Настоящий полковник

«Он очень хорошо поёт. Очень артистичен. Он – душа любой компании. Был в дружеских отношениях со многими советскими артистами. И с Караченцовым, и с Табаковым, и с Газмановым... Говорят, в него даже как‑то влюбилась сама Алла Пугачёва! Ему бы артистом быть... – улыбается его дочь Настя. – Но желание помогать, защищать и спасать, наверное, когда‑то в юности пересилило артистические качества, и папа стал военным».
Особенно много настоящего – военного – ему досталось в 80‑е и 90‑е годы. Александр Ионов участник четырёх войн: Афганской войны, первой и второй чеченских, военных действий в Приднестровье. Также Александр Иосифович участвовал в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, спасал людей после землетрясения в Спитаке и во время пожара в Национальном музее в Казани. Настоящий полковник. Вся грудь в орденах.
 

Сам Александр Иосифович о своих боевых подвигах рассказывать кате­горически не желает. Во-первых, по­тому что это «совершенно секретно». Во-вторых, потому что слишком много повидал людского горя – не хочется лишний раз вспоминать. В-третьих: «Я на глупые вопросы не отвечаю! – отре­зает он командным голосом. – Служил и служил – работа такая была».
Зато с гордостью говорит о своём отце его младшая дочь Анастасия, сту­дентка театрального училища. И его жена Земфира.
– Он у нас очень строгий, дисципли­ну любит, но очень добрый, – расска­зывают они наперебой. – Всем всегда помогает, особенно когда депутатом был, многим помогал. Все законы зна­ет, всегда подскажет, как правильно поступить в той или иной ситуации. Во дворе у нас очень чисто всегда – убирается сам, не ждёт никаких суб­ботников. Когда ему соседи говорят, зачем, мол, тебе это надо, никто не заметит и не похвалит, он отвечает: «Мне не надо, чтобы меня замечали, я это делаю для себя!»

АФГАНСКАЯ ВОЙНА.
ПОВЕСТЬ О НАСТОЯЩЕМ ЧЕЛОВЕКЕ
Десять лет (1979–1989) на терри­тории Демократической Республики Афганистан шла война между пра­вительственными силами при под­держке Ограниченного контингента советских войск с одной стороны и вооружёнными формированиями моджахедов (душманов), пользую­щихся политической, финансовой, материальной и военной поддерж­кой ведущих государств НАТО, Ки­тая и консервативного исламско­го мира, – с другой. На эту войну, по данным Военкомата РТ, из Та­тарии ушло около 10 000 человек. Не вернулись 262 человека.
 

– Он у нас очень строгий, дисциплину любит, но очень добрый, – рассказывают супруга Земфира и дочь Настя.
 

Чернобльский атомный реактор. Здесь 26 апреля 1986 года произошла авария, в ликвидации которой участвовал Александр Ионов.
 
