Муральный кодекс: по каким законам развивать искусство улиц и площадей

«...Ремесленник в образе старца занимается традиционной резьбой с элементами народного узора, плавно переходящего в ландшафт родных краев. Это мечта о будущем прошлых поколений, плоды которых мы сейчас пожинаем…» – так описал новый мурал на здании КФУ напротив Центрального рынка в Казани известный татарстанский стрит-арт- художник Рустам Салемгараев (QBic).
За лето 2020 года это как минимум третья масштабная работа художника в столице Татарстана. В целом за последние пару лет муралов в Казани прибавилось на порядок. Редакция журнала разбиралась, как же всё это можно понимать.
 

Казань. Роспись на торце дома № 18 по ул. Космонавтов. Авторы Caktus и Maria, 2019 год (Италия).
 

Казань, роспись торца дома № 20по ул. Бондаренко. Автор Pixelpancho (Италия).
 
 
О ЧЁМ ГОВОРИТ РОБОТ
«Мураль – жен. (спец.). – произведение настенно­го изобразительного искусства, монументальной живописи». Такое определение этого вида твор­чества даёт Толковый словарь Ожегова 1992 года издания. Сегодня изображения, выполненные художниками на стенах зданий, чаще называют муралами, забыв про «женское» происхождение слова. В 2012 году глобальным «разрешённым вторжением», как назвал муралы один из моих собеседников, стал международный фестиваль стрит‑арта и граффити Like It. Art. Художники из России, Украины и Польши, Италии и Герма­нии, Испании, Сербии и Бельгии расписали почти три десятка казанских объектов. Многие из них сохранились и даже спустя восемь лет выглядят актуально. Поэтому изучать «муральный» вопрос мы начали с одной из этих картин. Мурал ита­льянского художника Пиксельпанчо «Елизавета. И мы будем лётчиками!» изображает стоящих на лугу робота и пионера с моделями самолётов в руках. Он украшает торец дома № 20 на улице Бондаренко. Здесь мы и предприняли попытку изучить общественное восприятие арт-объекта.
– Это был конкурс, расписывали разные зару­бежные художники. Вот тот, последний, рисовал британец, поэтому там написано «Елизавета», – объясняет нам девушка лет восемнадцати, ука­зывая в сторону мурала Пиксельпанчо.
– Вам нравится?
– Ну да, интересно.
– Туристов может заинтересовать, – неожиданно добавляет спутница девушки.
Наша следующая респондентка, дама среднего возраста, настроена более скептично:
– В принципе, мне нравится идея рисунков на домах. Не на всех подряд, конечно. Интерес­но, когда это определённые места. Что касается конкретно этих граффити, то мне не нравится. Я не понимаю, что здесь изображено. Пожалуй, было бы лучше, если бы это было фэнтези или что-то сказочное. Но с помощью этих рисунков очень удобно объяснять, как пройти или проехать, тем, кто плохо знает наш район.
Дальше мы начинаем рассылать фото с «Елиза­ветой» друзьям и знакомым с просьбой поделить­ся впечатлениями. «Это же аллегория Туполева и Советского Союза, который научил его строить самолёты», – приходит ответ. А в следующем со­общении: «Ну, это про то, что мир перевернулся. Раньше люди учили роботов, теперь роботы учат людей. В Авиастроительном районе «Елизавету» бы оценили».

