Татарстан

Общественно-политическое издание

Здесь побывал «Татарстан»
Посол военного времени: почему Табеева назначили послом в Афганистан

Посол военного времени: почему Табеева назначили послом в Афганистан

Журнал "Татарстан" продолжает проект "Поколение" к 100-летию ТАССР. Сегодня мы выбрали историю посла СССР в Афганистане, которым в 1979 году стал Фиркят Табеев.

28 февраля 2020

22 ноября 1979 года. Новый посол СССР в Афганистане Фикрят Табеев вручает президенту ДРА Хафизулле Амину верительные грамоты. «Друг» Советского Союза почти счастлив: Москва пошла ему навстречу, отозвав табеевского предшественника. Амину остается жить чуть больше месяца. Фикрят Табеев пробудет послом в ДРА семь лет, став очевидцем и непосредственным участником многих трагических событий на афганской земле...
Каково это – работать послом в стра­не, где идет война? Часто не легче, чем солдату в бою. Там все просто: впереди враг, рядом – свои. А здесь? После того, как наши возьмут штурмом дворец Амина, в газете «Правда» поя­вится версия для народа: «В результате поднявшейся волны народного гнева Амин вместе со своими приспешни­ками предстал перед справедливым народным судом и был казнён…». В большой политике даже за просты­ми решениями – часто многоходовые комбинации.
Назначение Фикрята Табеева послом в Афганистан, судя по всему, тоже часть одной из таких комбинаций. Диплома­тическая рокировка, действительно, обставлена так, будто в Советском Сою­зе уважили личную просьбу президен­та ДРА Хафизуллы Амина. В течение нескольких месяцев тот умудрился отправить в Москву целых семь жалоб на советского посла Александра Пуза­нова. Амин утверждает, что советский посол поддерживает оппозицию и вся­чески вредит делу революции.
На деле потакать Хафизуллле, над которым уже сгустились тучи, на Старой площади никто не собира­ется. Признав деятельность предыду­щего посла неэффективной и отозвав его на родину, Москва явно рассчиты­вает усыпить бдительность афганского президента…
В КАБУЛ ПЕРЕД БУРЕЙ
Среди профессиональных диплома­тов, желающих отправиться в страну, где пахнет войной, а разборки ведущих партий и группировок не ограничива­ются словесными баталиями (напом­ним, в сентябре 79‑го Амин, чтобы прийти к власти, физически устранил Нур Мохаммада Тараки), найти не так просто. Про Фикрята Табеева, в ту пору первого секретаря Татарского обкома, вспоминают после того, как от риско­вой должности в Кабуле отказываются сразу несколько кандидатов.
Предложение направить в ДРА по­слом успешного руководителя успеш­ной автономной республики исходит от Михаила Суслова, главного идеолога КПСС. Правда, Афганистан не та страна, где опыт партийно-хозяйственного управления может запросто заменить дипломатический. Последнего у Табее­ва нет совсем. Но в ЦК КПСС, возможно, уже предполагают: в ближайшее время на первые роли в Афганистане выйдет совсем не язык дипломатии. С другой стороны, у кандидата из провинции есть несомненные достоинства. Та­беев татарин, мусульманин – значит, ему проще будет поладить с местным руководством, с населением.
Для Фикрята Табеева партийная дис­циплина – не пустой звук. Карьерные амбиции тоже на должном уровне. Вывод: от такого предложения не от­казываются. В Кремле, похоже, на это и рассчитывают.
1-1
Встречи с афганцами. В центре: Фикрят Табеев и председатель Совета министов Афганистана Кештбанд.
 
1-2
Посол СССР Фикрят Табеев среди афганцев.
 
