Высший пилотаж серебряного возраста
Мемуары счастливых
29 ноября 2018
Наиль Хайруллин возглавлял крупные предприятия республики. Одно из них – КАПО имени Горбунова. Порой директорство не оставляло ни минуты свободного времени, но Наиль Гумерович и сегодня уверен, что жить счастливо – это значит жить на пределе.
ВЫСШИЙ ПИЛОТАЖ
– Мы были на переговорах в Иране, когда меня неожиданно попросили: «Раскройте секрет молодости!» Я пошутил: «Садишься в самолёт и крутишь фигуры высшего пилотажа: то ноги к ушам, то уши в ноги».
Генеральным директором КАПО имени Горбунова меня назначили в 1996 году. Помню, как вместе с Камилем Исхаковым нас к себе вызвал Минтимер Шаймиев. Говорит: «С должности первого зама главы администрации Казани тебе только два пути: либо в мэры, либо на авиационное объединение». Тяжёлое время для предприятия было: одиннадцать месяцев неплатежей зарплаты и ни одного контракта. Но, если скажу, что не хочу на завод, получается, хочу в мэры? Как такое скажешь, тем более рядом Исхаков сидит. Минтимер Шарипович – большой дипломат и знает тонкости переговорного процесса! В итоге одиннадцать лет я отдал авиационному объединению. Непросто было. Утром перелёт в Москву и в тот же день – обратно. Зато я смог воплотить свою детскую мечту и стал практически единственным в России директором предприятия, кто летал самостоятельно, сидя за штурвалом. Освоил пилотирование четырёх типов самолётов – есть удостоверение командира корабля. Учитель у меня был замечательный – наш шеф‑пилот Михаил Лаврентьевич Ковбасенко. Он научил управлять самолётом Як-18 и реактивным Л-29. А затем, уже в ДОСААФ, я освоил спортивный Як-52. Но самое интересное – это, конечно же, планер. Отцепят тебя на высоте 1200 метров, и ты летишь в потоке воздуха. Вот уж где можно насладиться пилотажем!
В небе я могу многое: и из штопора выйти, и петлю, и бочку сделать… Критические перегрузки в 7‑8 g выдерживаю. В семьдесят лет меня пригласили на серьёзное испытание, чтобы в формуляр записать, при какой минимальной скорости самолёт сваливается в плоский штопор. Нас в кабине было двое, я – за штурвалом. Почему пригласили? Наверное, у меня есть чутьё. В жизни всякое было. Однажды мы делали пробный вылет Як-18: он только что пришёл с ремонта – сами мы такие самолёты не ремонтировали. Пошли на посадку, а шасси не выпускается. Две «горки» пришлось сделать, чтобы их наконец выбросило. Второй пилот говорит: «Наиль Гумерович, ну вы даёте! Ни один мускул не дрогнул». А я тогда понял, что бог есть: он подсказал, что всё будет нормально...
ДИРЕКТОР У СТАНКА
Андрей Петрович Песошин, возглавлявший в конце 1970‑х Казанский медико-инструментальный завод, принимал меня на работу со словами: «Наиль, первые полгода над тобой смеяться никто не станет, но если спустя это время ты так и не познаешь технологию, уважения тебе не будет». В итоге, где бы я ни работал, всегда ставил себе задачу обязательно освоить смежную профессию. Никогда не забывал учиться! Везде своя специфика была. Так, например, в «Татснабе», где был главным инженером, выучился на сварщика, а на Казанском валяльно-войлочном комбинате, будучи главным инженером, а затем директором, приходилось бухгалтерскую профессию осваивать, да ещё и на рабочих местах по субботам стоять – валенки валять. Женщины поначалу смеялись надо мной – коряво получалось. Зато потом уже я говорил: «Марья Ивановна, ты чего делаешь? Ты брак делаешь». А бухгалтерии меня учил известный специалист того времени Борисов. Он был уже на пенсии, но каждый день в течение часа давал мне уроки. Через год я уже сам мог составить баланс предприятия. Это особенно пригодилось на должности второго секретаря Приволжского райкома КПСС. Мне было очень легко разговаривать с промышленниками. Когда приезжал на предприятие, то сразу же шёл к главному бухгалтеру, брал баланс, и этого было достаточно, чтобы выступить на партийно-хозяйственном собрании и сказать, где какие прорехи имеются на производстве. Некоторые известные директора потом целые расследования проводили, мол, кто ему всё рассказал.
КАК ПОЗНАТЬ ЛЮДЕЙ
Моей судьбы ничто не предвещало. Родители были людьми рабочими. Никто не тащил меня, не подталкивал вперёд – жизнь сама распорядилась. В пятнадцать лет я перевёлся в вечернюю школу, потому что устроился на работу в телеателье на улице Островского, а в шестнадцать уже ходил по заявкам, занимаясь ремонтом. Как походишь в день по семи вызовам – в семи семьях побываешь, увидишь, какие люди бывают, какие у них отношения. Это послужило хорошим уроком для дальнейшей жизни.
