свою войну, в Афганистан, генерал-полковник Махмут Гареев прибыл в феврале 1989‑го – за неде­лю до вывода оттуда советских войск. Должность – руководитель оператив­ной группы наших военных при пре­зиденте Наджибулле. Расстрельная, в общем‑то, должность – западные военные аналитики всё просчитали: после вывода из Афганистана наше­го стотысячного контингента власть Наджибуллы падёт за две‑три неде­ли. О расчётах советских аналитиков история умалчивает. Зато известно: парочка боевых генералов, едва забрез­жила перспектива отправиться в Кабул, тут же слегла в госпиталь. От греха подальше. Гареев в свои 65 жаловаться на здоровье не стал: приказы не об­суждаются.
Министр обороны СССР Дмитрий Язов, принимая командированного в Афганистан офицера, тактично по­интересовался:
– Ну как, не страшно туда ехать?
– Мне уже поздно бояться. Из нашей роты, что выпустили в Ташкентском военном училище в 1941 году, верну­лись 26 человек, 26 из 119. Мне судьба после войны и так уже подарила боль­ше сорока лет, грех обижаться…

СТРАШНО, ЕСЛИ ТЫ БЕСПОМОЩЕН…
На той, первой войне самым страш­ным для него были бомбёжки. В этом он признаётся военному корреспон­денту, нагрянувшему в их батальон в 1942-м. Было это где‑то возле Ме­дыни, на Западном фронте. Батальон только вывели с передовой, они рыли окопы на опушке леса. Корреспондент попался дотошный, всё пытался выяс­нить, что каждый испытывает в мину­ты опасности. Комбат Гареев, рассказав ему о своих страхах, пояснил: когда идёшь в атаку, тут или ты заколешь противника, или он тебя. Когда в во­ронку от разрыва артиллерийского снаряда забьёшься, то знаешь, что по теории вероятности второй снаряд туда не упадёт. Но когда сверху бомбят, а ты ничего не можешь сделать, – чув­ствуешь свою беспомощность…
О том, что, впервые попав под бом­бёжку в ноябре 1941-го, он неожиданно для себя вдруг начал молиться, коман­дир Гареев, конечно, корреспонденту не сообщил. Как всякий комсомолец, считал религию пережитком прошлого. Но годы спустя, вспоминая этот эпизод, всё объяснил: «Война – страшная вещь, и человек, оставшись один на один со своей судьбой, ищет защиты. Вера в то, что есть некая сила, которая в са­мый отчаянный момент будет на твоей стороне, поможет тебе, присутствует у любого человека, какого бы вероисповедания он ни придерживался».
Фамилия того корреспондента была Симонов. Их военные дороги пере­секутся ещё не раз, они подружатся. Много лет спустя, в 1974-м, писа­тель Константин Симонов обратится к фронтовому товарищу за помощью: не допускают в военные архивы. На­чальник Военно-научного управления Генштаба Махмут Гареев распорядит­ся, чтобы запрет сняли, – для этого ему придётся получить добро от се­кретаря ЦК КПСС, главного идеолога партии Михаила Суслова.
В ДВЕ ШЕРЕНГИ СТАНОВИСЬ!
«Как же вы осмелились прибыть к нам в такое время, когда уже нет советских войск? Как мы будем держаться?» – та­ким вопросом встретил своего главного военного советника в Кабуле президент Наджибулла, он же Верховный главно­командующий Вооружённых сил Афга­нистана. Сказано это было явно не без иронии.
Гареев не растерялся. «Я ему сказал, что в русской армии издавна существу­ет поговорка: «Хороший командир мо­жет и одного татарина построить в две шеренги». Будем стараться все вместе, как мусульмане, удваивать наши шеренги и напрягать наши силы до последней возможности…»
Напрягать силы до последней возмож­ности пришлось в не самой комфортной обстановке. В афганской армии, как по­том вспоминал Гареев, царили упад­нические настроения. Боеспособность её подрывали не столько атаки моджа­хедов, сколько внутренние противоречия в НДПА, конфликты и неорганизован­ность. Отсюда и задача, обозначенная советским военспецом: активизировать работу в войсках, преодолевать настрое­ния обречённости. Предстояло внушить союзнику, что он в состоянии устоять под натиском оппозиции. А здесь одной военной науки было мало – нужно было проявлять и чудеса дипломатии. Притом что Москве в 1989‑м уже было явно не до Афганистана – Союз на грани развала...
