Побег из Кандагара: как казанские лётчики вернулись из плена

В захваченном талибами Кандагаре Ил‑76 «посадил», можно сказать, хороший знакомый – лётчик-истребитель, всегда сопровождавший российский самолёт над Афганистаном. Это произошло 3 августа 1995 года. Экипаж даже не подозревал, чем закончится эта посадка.

– Мы выполняли рейс Тирана – Шарджа – Кабул от казанской авиа­компании «Аэростан». Маршрут зна­комый – в Кабул мы летели в третий раз. Везли вполне легальный груз – патроны и амуницию, – вспоминает Газинур Хайруллин, второй пилот самолёта. – Он предназначался прави­тельственным войскам, защищавшим город от исламистов. Афганистан тогда переживал начало террора со стороны движения «Талибан».
«НЕ ПОДЧИНИТЕСЬ – СОБЬЁМ»
Талибы потребовали посадить само­лёт якобы для досмотра груза. Стало понятно – это лишь предлог. Экипаж тянул время, решая, что же делать. Но поднятый в небо истребитель сразу всё объяснил: не подчинитесь – собьём. Решили приземляться. Как только Ил‑76 сел в аэропорту Кандагара, в са­молёт ворвались талибы. Спустя день пленников переправили в Кандагар. Здесь в помещении, похожем на сарай, почти в полной изоляции от внешнего мира семь россиян проведут 378 дней.
НИКТО НЕ ПОДДАЛСЯ
– Фильм, который вышел в 2010 году (главным консультантом был наш пер­вый пилот Владимир Шарпатов), очень близко передаёт то, что мы пережива­ли, находясь в плену. Но он не передаёт страха, даже ужаса от неизвестности, который мы испытывали каждый день в этих застенках, – говорит Газинур Хайруллин. – Иногда душило отчая­ние. Мы не знали, отпустят нас талибы или казнят, не знали, чего они хотят от нас. Это были очень импульсивные, «взрывоопасные» люди, их поступки диктовались законами, которых мы не знали и не понимали.
К пленникам приходил местный свя­щеннослужитель, приносил религиоз­ную литературу. Экипажу регулярно предлагалось принять ислам. Никто не поддался. Впрочем, мулла был един­ственным представителем со стороны талибов, проявлявшим человечность. Когда местных мужчину и женщину, уличённых в измене, закидали камня­ми, свидетелями чему стали пленни­ки, мулла был в таком же шоке, как и русский экипаж.

«НАС НЕ ОСТАВЯТ?»
– Я нашёл во дворе нашей «тюрьмы» пару железок и качался столько, сколько мог. Это спасало от постоянного страха. Постоянно вспоминался дом, родители, наш Дрожжановский район. Мне му­чительно хотелось туда. Может быть, это стремление вернуться на родину и позволило – мне и остальным – остать­ся людьми. И ещё вера: в глубине души я был убеждён, что нас не оставят в беде, что работа над нашим освобождением идёт на всех уровнях.
И работа действительно шла. Предста­витель Президента Татарстана Минти­мера Шаймиева Тимур Акулов вёл из­нурительные переговоры с талибами, предлагая всевозможные варианты обмена. Казалось, вот‑вот всё получит­ся – удалось договориться, что после наступления нового, 1996 года экипаж наконец отпустят. Но сорвалось.
В январе Хайруллин и его товарищи начали терять надежду.
– Нас расстреляют, думали мы. Тем более что один такой пробный за­ход уже был – нас без вещей вывезли на заброшенную фабрику и продержа­ли там всю ночь. Но, видимо, талибы всё никак не могли выбрать самый выгодный для себя вариант нашей участи, – рассказывает второй пилот. – Благодаря вниманию к нам мировой общественности они стали невероят­но известны и получили возможность выступать в СМИ. Они активно этим пользовались, чтобы распространять свои экстремистские идеи.
СЕЙЧАС ИЛИ НИКОГДА
Под предлогом поддержания само­лёта в рабочем состоянии – необходи­мости, например, запускать двигате­ли, чего местные не умели, россияне получили возможность бывать на нём каждую неделю. Постепенно созрел не то чтобы план, но замысел побе­га. Однажды в пятницу – выходной, по исламским канонам, к самолёту привезли весь экипаж.
– Сначала я попробовал запустить вспомогательный двигатель, но стояла страшная жара – 50 градусов по Цель­сию, и он не стартовал. Мы сказали Тар­хану, нашему надсмотрщику, что нужно ждать, пока он охладится. Боевики оста­вили троих охранников, остальные ушли в здание аэропорта пить чай. И я решил рискнуть, – вновь переживает тот неве­роятный день Газинур Хайруллин. – Мы с Юрием, радистом, и Асхатом, нашим охранником, были в кабине. Я стал запу­скать все двигатели по очереди. Первый, второй. Серёга, инженер, понял, что я де­лаю, и они в хвостовом отсеке стали за­драивать люки. Я стал запускать третий двигатель, но тут заглох первый. Но мы понимали – или продолжать, или уме­реть. И мы их всё‑таки запустили.
«И ТОГДА КТО‑ТО УРОНИЛ ЧАШКУ»
Потом был взлёт, едва не завершив­шийся катастрофой из‑за выехавших на взлётную полосу машин с боевиками. Когда самолёт проскочил перед «Уралом» талибов, до которого оставалось с деся­ток метров, охранники в кабине поняли, что произошло. Мы быстро разоружили их, объяснив, что альтернатива – падение самолёта.
– Я предложил лететь на бреющем по­лёте, чтобы не засекли радары. Мы связа­лись с Шарджой. Диспетчеры нам не по­верили. Потом мы услышали, как кто‑то там уронил чашку, и наконец поняли, что у нас получилось. Мы кричали от ра­дости, – вспоминает Газинур Хайруллин.
В Шардже экипаж ждали представи­тели российской стороны. Тем не менее экипаж ещё сутки держали и допраши­вали в местной полиции. И только потом отпустили в Москву.
БЫТЬ ПАТРИОТОМ
За проявленное мужество пилоты Владимир Шарпатов и Газинур Хай­руллин были удостоены звания Героя России. Остальные члены экипажа на­граждены орденами Мужества. Некото­рые продолжают летать. Четверо, в том числе Газинур Хайруллин, работают в ульяновской авиакомпании «Волга – Днепр». Наш рассказчик пилотирует Ил-76. Он легко вернулся за штурвал. Несколько раз летал и в Кабул, и в Кан­дагар. Но плен вспоминает как самое страшное событие в жизни.
– Вся наша история – это череда боль­ших и маленьких подвигов, совершён­ных обычными людьми. Для меня быть патриотом – значит помнить, кто ты и откуда, какая история за твоими пле­чами, – говорит Газинур Хайруллин. – Подвиг рождается из желания быть до­стойным всего этого. Быть достойным пути, пройденного твоими земляками.