Годы спустя, когда я стал директором валкомбината, начальник главка отрасли сказал мне: «Если будешь обходить рабочие места, познаешь больше, нежели будешь сидеть в кабинете и слушать начальников цехов». Так я и делал. Сложные были времена. Комбинат не выполнял план, и день мой начинался полседьмого с обхода цехов, а заканчивался, когда уже третья смена на обед шла. Однажды рабочие меня проучили. Дело в том, что по нормам им были положены только резиновые перчатки, хлопчатобумажные не выдавались. А по технологии, прежде чем заготовку валенка на колодку насадить, её горячим паром нужно обдать. В общем, как и предусмотрено нормами, они мне хлопчатобумажных перчаток не дали. Я говорю: «Десять пар валенок сделаю!» В итоге еле‑еле третью одолел – так руки горели. После позвонил в Татглавснаб с просьбой помочь с перчатками, вопреки всем нормам. А не ходил бы сам по цехам да не поработал, так и не понял бы, что ребята мучаются, а вместе с ними и производительность труда страдает.
ПРИНЦИП СЧАСТЬЯ
Сегодня я всё ещё приседаю со стокилограммовой штангой на плечах. Спортом занимаюсь каждый день. Месяц прошёл – и я стараюсь подвести итоги: что получилось сделать, а что не смог. Вот, например, начал осваивать ещё одну профессию. Играю на саксофоне! Когда‑то я его купил лишь потому, что он мне очень понравился. Долго инструмент лежал, пока жена не сказала: «Ты или продай его, или учись». В итоге в семьдесят лет стал брать уроки. Сейчас шлифую свою игру, понемногу добавляю мелодии. У меня восемь внуков и внучек, и если кто‑то из них сначала начинает осваивать аккордеон, фортепиано или гитару, а затем хочет бросить, я сразу играю ему новую песню и говорю: «Вот, смотри, я уже трёхчасовую программу подготовил, а ты ещё даже не научился, а уже хочешь бросить. Раз взялся за это дело, значит, нужно довести его до конца. К этому надо стремиться». Есть такая книга «На пределе. Неделя без жалости к себе». Её написал Эрик Бертран Ларссен. Она как раз о том, что человек всегда должен ставить себе цели и задачи. И от этого он начинает жить хорошо и счастливо. Я руководствуюсь этим принципом.
ВЫСШИЙ ПИЛОТАЖ
– Мы были на переговорах в Иране, когда меня неожиданно попросили: «Раскройте секрет молодости!» Я пошутил: «Садишься в самолёт и крутишь фигуры высшего пилотажа: то ноги к ушам, то уши в ноги».
Генеральным директором КАПО имени Горбунова меня назначили в 1996 году. Помню, как вместе с Камилем Исхаковым нас к себе вызвал Минтимер Шаймиев. Говорит: «С должности первого зама главы администрации Казани тебе только два пути: либо в мэры, либо на авиационное объединение». Тяжёлое время для предприятия было: одиннадцать месяцев неплатежей зарплаты и ни одного контракта. Но, если скажу, что не хочу на завод, получается, хочу в мэры? Как такое скажешь, тем более рядом Исхаков сидит. Минтимер Шарипович – большой дипломат и знает тонкости переговорного процесса! В итоге одиннадцать лет я отдал авиационному объединению. Непросто было. Утром перелёт в Москву и в тот же день – обратно. Зато я смог воплотить свою детскую мечту и стал практически единственным в России директором предприятия, кто летал самостоятельно, сидя за штурвалом. Освоил пилотирование четырёх типов самолётов – есть удостоверение командира корабля. Учитель у меня был замечательный – наш шеф‑пилот Михаил Лаврентьевич Ковбасенко. Он научил управлять самолётом Як-18 и реактивным Л-29. А затем, уже в ДОСААФ, я освоил спортивный Як-52. Но самое интересное – это, конечно же, планер. Отцепят тебя на высоте 1200 метров, и ты летишь в потоке воздуха. Вот уж где можно насладиться пилотажем!
В небе я могу многое: и из штопора выйти, и петлю, и бочку сделать… Критические перегрузки в 7‑8 g выдерживаю. В семьдесят лет меня пригласили на серьёзное испытание, чтобы в формуляр записать, при какой минимальной скорости самолёт сваливается в плоский штопор. Нас в кабине было двое, я – за штурвалом. Почему пригласили? Наверное, у меня есть чутьё. В жизни всякое было. Однажды мы делали пробный вылет Як-18: он только что пришёл с ремонта – сами мы такие самолёты не ремонтировали. Пошли на посадку, а шасси не выпускается. Две «горки» пришлось сделать, чтобы их наконец выбросило. Второй пилот говорит: «Наиль Гумерович, ну вы даёте! Ни один мускул не дрогнул». А я тогда понял, что бог есть: он подсказал, что всё будет нормально...