Через полтора года командировки Махмута Гареева отзовут из ДРА. До­мой он вернётся уже в звании генерала армии. Правительство Наджибуллы, кото­рому западные спецы давали максимум три недели после вывода советских войск, всё ещё будет держаться. Рассказывают, одна из пакистанских газет по этому по­воду напишет: «Русские вывели из Афга­нистана сто тысяч своих солдат, но ввели одного татарина…»
В ОКОПАХ ПОД МОСКВОЙ
Первый бой 18-летний младший лейтенант Гареев принял в ноябре 1941-го. Немцы подошли так близко, что от московских Чернышёвских казарм до фронта было совсем недалеко – до­бирались где на машинах, где пешком. Гареев должен был принять взвод – не пришлось. «Прибыл я в батальон. Идёт навстречу старшина с перевязан­ной рукой. Ранен. Спрашиваю: «Где командир батальона?» – «Нет». – «Кто есть из офицеров?» – «Никого нет, всех выбили», – вспоминал Махмут Гареев. – Я принял командование батальоном, хотя по штату комбат должен быть под­полковником, минимум майором. Через двое суток нам прислали командира ба­тальона – капитана. А я принял роту…»
Война для Гареева могла закончить­ся уже в августе 1942-го в Калужской области. Это было летнее наступление, он командовал отдельной ротой. Пуля нашла его, когда шёл в атаку. Перевя­зал наскоро руку – и снова в бой. Воевал ещё три дня – пока не прислали нового командира. Рука к тому времени стала багрово-синей, и хирурги в медсанбате долго не раздумывали: ампутировать! Выручила пожилая санитарка, органи­зовавшая отправку бойца санитарным эшелоном в Рязань. Там руку смогли со­хранить. Во второй раз Гареева ранило под Витебском, в голову. Подлечился – и снова на фронт…
В 1944-м батальон Махмута Гареева первым вошел в Молодечно (Гареев –почётный гражданин этого города. – Прим. ред.). «Попутно» во время бе­лорусской операции его бойцы спасли несколько тысяч местных партизан из отряда имени Ворошилова. Немцы, пытаясь очистить свой тыл, бросили на их уничтожение несколько дивизий. Отряд укрылся в лесу возле озера, но был со всех сторон окружён, остался без про­довольствия и, по сути, был обречён. Если бы не стремительный и неожиданный марш-бросок нашего подразделения, по бездорожью, сквозь боевые порядки немцев прорвавшегося к осаждённым…
«Практически всю войну, до середины 44‑го года, я воевал в самом низовом зве­не, – расскажет он о себе в одном из ин­тервью. – Командир роты, начальник штаба батальона, комбат, затем в бригад­ном звене начальник оперативного отде­ления. Легких должностей среди них не было. Всё время в боях, всегда в окопах. Каждый день на войне мы проживали с одной лишь мыслью: выживу или нет?»
За пятьдесят лет армейской службы он дорос до должности заместителя на­чальника Генштаба СССР. Этот рост ниче­го общего не имеет с карьерой тех штаб­ных офицеров, что ковали свои победы в границах Садового кольца. Военную науку Махмут Гареев осваивал в око­пах под Москвой, в ржевских болотах, при штурме Кёнигсберга. И уже потом – в академиях…
И ВЕЧНЫЙ БОЙ
Девятого мая 1945-го майор Га­реев встретил в воинском эшелоне на Дальнем Востоке. А после победы над Японией был Китай, где Махмут Гареев помогал строить Народно-освободительную армию. Потом были события в Сирии, в Египте, уже в 70-м, где он служил начальником штаба на­шего главного военного советника...
Многие ли могли сравниться с Мах­мутом Гареевым, доктором военных наук, в профессиональных знаниях? Сам он, впрочем, как бы отвечая на этот вопрос, любил вспоминать эпизод из собственной жизни, случившийся на заре военной карьеры.
– Иду с ротой по узкой дороге, с обе­их сторон поля. Навстречу сержант
 