– Папа вспоминать про Афганскую войну не любит, – говорит Настя. – Ему, наверное, больно всё это переживать вновь. Как на руках умирали товари­щи… Он как сейчас слышит их голо­са: «Я не хочу умирать! У меня дети маленькие… У меня жена любимая… Передай ей, как я её люблю…» – и уми­рали. Ему сны до сих пор об этом снят­ся. Это тяжело.
Там он получил тяжёлое ранение – машина, в которой ехал, взорвалась. Он вспоминает, что сразу после взрыва увидел страшную картину: у кого руку оторвало, у кого ногу… И потерял со­знание. Очнулся только через два ме­сяца в Москве, в госпитале, был в коме всё это время. Врачи тогда говорили, что он никогда больше не будет хо­дить. Но он упрямый, как Мересьев из «Повести о настоящем человеке». Никого не слушал, сам с коляски пе­ребрался на костыли. Ему запрещали, а он прямо насильно себя заставлял двигаться: на костылях целыми днями ходил по лестнице – вверх-вниз, вниз-вверх, до изнеможения каждый день. Не сдавался. И встал на ноги!
ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ АВАРИЯ.
ЕГО ОБЕРЕГАЕТ АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
В субботу, 26 апреля 1986 года, взорвался реактор четвёртого энер­гоблока Чернобыльской атомной электростанции. Основным пора­жающим фактором стало радиоактивное загрязнение. Облако, образовавшееся над горящим ре­актором, разнесло радиоактив­ные материалы по большей части Европы. Наибольшие выпадения отмечались на территориях Бе­лоруссии, Российской Федерации и Украины. Из 30-километровой зоны отчуждения вокруг АЭС было эвакуировано всё население – более 115 тысяч человек. Авария расцени­вается как крупнейшая в своём роде за всю историю атомной энергетики как по предполагаемому количеству погибших и пострадавших от её последствий людей, так и по эко­номическому ущербу.
В течение первых трёх месяцев после аварии скончался 31 чело­век; ещё 19 смертей зафиксирова­но с 1987 по 2004 год; 134 человека из числа ликвидаторов перенесли острую лучевую болезнь. Высокие дозы радиации послужили или мо­гут послужить причиной смерти от отдалённых последствий облуче­ния ещё 4 тысяч человек, в основ­ном из числа аварийных работни­ков и ликвидаторов.
Для ликвидации последствий были мобилизованы значитель­ные ресурсы, всего в 1986–1987-м и в последующие годы в работах принимало участие более 600 тысяч человек.
– В Чернобыле его часть занима­лась откачкой воды из реактора. Тогда им ничего не говорили, не предупре­ждали о последствиях радиоактивного облучения, – говорит Настя. – Я пом­ню… Он рассказывал однажды, как его друзья, с кем он был на этой операции, выходили из реактора – и у одного просто как будто рука разлетается, растворяется на ветру… Он будто исче­зает на глазах, растворяется в воздухе от радиации. Жуткое зрелище. Все, кто был с ним тогда, умерли: кто сра­зу,кто через неделю, кто через год, кто позже... Сейчас он один остался. Как будто его ангел-хранитель бережёт и охраняет всегда.
– Он у нас везучий, – добавляет Зем­фира. – И физически очень крепкий. Спортом занимался всегда, класси­ческой борьбой. Сам рассказывал, что люди вдвоём бревно поднимают, а я один его поднимаю. Забор метал­лический одной рукой погнуть мог.
– Как‑то на них с мамой на улице на­пала толпа гопников, в 80-е. Человек 25. Он всех их раскидал в разные стороны. Мама даже переживала тогда за этих, раскиданных, – как они? Встанут ли? Очухаются ли? «Ничего страшного, – сурово сказал папа, – встанут и уйдут. Будут знать, как толпой нападать!»
– С ним по улице я всегда шла гор­до, – улыбается Земфира Анваровна. – С ним ничего не страшно. Всегда будто за каменной стеной, под надёжной защитой.
– Он нас очень любит. Маму называ­ет лапочкой, – говорит Настя. – Но он очень строгий. Надо ходить по струн­ке, как солдат. Военная дисциплина у нас в доме. Но с юмором! Скажу, на­пример: «Папа, я то‑то и то‑то хочу!» А он: «А я шоколадный вертолёт хочу, и что?»