ДИРЕКТОР У СТАНКА
Андрей Петрович Песошин, возглавлявший в конце 1970‑х Казанский медико-инструментальный завод, принимал меня на работу со словами: «Наиль, первые полгода над тобой смеяться никто не станет, но если спустя это время ты так и не познаешь технологию, уважения тебе не будет». В итоге, где бы я ни работал, всегда ставил себе задачу обязательно освоить смежную профессию. Никогда не забывал учиться! Везде своя специфика была. Так, например, в «Татснабе», где был главным инженером, выучился на сварщика, а на Казанском валяльно-войлочном комбинате, будучи главным инженером, а затем директором, приходилось бухгалтерскую профессию осваивать, да ещё и на рабочих местах по субботам стоять – валенки валять. Женщины поначалу смеялись надо мной – коряво получалось. Зато потом уже я говорил: «Марья Ивановна, ты чего делаешь? Ты брак делаешь». А бухгалтерии меня учил известный специалист того времени Борисов. Он был уже на пенсии, но каждый день в течение часа давал мне уроки. Через год я уже сам мог составить баланс предприятия. Это особенно пригодилось на должности второго секретаря Приволжского райкома КПСС. Мне было очень легко разговаривать с промышленниками. Когда приезжал на предприятие, то сразу же шёл к главному бухгалтеру, брал баланс, и этого было достаточно, чтобы выступить на партийно-хозяйственном собрании и сказать, где какие прорехи имеются на производстве. Некоторые известные директора потом целые расследования проводили, мол, кто ему всё рассказал.
КАК ПОЗНАТЬ ЛЮДЕЙ
Моей судьбы ничто не предвещало. Родители были людьми рабочими. Никто не тащил меня, не подталкивал вперёд – жизнь сама распорядилась. В пятнадцать лет я перевёлся в вечернюю школу, потому что устроился на работу в телеателье на улице Островского, а в шестнадцать уже ходил по заявкам, занимаясь ремонтом. Как походишь в день по семи вызовам – в семи семьях побываешь, увидишь, какие люди бывают, какие у них отношения. Это послужило хорошим уроком для дальнейшей жизни.
Годы спустя, когда я стал директором валкомбината, начальник главка отрасли сказал мне: «Если будешь обходить рабочие места, познаешь больше, нежели будешь сидеть в кабинете и слушать начальников цехов». Так я и делал. Сложные были времена. Комбинат не выполнял план, и день мой начинался полседьмого с обхода цехов, а заканчивался, когда уже третья смена на обед шла. Однажды рабочие меня проучили. Дело в том, что по нормам им были положены только резиновые перчатки, хлопчатобумажные не выдавались. А по технологии, прежде чем заготовку валенка на колодку насадить, её горячим паром нужно обдать. В общем, как и предусмотрено нормами, они мне хлопчатобумажных перчаток не дали. Я говорю: «Десять пар валенок сделаю!» В итоге еле‑еле третью одолел – так руки горели. После позвонил в Татглавснаб с просьбой помочь с перчатками, вопреки всем нормам. А не ходил бы сам по цехам да не поработал, так и не понял бы, что ребята мучаются, а вместе с ними и производительность труда страдает.
ПРИНЦИП СЧАСТЬЯ
Сегодня я всё ещё приседаю со стокилограммовой штангой на плечах. Спортом занимаюсь каждый день. Месяц прошёл – и я стараюсь подвести итоги: что получилось сделать, а что не смог. Вот, например, начал осваивать ещё одну профессию. Играю на саксофоне! Когда‑то я его купил лишь потому, что он мне очень понравился. Долго инструмент лежал, пока жена не сказала: «Ты или продай его, или учись». В итоге в семьдесят лет стал брать уроки. Сейчас шлифую свою игру, понемногу добавляю мелодии. У меня восемь внуков и внучек, и если кто‑то из них сначала начинает осваивать аккордеон, фортепиано или гитару, а затем хочет бросить, я сразу играю ему новую песню и говорю: «Вот, смотри, я уже трёхчасовую программу подготовил, а ты ещё даже не научился, а уже хочешь бросить. Раз взялся за это дело, значит, нужно довести его до конца. К этому надо стремиться». Есть такая книга «На пределе. Неделя без жалости к себе». Её написал Эрик Бертран Ларссен. Она как раз о том, что человек всегда должен ставить себе цели и задачи. И от этого он начинает жить хорошо и счастливо. Я руководствуюсь этим принципом.
Добавить комментарий