из бывалых вояк, в медсанбат направ­ляется. Решил поучить новичка: «Эй, лейтенант, что же ты роту колонной ведёшь?! Надо обязательно расчле­нить!» Я «расчленил»: половина спра­ва, половина слева. Движемся дальше. Тут навстречу другой сержант. И тоже учит: «Ты чё, лейтенант, людей на ми­нах подорвать хочешь? Немедленно выстрой их в колонну и веди посе­редине дороги». Выстроил, повёл… С тех пор окончил две академии, а точно не могу сказать, кто из моих советчиков был прав, – смеясь, заканчивал свой рассказ Махмут Гареев.
Увлечение военной историей – это, по сути, тоже часть его военной карье­ры, благодаря чему, кстати, мы в своё время узнали о подвиге майора Петра Гаврилова и других защитников Бре­стской крепости. Дело в том, что че­рез несколько лет после войны Гаре­ев был назначен начальником штаба полка дивизии, которая располагалась в той самой крепости, а спустя какое‑то время стал командиром этой дивизии. Бойцы, разбирая завалы из битого кир­пича, находили оружие, а на стенах – надписи защитников. Гареев сообщил об этом в журнал «Огонёк», и в Брест приехал писатель Сергей Смирнов...
СРАЖЕНИЕ ДОБРА И ЗЛА
Одна из последних книг, которую написал учёный и фронтовик Махмут Гареев, называется «Сражения на воен­но-историческом фронте». Эта книга о войне. О той самой, седьмой войне, в которой боец Гареев принимал участие до последнего своего дня. Это война за правду. Против обмана и фальсифи­кации. Против тех, кто пытается прини­зить значение нашей Победы.
Эту седьмую для себя войну Махмут Гареев и Академия военных наук, где он был бессменным президентом,вели по­следние десятилетия. «Сражения на во­енно-историческом фронте», как и мно­гие другие его работы, – высокоточное оружие против тех, кто пытается пере­писать историю. У них нет никаких шан­сов: факты, цифры, аргументы – многое из того, что использовал Гареев, создавая своё оружие, он не просто изучил, узнал или проверил – пережил.
Он очень хорошо знал, что за каждой цифрой – жизни тех, кто остался на по­лях сражений. И потому был так жесток, бескомпромиссен в спорах, когда речь шла о потерях, попытках преувеличить или преуменьшить число погибших с той или другой стороны. «Это уже не историо­графия, не статистика, а грязная полити­ка, – говорил он. – Некоторым людям хочется набрать как можно больше по­терь, чтобы принизить Победу. Эта тема очень болезненная для нас, фронтовиков. Устраивать соревнование «кто больше придумает потерь» – это кощунство».
Он был председателем комиссии по определению потерь и был убеждён: «Правду о потерях, конечно же, надо го­ворить. Без этого невозможно в полной мере оценить итоги войны и значение достигнутой Победы». Это во многом благодаря Гарееву была в своё время обнародована цифра: потери Совет­ского Союза в Великой Отечественной войне составляют 26,5 миллиона че­ловек. Из них 18 миллионов – мирное население, жертвы фашистских зверств на оккупированной территории…
А ещё Махмут Гареев так и не нау­чился менять своё мнение даже в угоду политикам. Отвечая на вопрос о роли Сталина в Великой Отечественной, ос­мелился заявить: «Убедительный ответ на этот вопрос можно получить из исто­рии. Причём не только из истории Ве­ликой Отечественной войны. После по­беды в войне 1812 года так сложилось, что Россия едва ли не во всех своих вой­нах терпела поражения – и в Крымской войне, и в Русско-японской, и в Первой мировой войне. На мой взгляд, причина во многом состоит в том, что во главе государства, а значит, и армии все эти годы стояли не слишком грамотные руководители. Ни один народ не может не то что победить, но даже более‑менее согласованно действовать в условиях войны, если им кто‑то не будет гра­мотно руководить…». Гареев никогда не утверждал, что Сталин не был тира­ном, тем не менее за свою «вольность» получил от критиков по полной. Что, впрочем, не заставило его изменить свою позицию, как всегда подкреплён­ную фактами…
– Правду Великой Отечественной войны будут постигать ещё поколения и поколения учёных и писателей. И спе­куляции будут рождаться всё новые и новые, по мере изменения конъюнкту­ры, нравов, культуры, – сказал он однаж­ды. – Потому что эта война была самым концентрированным проявлением зла и добра во всей истории человечества…
Он не дожил до 75‑летия Победы меньше полугода. Но остались его книги, его высокоточное оружие, без которого сегодня никак. А значит, боец Махмут Гареев по-прежнему в строю. Он про­должает сражаться.
 

Афганская командировка
 

1 мая 1945 года.
 

Парад Победы. 2015 год.
ДОСЬЕ
Махмут Ахметович Гареев. Родился 23 июля 1923 года. Генерал армии, участник Великой Отечественной войны, войны с Японией и ещё четырёх войн и локальных конфликтов, в том числе в Афганистане. Доктор военных и доктор исторических наук. С 1993 года до конца жизни – президент Академии военных наук. Автор бо­лее 250 научных и публицистических трудов. Среди них – «Военная наука», «Если завтра война?..», «Неоднозначные страницы войны», «Маршал Жуков. Величие и уникальность полководческого искусства», «Полководцы Победы и их военное наследие», «Сражения на военно-историческом фронте» и др. Награждён орденом Ленина, четырьмя орденами Боевого Красного Знамени, орденом Александра Не­вского, многими другими орденами и медалями. Похоронен 27 декабря 2019 года на Федеральном военно-мемориальном кладбище Минобороны в Мытищах.
 
 
 
Фото из семейного архива Гареевых