Смертельный мороз 1978-го

Климатические летописи Татарстана хранят все сценарии погоды за 140 лет. Рекордный «морозный удар» – минус 48 градусов – вошёл в эту историю. Аварии на газопроводах, лопнувшие трубы теплотрасс, осыпающаяся с трамваев краска, отказывающие тормоза общественного транспорта… Но самый печальный случай произошёл накануне нового 1979 года в Тетюшском районе с группой юных лыжников из Казахской ССР.
 
Мороз в ночь с 30 на 31 декабря 1978 года был настолько сильным, что не только помёрзли практически все сады в Татарии, но и многие дубы растрескивались вдоль. Растрескивание сопровождалось звуком, напоминающим выстрел из ружья. С годами глубокие раны на дубах постепенно заросли, но на поверхности стволов остались «шрамы» в виде крупной выступающей складки, которая идёт сверху вниз. Лесоводы называют её морозобоиной.
ПО ЛЕНИНСКИМ МЕСТАМ
Спускаясь утром 30 декабря к Волге за дровами, местный тракторист уви­дел у старого заброшенного домика лесника с разбитыми окнами двух мальчишек. Одетые в лёгкую лыжную форму замёрзшие подростки расска­зали ему свою историю, после чего тракторист поспешил сообщить о слу­чившемся в Тетюшский райотдел ми­лиции. Оказалось, утром 29 декабря 1978 года в Татарию приехала группа учащихся 7–10-х классов Павлодар­ской школы Казахской ССР. Под руко­водством своей учительницы ребята совершали туристический поход «по ленинским местам» от Тетюш до Казани длиною 120 километров! По руслу Волги они вышли на лыжах из Тетюш в на­правлении Камско-Устьинского района.
СПАСЕНИЕ «ЧЁРНЫХ ТОЧЕК»
Ничто не предвещало беды, стояла обычная зимняя погода, но во второй половине дня поднялся сильный ве­тер, заметно похолодало, и дети стали замерзать. Испугавшись за них, учи­тельница отправила самых бойких за подмогой в Тетюши.
– Ребята до Тетюш в этот день не дошли, нашли домик лесника, разбили в нём окно, залезли и там перено­чевали. А утром к нам в отдел поступил зво­нок о том, что на Вол­ге замерзает группа школьников из Казахстана, – вспоми­нает Александр Шлячков, в 1978 году он был участковым инспектором Тетюшского РОВД. – Мы с коллегой Евгением Торгашовым, набрав тёплой одежды для детей, на служебном «Бу­ране» поехали вдоль Волги искать их. К этому времени стало холодать, гра­дусов 20, наверное. Снегу очень много было и ещё наслуд – это слой воды на льду реки, покрытый снегом. Насту­паешь на этот многослойный «пирог», проваливаешься и за секунды весь мо­крый. По-моему, уже смеркаться стало. Я говорю: «Женя, доедем до Долгой Поляны и, наверное, развернёмся, куда дальше-то?» Смотрим – впереди на сне­гу точка чёрная. Может, рыбак? Подъ­езжаем, сидит, съёжившись, мальчиш­ка – без лыж, в лыжных ботинках. Уви­дел нас и заплакал: «Дяденька, спасите, дяденька…» Хотим ему рукавицы на­деть, а у него пальцы не гнутся. Дальше по реке ещё «точки». Нашли! Куда их те­перь девать? Мы первого пацана поса­дили на «Буран» и к берегу. А там в гору на снегоходе не поднимешься, круто. Но у берега в Долгой Поляне, куда мы подъехали, есть овраг, здесь на ху­дой конец ветра нет. Решили пока всех найденных детей свозить сюда. Собра­ли хворост, дрова, развели в овраге костёр. Женя остался на берегу, а я по одному собирал их по реке…
ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС
Сколько рейсов сделал, Шлячков не помнит. Двое парней вроде ушли на своих ногах, и их подобрали рыбаки из Монастырского. Последним рейсом привёз с реки в овраг учительницу и де­вочку Марину:
– Марина лежала обессиленная уже, на спальных мешках. Стонала, но была живая. Учительница плачет: «Самая сильная девочка, добрая. Всем помо­гала, всех вытаскивала, а сама обесси­лела». Умерла добрая девочка Марина Благодатская уже в овраге…
 
ПОДНЯТЬСЯ НЕЛЬЗЯ УМЕРЕТЬ
Другие дети, «отходя» от мороза у ко­стра, плакали и кричали от невыноси­мой ломоты в теле.