Фикрят Ахмеджанович позже вспо­минал: «Мы с Сусловым пошли к Ле­ониду Ильичу Брежневу.
– Вот, товарищ Табеев дал согласие, – доложил Михаил Андреевич.
– Ну и отлично! – расплылся в улыбке Леонид Ильич. – В Фикряте я никогда не сомневался».
Сколько у Табеева времени, чтобы освоиться в новой должности? Как по­казывают дальнейшие события, време­ни нет совсем. Через неделю после того, как новый посол распаковал чемоданы в своей кабульской резиденции, Полит­бюро ЦК КПСС принимает документ, в котором действующему правите­лю Афганистана дают убийственную, в прямом смысле, характеристику. В документе сказано: Амин является «...властолюбивым, отличающимся жестокостью и вероломством деятелем, и в условиях организационной слабо­сти НДПА и идейной незакалённости её членов, не исключена опасность того, что ради сохранения личной вла­сти, он может пойти на изменение политической ориентации режима. Поведение Амина в сфере отношений с СССР всё более отчетливо обнажает его неискренность и двуличие».
До штурма дворца Амина остается меньше месяца.
ДИПЛОМАТИЯ НА ПОРОХОВОЙ БОЧКЕ
Новый советский посол Хафизул­ле Амину явно нравится. Едва успел обжиться в Кабуле, как уже принес афганскому президенту долгождан­ную новость: в СССР удовлетворили его просьбу о вводе в ДРА контингента советских войск. До этого Амин, спра­ведливо полагавший, что оппозиция может поступить с его персоной так же, как он‑с Тараки, безуспешно бомбар­дировал Москву посланиями, в которых доказывал необходимость такого шага. При прежнем после, по мнению Хафи­зуллы, все ограничивалось красивыми словами, при новом – явные перемены к лучшему. Но как скоро произойдет обещанный ввод войск? Фикрят Табеев и здесь вполне конкретен. Он сообщает афганскому президенту: ввод может начаться уже 25 декабря. Амин даже не пытается скрыть радости: его мечты сбываются.
А у Москвы, в свою очередь, сбы­ваются свои планы. Приезд в Кабул нового дипломата явно притупляет бдительность афганского президента. Фикрят Табеев и Хафизулла Амин сразу выстраивают друг с другом нормаль­ные отношения. Больше того, спустя какое‑то время афганский президент проникается к Табееву безграничными доверием. Помогает случай. Однажды после обеда Амину вдруг становится плохо. Напуганный до смерти, подо­зревая, что его отравили, он успевает позвонить советскому послу. Табеев спешно отправляет в покои президен­та своего врача. Врач, действительно, диагностирует серьезное отравление и буквально вытаскивает Хафизуллу с того света…
Много позже выяснится: отравление афганского президента было заплани­ровано спецслужбами, но готовилось все в обстановке строжайшей секрет­ности, и в детали операции совет­ского посла посвящать не стали. Если бы знал – возможно, и не нужно было нашим, рискуя жизнями, штурмовать президентский дворец…
Но пока политики, дипломаты, со­ветники все еще претворяют в жизнь указания, изложенные в упомянутом уже документе Политбюро: «С учётом изложенного, и исходя из необходи­мости сделать всё возможное, чтобы не допустить победы контрреволюции в Афганистане либо политической пе­реориентации Амина на Запад, пред­ставляется целесообразным придержи­ваться следующей линии: продолжать активно работать с Амином, не давая ему поводов считать, что мы не дове­ряем ему и не желаем иметь с ним дело. При беседах с лицами, дружественно настроенными к СССР и обеспокоен­ными судьбой Апрельской революции, не создавать впечатления, что нами одобряется все происходящее сейчас в Афганистане, не отталкивать таких лиц…».
ПОЧЕМУ В ГОРОДЕ СТРЕЛЯЮТ?
