
«Холостяцкая квартира»
Рассказ Аделя Хаирова
13 июля 2017
В понедельник ко мне заглянула тётя. Чересчур живая, громкая. Я оставил её с шуршащими пакетами на кухне и притворил дверь. Она продолжала со мной разговаривать. О чём-то спрашивала и сама же себе, подражая моим интонациям, отвечала. Очень похоже на беседу. Тётя с ногами-батонами, которые переминались в дверном проёме, заварила себе чай и съела почти всё, что принесла. Целый час на кухне жевала и прихлёбывала, потом спросила, где кошка. И ушла, сунув пахучие пакеты комом в ведро. Они, распрямляясь, гремели кровельным железом…
БЫВШАЯ ЖЕНА
Бывшая жена объявилась вечером во вторник. Стояла в проёме изваянием и цокала. Комочек снега стекал холодцом с плеча, хотя на улице шумел май. Где нашла? Нудный запах набился в комнату. Я услышал из крепко стиснутых до посинения губ тирады. Если мне взглянуть на фотографию Лидии Руслановой, то в ушной раковине заскрипит граммофон с её валенками! Голоса у них похожи. Бывшая жена забрала последнюю вещь, которая принадлежала ей, – гвоздь. На нём раньше висел её халатик. Расшатала, как зуб, и вырвала двумя пальцами.
МОЛОДОЕ ТЕЛО С ПЕТУХАМИ
В среду раздался странный звонок в дверь, похожий на шёпот в ухо. Каким образом тугая довоенная кнопка могла так «прошептать» – загадка. На пороге стояла татарочка. Ошиблась адресом, но поняла это не сразу. Вытащила в прихожей денежку из-под квитанции по квартплате. Прошла в ванную, пустила воду. Сполоснула пальчик. Потом полежала на тахте. Показала мне за пять тысяч красное от мая плечо с выколотым колибри. Поскрипела. Покурила. Позвонила. И испарилась, оставив яркий квадратик презерватива, червячок окурка и запахи потных петухов, которые запрыгивали друг за другом ей на плечо – потоптать колибри.
СОСЕДКА С ТЮЛЬПАНАМИ И СИГАРЕТОЙ
Её муж уехал в четверг. Ходячий шкаф со множеством карманов-ящичков, в которых легко могло бы разместиться всё содержимое моей комнаты. Я думал, он телохранитель. Оказалось, оптовый поставщик голландских тюльпанов, которые закупал в Китае. Узнав, что у меня день рождения, соседка принесла целую охапку жёлтых тюльпанов. Они вылакали всю воду из таза и завяли. Её рука, как отрезанная голова фламинго с сигаретой в клюве, висела в луче, набивая его, как чулок, волосами дыма. Она жаловалась, что дома всё провоняло цветами. А курить нельзя! Испачкав ладонь о кофейную гущу, оттёрла листком рассказа, который я вычитывал и забыл на стуле. Долго комкала, ломая молочные косточки моего детства на улице Тихомирнова. Потом всплакнула и ушла. Ночью я сдул пепел с букета и зачем-то пересчитал: сорок увядших тюльпанов были похожи на длинноногих старушек.
ПЬЯНАЯ ХОЗЯЙКА
Бывшая хозяйка квартиры так и не смогла вывезти громоздкий буфет, похожий на склеп в виде маленького пантеона, где хранятся урны с прахом. В пятницу она зашла его проведать. Там, где-то сбоку в кармашке, стояли синие рюмочки на один глоток. Таких глотков она делала двенадцать. Сосредоточенно, не чокаясь. Как-то она уже пришла пьяной, разбила рюмку и закусила свечкой, приняв её за сыр. Взяла нож и принялась резать.
ЕВРЕЙКА С КУРИНЫМИ ГЛАЗАМИ
«Всё, что мы не любим, для нас не существует!» Вспомнил фразу, когда увидел миниатюрную еврейку, которая шла на меня в пыльном снопе света. Она появилась в кубе комнаты в субботу, куда заколоченное окно впускало в щёлку лишь свет без воздуха. Её сладкие духи забежали вперёд. Чёрное короткое платье скрадывало фигурку. Отдельно шея, пол-лица, руки, коленки. Был момент, когда свет пополз вверх и, оттолкнув шляпку, ослепил её. Куриные глазки прослезились. Она прошла мимо, всколыхнув меня, как штору. Карамельные духи висели ещё три дня, потом от коврика потянуло кошкой.
РЫЖАЯ УБОРЩИЦА
Рыжая дебелая приходит по воскресеньям. В руках пустое ведро с рыжим веником – торчит букетом. Бросает куда-то в сторону «здрасьте» и, пятясь раком, принимается за уборку. Я называю Рыжую «русским танком» и после её ухода всегда прибираюсь. Собираю разлетевшиеся бумаги, вынимаю из помойного ведра черновики. Своей рыжей задницей она сметает мои рассказы с подоконника, со стола… Мой первый читатель!
Сегодня подняла глупое лицо, и я увидел, как вспотели её веснушки. Они были яркие, и когда лицо смещалось, не поспевали за ним, рисуя в воздухе рыжих головастиков. Я понял, что она нужна всей этой комнате как разрушительная сила, которая привносит в стоячую жизнь движение и ветер. В её грубости нуждалась и моя слепая нежность. Было смешно, когда она пыталась подмести сноп света. Пухлая рука её, отрезанная от туловища, отчаянно билась, поднимая пыль. Потом лицо расчихалось, и на этом уборка закончилась. Наконец, я остался один.
Иллюстрация: Валентин Губарев. «Ночные грёзы»
Добавить комментарий