Во время последнего рейса Александр Иванович заметил у берега два силуэ­та. Обрадовался, что ищут именно их. Да! Оказалось, это начальник милиции Эдуард Трофимов и сельский фельдшер Ирина Шмагина. Отвёз и их в овраг к детям. А мороз тем временем ударил уже под 40 градусов. Что делать? Наверх дети подняться не в силах, кто был в тех краях, знает, как крут правый берег Волги. Остаться здесь на ночь – значит умереть от холода. Выход один – подни­маться наверх любой ценой. И Шлячков пополз в гору:
– Снегу по пояс. Ночь, темно, уже ни­чего не видать. Выползаю. Стоят два трактора, светят фарами, рычат. Слава богу, думаю. Остаётся мне до них метра три, они разворачиваются и уезжают в сторону Долгой Поляны. Упал без сил, отдышался и напрямую через сугробы пополз за ними. Допол­заю, вижу: стоят, родимые, у одного из домов в Долгой Поляне. Забегаю в дом, думаю, тракториста увижу – скажу, что туда надо, к краю быстрее. И воды заодно попью, в горле ужас как пересохло. Только взял ковш в руки, трактора опять зарычали и уехали к бе­регу. Труба...
Бежал участковый за ними из по­следних сил, кричал. Не слышат. Опять по снегу напрямую обратно к берегу. Дополз-таки до тракторов, сел в кабину к Александру Артемьеву. Объяснил, где находятся дети. Тракторист сомне­вался недолго:
– Да, спуск крутой, если спустимся, можем не выкарабкаться, но вариантов нет. Поедешь со мной?
– Конечно, – говорю.
– А будем по 100 грамм? – Артемьев достал водку.
Замёрзшую, как холодец, сорокагра­дусную еле‑еле натрясли на дно стакана, выпили, закусили салом и поехали.
– Трактор наклонится – Саша гусе­ницу прогребёт, поставит её на место. Так потихоньку и спустились, – вспо­минает участковый.
МОНАСТЫРСКИЙ НАБАТ
С ними на втором тракторе к Волге спу­стился и Александр Тимарин, мастер производственного обучения СПТУ‑74 в селе Монастырское:
– Я днём с группой занимался в мастер­ской, когда услышал сельский набат. В колокол у нас так зво­нили, если пожар или случилось что. Николай Чабурин, директор нашего училища, и Александр Красненков, физрук, рыбачили на Волге, когда к ним вышли двое мальчишек и сооб­щили о замерзающих товарищах. Когда их привезли в село, и зазвонил набат. Тут же сообщили и в Тетюши. Оттуда выехали на «Буране» участковые, а от­сюда – Николай Морозкин, участко­вый, – на лошади, я и Александр Арте­мьев – на тракторах. Спустились с горы, только не знаем, поднимемся или нет. Но тут холод сыграл нам на руку – снег от мороза крепко застыл. Обратно под­нялись без проблем.
ДО БАРСКОГО ДОМА
Стали возить детей до барского дома в Долгой Поляне (усадьба предводи­теля уездного дворянства помещика Молоствова, ныне музей. – Ред.). Спу­стишься, по несколько человек поса­дишь в кабину, только чтоб рычаги дёргать можно было, и наверх. Вы­везли всех. Умершую к тому времени девочку Марину положили на конные сани, прицепили их к трактору и тоже подняли. Очень жалко было её... Когда всех детей собрали в Долгой Поляне, там уже и скорая была, и милиция, и всё районное начальство, и бульдо­зеры. Оттуда детей увозили в Тетюш­скую больницу.
Холод к этому времени уже стоял зверский. Представляете, дубы «стреля­ли». Замёрзли мы тогда сильно. У Жени Торгашова, что был с детьми в овраге, валенки намокли – он провалился. Го­ворит мне: «Околел я, давай сменим валенки». У него заводские были, а у меня – самовалки. Отдал ему, а потом самому ноги прихватило, оттирали, ког­да вернулись ближе к полуночи домой.
Шлячков с Торгашовым тоже замёрз­ли сильно в тот мороз. Их служебный «Буран» остался внизу, и до Монастыр­ского они добирались на тракторе, в кабине которого немногим теплее, чем на улице. Там пересели в прислан­ный из Тетюшской автошколы ЗИЛ-157, погрузили в него и умершую девоч­ку. Утром привезли её в морг, а сами прибыли на службу. «Буран» с Волги уже потом забрали.
Александра Тимарина и фельдшера Ирину Шмагину наградили в 1979 году грамотами за спасение детей и денежной премией в размере 90 рублей. Александру Шлячкову и Евгению Торгашову Президиум Верховного Совета Казахской ССР прислал благодарственные грамоты.