Ликвидаторы чернобыльской аварии

 
СПИТАКСКОЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ. ПОСИЛЬНЕЕ, ЧЕМ ЧЕРНОБЫЛЬ
Утром 7 декабря 1988 года в Ар­мении произошло землетрясение магнитудой 9–10 баллов. За 30 се­кунд был практически уничтожен город Спитак. По официальным данным, погибло 25 000 человек, 140 000 стали инвалидами, 500 000 лишились крова.
В спасательной операции и в вос­становлении разрушенных районов приняли участие все республики СССР. Оказание помощи населению осложнялось тем, что в пострадав­ших городах были разрушены ме­дицинские учреждения. В Спита­ке раненых свозили на городской стадион «Базум», где и оказывали медицинскую помощь. За несколь­ко дней в республике было развёр­нуто 50 тысяч палаток и 200 поле­вых кухонь. Всего в спасательных работах, помимо добровольцев, принимало участие свыше 20 ты­сяч солдат и офицеров, на расчист­ке завалов использовалось более 3 тысяч единиц военной техники. По всему СССР активно проводился сбор гуманитарной помощи.
Для проведения восстановитель­ных работ были мобилизованы ма­териальные, финансовые и трудо­вые ресурсы всего СССР. Приехали 45 тысяч строителей из всех союз­ных и автономных республик.
– Перевёрнутые машины, сошед­ший с рельсов поезд и люди, везущие гробы… Это было как на войне, будто после бомбёжки, – передаёт Настя сло­ва отца. – Повсюду стоял ужасающий трупный запах, потому что кругом были трупы – ступить некуда. Спаса­тели не могли ни есть, ни пить из‑за этого запаха, постоянно тошнило. Спасались спиртным, хотя папа и не любитель этого, но там пришлось.
– Он мало что рассказывал, – по­вторяет Земфира Анваровна. – Потом уже я читала об этом землетрясении, сопоставляла его обрывочные фразы с тем, что прочла, узнала, как спасате­ли и добровольцы разбирали завалы без остановки, капали йод на мар­левые повязки, потому что невоз­можно было дышать, а ждать нельзя, ведь люди под завалами могли быть ещё живыми и каждая секунда была дорога. Собирали мёртвых и отно­сили на стадион, чтобы там их мог­ли найти и опознать родственники. А однажды расчистили завал и уви­дели, что в квартире играли свадьбу. Вся свадьба погибла… Иногда были ещё толчки. Спасатели боялись по­вторного землетрясения, но про­должали работать. Опасная работа, страшная. Тогда был СССР и железный занавес, но все помогали армянам. Не только советские республики, но и зарубежные страны. Даже Шарль Азнавур прилетел, чтобы помочь ар­мянскому народу. Он обходил руины, плакал, переживал очень. Разговари­вал с людьми, успокаивал их, создал благотворительный фонд для помощи пострадавшим. Благодаря Азнаву­ру зона бедствия оказалась в центре внимания всего мира.
Саша говорил, что Армения была посильнее Чернобыля. Что в Черно­быле, конечно, жутко от осознания, что радиация пропитывает тебя на­сквозь. Запомнился железный привкус во рту и ощущение, что кожа как будто загорает… Но там не было такой раз­рухи и такого количества погибших вокруг, как в Спитаке.
ЧЕЧНЯ.
ПУЛЯ – ДУРА
Первая чеченская война (1994–1996), или официально – Операции по восстановлению конституцион­ного порядка в Чечне. Она принесла большое количество жертв среди населения, военных и представи­телей правоохранительных орга­нов, отмечались факты этнических чисток среди жителей республики нечеченской национальности.
Вторая чеченская кампания (1999–2000) – это боевые действия на территории Чечни и пригранич­ных регионов Северного Кавказа.
Активные боевые действия про­должались до 2000 года, затем, по мере установления контроля со стороны федеральных вооружён­ных сил над территорией данного региона, перешла в ведение мест­ных чеченских сил самоуправления и самообороны.
– Второе ранение случилось в Чечне. Пуля попала Саше в лоб – вот сюда, над бровью. Но, видимо, отскочила или прошла по касательной – он же не говорит ни в какую ничего! – со­крушается супруга полковника Зем­фира Анваровна. – Мне вообще сказал потом, когда из госпиталя вернулся, что это он подрался. Шрам от этой «драки» до сих пор напоминает о Чеч­не. Вообще, по результатам всех воен­ных действий, в которых участвовал мой муж, он перенёс 14 операций. Ино­гда думаю, как он всё это вынес, пере­жил и остался таким замечательным человеком? Наверное, это из детства идёт… От мамы, которую отправили за какую‑то мелочь на лесоповал, – тогда всех отправляли даже за горсть муки, которую они пытались принести с работы своим детям. Время такое было голодное. От бабушки, у которой в Азнакаево он потом жил, начал рано работать, с 12 лет. Работа, природа, уважение к старшим – всё это сфор­мировало его как сильного, доброго, справедливого и скромного человека. Он не любит говорить ни про заслуги, ни про награды, ни про ранения. Очень скромный и непубличный человек.
 
 

«Спасибо вам за чистое небо над головой!», – сказал Димаш Кудайберген своему фанату Александру Ионову во время встречи в Казанском аэропорту.
 
 
СПАСИБО ВАМ ЗА ЧИСТОЕ НЕБО!
– И очень романтичный, – улыбается Настя. – Он очень любит песни Димаша. Мы даже вместе, всей семьёй, состоим в его фан-клубе. Когда Димаш приезжал в феврале в Казань, мы уговорили папу поехать его встречать в аэропорт. Он дол­го сопротивлялся, но потом согласился. Стоял скромно в стороночке… А Димаш сам подошёл к нему и сказал: «Спасибо вам за чистое небо над головой!»
Димаш – единственная тема, на ко­торую полковник в отставке Александр Ионов согласился поговорить. Голос его потеплел, глаза загорелись.
– Мне Димаша открыла моя жена Зем­фира, – признался Александр Иосифо­вич. – Просто дала послушать песню. И теперь я не могу жить без этих пе­сен. Голос у него изумительный, Богом данный. Это человек из космоса. Ког­да его слушаю, у меня слёзы из глаз. Ручьём.
 
 
 
 
Фото: Александр Ефремов, Ната Смирнова