СМЫСЛ В ДВЕНАДЦАТЬ ЭТАЖЕЙ
– Однажды знакомые ребята рассказали, что хо­тят нарисовать под «Миллениумом» Боба Марли. Я посоветовал им нарисовать Фатиха Амирхана и Виктора Цоя, сидящих на кухне и слушающих Джими Хендрикса. Вот это было бы интересно, – говорит креативный директор лейбла Yummy Music, журналист и экскурсовод Радиф Кашапов.
Мы стоим около монументального портрета Ту­кая на доме № 64 по ул. Татарстан. Рядом ларёк с фруктами и автомат с артезианской водой. Люди с любопытством смотрят на нас, рассматривающих мурал, и на сам мурал.
– Это рисовал Дамир Бозик, а мы его знаем в ос­новном как участника всяких психоделических «ночей музеев». Его стиль – смешение фантасти­ческих мотивов. И здесь Тукай получился таким сказочным. Мне кажется, это очень хороший образ. Исследователь Михаэль Фридерих в своей моно­графии* писал о том, как другие учёные меняли образ Тукая: он был певцом ислама, защитником народа, представителем буржуазии – в зависимо­сти от политического контекста. И вообще, есть версия, что известный нам портрет Тукая – это не его портрет, потому что он не был так замечательно красив, – просвещает нас Радиф.
– А то, что он немного непропорционально изо­бражён, тебя не смущает?
– Ну, можно тогда просто фотографию повесить и ничего не рисовать, – парирует Радиф. – Памятни­ки нужны, чтобы около них проводить дни памяти. А муралы – чтобы около них медитировать. Наби­раешь воду в автомате – и медитируешь. Мне ка­жется, что Бозик свою задачу выполнил. Такие изображения должны вызывать какой‑то отклик внутри тебя. У нас же всё как‑то в духе агитплака­тов рисуется. А героизация в таких изображениях отталкивает. Я бы хотел увидеть Джалиля на отдыхе, а не в застенках Моабита. Как раз потому, что про Моабит многим известно, а про то, каким Джалиль был в жизни, – нет.
Радиф рассказывает, что благодаря исследова­ниям историка и исламоведа Альфрида Бустанова художникам в Альметьевске удалось создать нео­бычный концепт мурала с изображением Ризаит­дина Фахретдина.
– Анализ – это всегда плюс. Его хотелось бы боль­ше. Если ты создаёшь изображение величиной с дом, то и смысла в нём должно быть столько же, – уверен Радиф. – Вот про Хайдара Бигичева много чего можно нарисовать. Про него вообще можно снять полноценный байопик, про его психотравму и сложную судьбу.
– А туристы поймут?
– Если это (и не только это, а среда вообще) будет делаться для местных жителей, то и туристам будет интересно. Но даже для вау-эффекта можно найти какие‑то ходы. Например, всю гостиницу «Амур» расписать портретами Тукая.
Фридерих М. Габдулла Тукай как объект идеологической борьбы. Казань: Татарское книжное изд-во, 2011.

– Это рисовал Дамир Бозик, а мы его знаем в основном как участника всяких психоде­лических «ночей музеев», – говорит Радиф Кашапов.
 
 
УЛЫБКА, КОТОРУЮ МЫ НЕ ЖДАЛИ
– Престиж уличного искусства в России неоче­виден. В Берлине мурал известного художника повышает стоимость недвижимости. У нас чинов­ники воспринимают это как модную ерунду, а не как искусство и часть облика города, – говорит журналист Антон Хитров.
Мы стоим посередине улицы Баумана. Над тол­чеёй и кафешками – Мона Лиза, сжавшая губы «уточкой» для селфи. Именно эту «настенку» мы и собрались обсудить.
– Крутые художники и как можно больше контак­та с тем местом, где должно быть изображение, – вот два главных момента в создании качественного мурала. Идентичность арт-объекта очень важна. С его помощью создаётся дополнительный смысл для живущих и работающих здесь людей. Если нанести изображения морских узлов на бетонные стены в Адмиралтейской слободе, это напомнит людям о её истории. Это же круто – жить там, где когда‑то строили корабли, – высказывает своё мнение Антон. – Кроме того, такие символы делают место понятным и запоминающимся для гостей. В городе Иваново отремонтировали конструктиви­стский вокзал, сохранив его архитектуру. И в холле поставили ткацкий станок. Его можно потрогать. Ты сразу понимаешь, о чём это.
За нами и перед нами люди фотографируются на фоне Моны Лизы. Я всё жду, что появятся знаме­нитые и ужасные поролоновые лошади, но их нет.
– Уличное искусство возникает там, где среда недостаточно говорит: в «спальниках», промзонах, на железных дорогах. Там мурал может быть ори­ентиром, а может работать на решение какой‑то локальной проблемы. А мы в историческом центре, насыщенном смыслами, и здесь в целом стрит‑арту не место. Но главная проблема этого изображения в том, что оно никак не связано с локацией. Как свя­заны улица Баумана и Мона Лиза? – продолжает Антон. – Кроме того, здесь много вопросов к ка­честву рисунка. Если ты воспроизводишь шедевр, то, может быть, стоит его переосмыслить или хотя бы хорошо скопировать? Вместо того чтобы сделать улицу неожиданнее, интереснее, мы делаем её ещё более тривиальной и замусоренной. Отличный при­мер – проект в Альметьевске. Казань заслуживает не менее тщательного подхода. И тут дело только в политической воле.
 