СЮЖЕТ ДЛЯ ФИЛЬМА
– Там, на утёсе, табличка с именем Марины Благодатской и небольшой та­кой памятник стоял. Правда, говорят, сейчас их нет – берег постоянно обвали­вается. Можем посмотреть, – предложил нам Александр Тимарин.
И мы поехали в Долгую Поляну. Даже в нынешнюю тёплую, бесснежную зиму спускаться до Волги по рыбацкой тропе довольно непросто. А подниматься?! Страшно представить, каково было око­ченевшим детям в тот морозный день и ночь 30 декабря 1978 года. Памятник в память о Марине и вправду обвалился. Остался лишь железобетонный столбик… Для многих оставшихся в живых детей трагедия на Волге обернулась обмороже­нием ушей, носов, ампутацией пальцев рук и ног, одному мальчику ампутиро­вали стопу… Учительницу судили. Такая вот леденящая душу история, готовый сюжет для кинофильма в жанре ката­строфы о борьбе страха и надежды…
 
АРКТИЧЕСКИЙ ХОЛОД С КАРСКОГО МОРЯ
Роза Шафикова, заслуженный метеоролог РФ. С 1970 по 2008 год работала в Службе прогнозов погоды в Татар­стане сначала синоптиком, позднее возглавляла отдел метеорологических прогнозов Гидрометцентра Управления по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды РТ:
– С 30 декабря 1978 года на терри­торию Татарстана обрушился арктиче­ский холод по периферии Сибирского антициклона с ледяного Карского моря. Температуры резко понизились и удерживались ночью и днём близко к 40-градусной отметке. За 140-летний период непрерывных наблюдений 30 и 31 декабря 1978 года был пере­бит абсолютный минимум (так называ­ют самые низкие температуры воздуха, отмеченные на эту дату). Эти показа­тели до сегодняшнего дня записаны в климатических архивах как рекорд­ные: 30 декабря – 39,4 градуса мороза, 31 декабря – 43,9 градуса мороза.
В ночь с 31 декабря 1978-го на 1 ян­варя 1979 года столбики термометра на метеостанции Казань-опорная опустились до 45,3 градуса. За всю историю наблюдений в январе было холоднее только в суровом 1942 году, когда рекордные морозы стояли с 18 по 24 января и самая низкая тем­пература была отмечена 21 января – 46,8 градуса мороза.
Самые сильные морозы метеоро­логи отметили на северо-востоке Та­тарстана – столбики термометров на метеостанции Агрыз упали тогда до невероятных 51,5 градуса, близки­ми к этим показателям были данные на метеостанциях Елабуга и Набереж­ные Челны.
От таких морозов в республике отмечались крупные аварии. В Ниж­некамске практически вышла из строя вся система отопления ТЭЦ. Мазут в цистернах на станции Биклянь за­стыл, как камень. Паром отогревали мазут, откуда только можно доставляли солярку для разжижения мазута. Люди на эстакаде работали не более 15‑20 минут, больше не выдерживали.
Когда лопнул сетевой насос, пар по­крыл всю насосную и помещение на­чало затапливать, пришлось на ощупь отключать насосы. Если бы не герои­ческие действия аварийной службы Нефтехимкомбината, которая, забыв о новогоднем застолье, в течение четы­рёх суток трудилась без сна и отдыха, могли бы заморозить весь город и все предприятия. Горожане практически не заметили каких‑либо сбоев в те­плоснабжении.
По республике трагически пострада­ли также города Набережные Челны, Казань, Зеленодольск, Альметьевск, в микрорайонах которых также замер­зала система отопления. Кроме про­мышленных предприятий от «морозно­го удара» сильно пострадали плодовые деревья в садах, зелёные насаждения в парках и лесах.
Затруднилась работа железной до­роги, в аэропорту отменялись полёты… Вообще, с транспортом в новогоднюю ночь творилось что‑то невообрази­мое. 2‑й трамвай не мог подняться по улице Бутлерова, потому что не было трения между колёсами и рель­сами. На улице Тукаевской из‑за мороза лопнули трубы: вода хлынула на трамвайные пути, и рельсы исчезли под слоем льда.
31 декабря на линию вышли всего один автобус «ЛАЗ» и три такси «ГАЗ-24». Уже через два часа они встали, потому что отказали тормоза. Рабо­тал только электротранспорт. Увидев встречных пешеходов, трамваи и трол­лейбусы останавливались и подбирали всех.
К счастью, следующей ночью после новогоднего коллапса температура была уже 36,6 градуса и в последую­щие дни продолжила повышаться.
Алсу Троицкая
Фото: Александр Ефремов