Рассказывают, что о штурме двор­ца Амина Фикрят Табеев узнал, ког­да бой был в уже в разгаре: и на этот раз уровень секретности операции по устранению афганского лидера был беспрецедентным. Руководившей ей Вадим Кирпиченко (возглавлял в КГБ СССР суперсекретное управление «С», ведавшее нелегальной разведкой) вспо­минал: «Посол Фикрят Ахмеджанович Табеев всполошился, когда раздались первые выстрелы и на территорию посольства стали привозить раненых. Позвонил мне и гневным голосом по­требовал объяснений того, что про­исходит в городе. Я сказал, что идут бои, власть переходит к «парчамистам», и сейчас у меня нет возможности бесе­довать. Подробно обстановку доложим утром…».
Можно представить, как непросто послу исполнять свои обязанности в об­становке, когда многое скрыто за заве­сой секретности, когда о деталях одних операций знает только КГБ, других – военные советники. И каково это – со­блюдать правила дипломатии в стране, где идет война, но одновременно рабо­тают тысячи твоих соотечественников: учителя, строители, врачи…
У Фикрята Табеева, конечно, есть вы­бор. Самый простой – крепко осесть в своей резиденции, с надежной охра­ной, до минимума сократить поездки по стране – целее будешь. Он выбирает другое. Часто ездит по провинциям. Встречается с представителями пра­вящей партии и оппозиции, с духо­венством, даже с полевыми команди­рами противоборствующих сторон. И, как утверждал потом в своих воспо­минаниях, до каждого афганца пытает­ся донести простую мысль: Советский Союз не желает зла афганскому народу, помогал и будет помогать строить но­вую жизнь. Для чего войска? Они для сдерживания реакционных сил, не боль­ше…
Доводы, которые приводит советский посол, иногда действительно убеждают. Дорога через перевал Саланг, автотрасса из Герата в Кандагар, мелиоративные работы, давшие Афганистану 250 ты­сяч поливных земель, гидроэлектро­станции, больницы – все это построено здесь при участии советских специа­листов, и простые афганцы это знают и видят. Знают и то, что ни одна другая страна не построила в Афганистане ничего…
ПИСЬМО ДЛЯ ГОРБАЧЕВА
Уважение, которое советский посол снискал у духовных лидеров и про­стых афганцев, тем не менее, не может гарантировать ему безопасность. Си­лам, которые ориентированы на Запад, действия Табеева наносят, пожалуй, не меньший урон, чем армейские опе­рации против моджахедов. Естественно, в этой ситуации желающих избавиться от неудобного посла больше чем до­статочно.
– Выезжая за ворота посольства, я ни­когда не знал, вернусь живым или нет, – признается Фикрят Ахмеджанович мно­го лет спустя. – В Кабуле могли убить на каждом шагу. Мы с женой даже напи­сали Михаилу Горбачеву письмо, в ко­тором просили в случае нашей смерти взять шефство над нашими детьми. Письмо лежало в сейфе посольства, к счастью, оно не пригодилось.
Странно, но при этом Табеев никог­да не рассказывал о каких‑либо чрез­вычайных ситуациях, имевших место в ходе переговоров и поездок по воюю­щему Афганистану. Напротив, всячески подчеркивал: звание «советский посол» было своего рода охраной грамотой – его не трогали. Судя по всему, здесь сказывались уже его навыки профес­сионального дипломата, которые были приобретены им в «проблемной» стра­не экстерном. Табеев дипломатично сглаживал острые углы, предпочитая умалчивать о плохом.
Между тем Александр Лисичкин, который с 1980 по август 1981 года был в охране посла (служил в подраз­делении специального назначения, состоявшего из офицеров и прапор­щиков Закавказского пограничного округа), вспоминает, что все было не так радужно:
– Нам необходимо было прикры­вать его, обеспечивать безопасность