– Крутые художники и как можно больше контакта с тем местом, где должно быть изображение, – вот два главных момента в создании качественного мурала, – высказывает своё мнение Антон Хитров.
 
ОПТИЧЕСКАЯ АЛЛЮЗИЯ
– Монументальное искусство всегда было ча­стью внешней городской среды. В относительно недавнем советском прошлом его представляли витражи и мозаичные панно. Сейчас мастеров, которые могли бы создавать такие произведения, почти не осталось. И эту традицию продолжают муралы, – говорит Дина Ахметова, главный научный сотрудник – советник директора по национальному искусству Государственного музея изобразитель­ных искусств Татарстана. – В Казани и республике есть интересные художники. Но пока появление качественных работ у нас происходит несколь­ко хаотично. При этом есть замечательный опыт проекта в Альметьевске. Группа исследователей несколько месяцев изучала местную культуру, фольклор, современный быт. На этой основе были разработаны сюжеты для муралов. Сейчас их около двадцати, и, судя по всему, проект будет продол­жаться. Подобные инициативы – отличный вклад в пиар-кампанию города и республики. Хотелось бы больше таких проектов.

Дина Ахметова родилась и живёт в Дербыш­ках, потому мы просим её съездить с нами к му­ралу, который в 2020 году в этом районе создал стрит-арт-художник из Сибири Василий Каптырев.
«Я не ставлю перед собой задачу создать фило­софскую притчу или затронуть наиболее острые социальные проблемы современного общества. Наоборот, хочу обратить внимание на события или мимолётные ситуации, остающиеся незамечен­ными в ритме большого города», – сказал Каптырев в одном из интервью. Что же, на торце здания мы обнаруживаем изображение девочки, стоящей на фоне зелени и разного формата колонн. В руках у неё – маленький деревянный домик, кажется, образ рабочих бараков, с которых в 1930‑х годах начинались Дербышки.
– До войны это был посёлок городского типа. Потом сюда эвакуировали ленинградский завод, а вместе с ним полторы тысячи специалистов. Так что Ростральные колонны справа от девочки, скорее всего, символизируют этот период, – ком­ментирует граффити Дина Ахметова. – Другие колонны – это, пожалуй, Дом культуры, который долгие годы был сердцем района. В Дербышках в со­ветское время жила интеллигенция. В ДК приезжали интересные люди. С тех пор многое изменилось. Но пазл Дербышек остаётся прежним – сталинки, хрущёвки, завод, ДК. Что означает девочка – сложно сказать. Хочется думать, что будущее.
 

– С тех пор многое изменилось. Но пазл Дербышек остаётся прежним – сталинки, хрущёвки, завод, ДК. Что означает девочка – сложно сказать. Хочется думать, что будущее, – говорит Дина Ахметова.
 
Фото: Александр Ефремов
 
Ксения Сёмина