О чём молчат мужчины

Дамы интересуются: о чём говорят мужчины? Когда одни? Но этот вопрос, слава Богу, в по­следние годы стал яснее. Я вооб­ще считаю, что важнее то, о чём они молчат.
Если в самом общем смыс­ле – они молчат о том, о чём неотступно думают. Чем мол­чаливее мужик, тем вероя­нее, что он думает. Думает он, возможно, следующее. Вот она вчера сидела боком. Убрала во­лосы за ушко. А потом вильнула плечом и что‑то там поправила, неуловимым жестом, под кофточ­кой. Сутки из головы не выходит. Надо что‑то делать.
Нет, ну конечно, если судить по монитору компьютера, то му­жик изобретает сверхтяжёлую ракету, которая отвезёт в кос­мос его любимую тёщу… тьфу ты, тачку. Внешне может даже казаться, что мужик ведёт сквозь белое безмолвие большегруз, торопясь доставить десять тонн манной каши грудничкам Запо­лярья. Со стороны – сидит чистый Шостакович, такой толстоватый, ботанистый, пишет на нотном стане закорючки. А загляни в глу­бину – Д’Артаньян. Дон Гуан. Ро­мео. Макар Девушкин.

Ежели мужчина молодой, то мысли у него совсем ко­ротенькие, как у Буратино. Но они верные! Вот почитайте, именно почитайте тексты ранних «Битлз», выразителей нехитрых идей поколения. С виду простота, если не примитив. «Ну так вот: ей всего семнадцать, ты понял, о чём я? Её ни с кем не сравнить, ну и как я мог танцевать с другой, если она здесь?» А теперь послу­шайте, как они поются! Это же вечные строки! Мысль выкрикну­та по-щенячьему искренне, свет­ло и безукоризненно, меж этих невесомых плит не вставишь и травинку, здесь нечего редакти­ровать, против этого всё мертво, а главное – пока поёшь, кажется, что так будет вечно!
Но проходит некоторое вре­мя – и начинаются страдания. Ну, во-первых, и она неожиданно танцует с другим, да и ты вдруг видишь, что выглядел глупо. Му­жик начинает думать совершенно о другом. То есть о том же самом, но иначе. Его снедают сомне­ния. Из него получается Сэлин­джер, а потом, страшно сказать, Апдайк. Антоша Чехонте выле­зает из юношеского псевдонима, как змея после линьки, и пишет «Попрыгунью» – «не снимая шля­пы и ватерпруфа», солидарный со своим героем, несчастным Ды­мовым. Лермонтов, кусая губы, выстреливает: «Но ты обманом наградила мои надежды и мечты, и я всегда скажу, что ты неспра­ведливо поступила».
Со стороны может показать­ся, что мужик копает канаву. Смотрит в бинокль. Фрезеру­ет. Методично заворачивает чёрные визжащие саморезы в гипсокартон. Нет, он заво­рачивает их себе в самую душу, он переживает гигантскую дра­му неудавшейся жизни, и только футбол или гулянка с дружбанами могут как‑то увести его с роковой тропы.
Хуже всего, если мужик мол­чит и курит. Курит и молчит. Это означает, что он обдумы­вает перемену участи. Хочу дать тут совет милым дамам: не пропустите этот момент. Те­перь, правда, курят меньше. И это усложняет задачу. Если мужик вам дорог, отвлеките его. Мяг­ко отберите сигареты, даже если они воображаемые. Поправьте что‑то на плече под кофточкой – как в прежние года. Отложите в сторону пилу-циркулярку, которой вы пилите его с утра до вечера. Ибо скоро вам неко­го будет пилить. И только новые туфли или пьянка с подругами смогут хоть как‑то отвлечь вас от драмы неудавшейся жизни, да и то вряд ли.
Но бывают случаи, когда му­жик молчит и, может быть, даже курит, но вам, дамы, не о чем беспокоиться. Вот сидит он под деревом, в руке у него стаканчик чего-нибудь доброго, а вокруг орут дети, кто‑то даже попал ему в лоб из дробаша мягкой пулей. Парит, возможна гроза, но крыша на беседке по­чинена, перенесём чашки мигом, ещё должны подъехать Худола­довы и Добродеевы, на телефон падают сообщения о скидках в магазине подарков, а завтра воскресенье. На Донбассе чуть поутихло. Сосед запускает ква­дрокоптер, на него лает соба­ка, а за забором конский топот, весёлые румяные девчонки из школы выездки прогуливают лошадок – одна лошадка в ябло­ках. И красных чулках на тонких лодыжках.
И вот о чём думает сейчас му­жик: он где‑то читал, что данная весёлая масть не всегда будет в яблоках. Постепенно лошадка станет взрослой, ровной масти. И солнечный этот день не вечен, и вырастут дети, и, возможно, прохудится опять крыша бесед­ки. Но не завтра. И даже не в по­недельник. Лошадки цокают, и хочется заорать что-нибудь, глядя на колотящуюся по хо­зяйству жену: «Well she was just seventeen, you know what I mean, аnd the way she looked, was way beyond compare»…
Но мужик молчит и улыба­ется.
 
Иллюстрация: «Лебединое озеро», Валентин Губарев