дом проверяли маршрут – можно было нарваться на мину, попасть под пулю снайпера или в засаду моджахедов. Машину посла не раз обстреливали. Если предстояло посетить провинцию, ему выделяли вторую машину – с до­полнительной вооруженной охраной. Однажды мы попали в возбужденную толпу афганцев – у них был какой‑то сход. Они окружили «Мерседес» посла, в машине находился и я, стали раска­чивать автомобиль, чтобы опрокинуть. Кричали: «Аллах акбар!» Пришлось сделать предупредительные выстрелы в воздух. Услышав автоматную очередь, люди разбежались…
Все наши соотечественники, нахо­дившиеся в то время в Афганистане, – неважно, дипломаты или рабочие, военные или гражданские – рискова­ли жизнью. Не случайно, всем совет­никам в Афганистане, даже учителям или врачам, выдавали оружие, вдоба­вок обеспечивали охраной. Известно также, что насчет советского посла у ряда террористических групп в Аф­ганистане были четко обозначенные планы: Табеева предполагалось взять в плен, а потом потребовать от совет­ского правительства выкуп – взамен за сохранение жизни. Говорят, осуще­ствить эти планы помешали главари моджахедов, уважавшие дипломата и его позицию.
За время работы в Демократической республике Афганистане Фикрят Табеев похудел на 30 килограммов.
ПОД ГРИФОМ
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО»
Табеев едва ли не каждый день рисковал жизнью. И при этом делал все возможное, чтобы сохранить жизни соотечественников. Виталий Гафаров, работавший в Афганистане строите­лем, вспоминал: все время присут­ствовало чувство опасности. Достало настолько, что отправился в посольство за советом.
– Табеев, узнав, что я из Казани, сказал: «Сынок, ты что, дома работы не нашёл? Уезжай ты отсюда поско­рее, пока не убили. Это не наша зем­ля!» Если бы не последовал его сове­ту, не знаю, как бы жизнь сложилась и была бы она вообще...
А Иосифу Кобзону табеевская забо­та о безопасности соотечественников однажды едва не сорвала концерт­ную программу. Посол СССР запретил рискнувшему прилететь в Афганистан певцу выступать перед бойцами.
«Как же так, товарищи? – возмутился тогда Иосиф Давидович. – Я приехал с артистической бригадой, мы гото­вы выступить перед нашими воина­ми-интернационалистами, поддер­жать боевой дух. Дайте поработать…». Фикрят Ахмеджанович возразил: «Без разрешения Политбюро ЦК нельзя. Опасно! А вдруг вас убьют, Иосиф? Что мы скажем советскому народу?».
Авторитет Кобзона тогда все‑таки сыграл свою роль. Табеев в итоге сдал­ся, но при этом распорядился, чтобы военные обеспечили беспрецедентные меры безопасности.
Жесткие правила дипломатической службы таковы, что многие самые важ­ные эпизоды, как правило, остаются за кадром. Дипломатические приемы, пресс-конференции, подписанные до­кументы – это все для широкой публи­ки. Черновая работа, полная опасностей и непредвиденных препон – только для служебного пользования. Многие страницы деятельности посла СССР в ДРА, – тоже до сих пор под грифом «Совершенно секретно».
Впрочем, остались воспоминания тех, кто работал с ним бок о бок. Самую емкую и лаконичную оценку табеевской дипломатической работе в ДРА, дал, по­жалуй, недавно ушедший от нас Махмуд Гареев, президент Академии военных наук России: «О работе Фикрята Ах­меджановича Чрезвычайным и Полно­мочным Послом СССР в Афганистане могу сказать так: в ту пору обстановка в ДРА была трудной, возникали очень сложные ситуации, но Табеев всегда находил из них выход».
Существуют и другие объективные критерии: Фикрят Табеев – единствен­ный посол СССР, который получил за свою работу в одной стране два ор­дена. Это ордена Ленина. Так страна оценила семь лет его дипломатической службы в Афганистане.
Сам же он до конца дней называл Афганистан своей болью. Зная об ис­тинных потерях страны в этой войне.
 


 
 
 

Добавить комментарий

Тема номера
Журнал Татарстан

Подпишитесь на обновления: