За что Герасим утопил Муму?

«Мы тонем в потоках информа­ции», «наш мозг не справляется с новыми и зачастую бесполезны­ми знаниями», «избыток инфор­мации иссушает душу» – сколько раз мы слышали всё это? Кивали, соглашались. Тревожились, воз­мущались. И, наконец, «инфор­мационный вал», в котором мы тонем, стал общим местом. Аксиомой.
Вот эту аксиому мы с хорошей знакомой обсуждали пару дней назад в кафе. Глядя, как осеннее непривычно-ноябрьское солнце быстро скатывается с московских крыш.
Мы неторопливо спорили: а так ли опасны «многие зна­ния»? Или риск исходит от их нехватки? Недавно мы празднова­ли (с меньшим размахом, чем надо бы) юбилей Ивана Сергеевича Тур­генева. По этому поводу на улич­ных опросах портрет классика при­нимали за Достоевского, но насчёт авторства «Муму» сомнений почти не было: советская школьная про­грамма прочно связала Тургенева и это его самое известное сочине­ние. Хотя и популярный анекдот о Чехове некоторое подтверждение получил.
Но речь о другом. В честь юбилея высказались многие литературо­веды, учёные, журналисты. Игорь Вирабов, к примеру, представил широкой публике неопровержи­мые свидетельства того, насколько ограничены наши знания о твор­честве великого русского писате­ля. В частности, с текстом «Муму» в руках он доказывал, что барыня не давала указания утопить собаку. Она ограничилась общим указани­ем сделать так, чтоб она не лаяла под окнами. Остальное довершили дворовое «общественное мнение», рабская психология и то, что дру­гой классик называл «властью тьмы».
Почему же наш усреднённый читатель выбрал совершенно другую модель? Жестокая ба­рыня приказала – крепостной «Герасим, мужчина двенад­цати вершков роста, сложен­ный богатырём и глухонемой от рождения» исполнил. Ну да, обязательный акцент на классовый характер коллизии в тургеневском рассказе школьная программа де­лала, это несомненно. Но прав­да и то, что человек при первой же возможности стремится стереть из нейронной сети информацию, которая ему подсознательно не­приятна. Некомфортна. Он не же­лает пустить себе в мозг червяка сомнения: а ты не утопил бы бед­ную собачонку? Да что собачон­ку – человечка, получив всего лишь грозный намёк от начальства? Ин­станции, от которой зависишь?
В ходе юбилейного изучения, что мы на самом деле знаем о «Муму», всплыл (хотя, при­знаю, тут не очень уместен этот глагол) и другой интересный вопрос: а какой породы была Муму? Подавляющее большин­ство читателей отвечает, что двор­няжка: а какая ещё собака могла быть у дворника? Но это не так. Скрупулёзный Тургенев описы­вает нам спаниеля: «Он нагнулся и увидел небольшого щенка, бело­го с чёрными пятнами…». «Она… превратилась в очень ладную со­бачку испанской (Spanish) породы, с длинными ушами, пушистым хвостом в виде трубы и большими выразительными глазами». При­знаюсь, я поделился этим новым (или напрочь забытым, эх, давно рассказ не перечитывал) знанием с моей знакомой. Реакция её была сколь же быстрой, столь и показа­тельной: «Господи, он спаниеля утопил?» В тут же секунду мы осоз­нали оба глубину бездны, в кото­рую провалились: выходит, для нас что‑то менялось в горьком поступ­ке Герасима? Дворняжка – что ж? Жалко, конечно, но породистая, с «пушистым хвостом в виде тру­бы» – не в пример жальче.
Мы поглядели друг на друга. От­хлебнули по глотку «американо». За окном перед нами расстила­лась тысячами автомобильных огней безостановочно гудящая Москва. В неё был вбит тёмный клин парка культуры. Сиял чуть поодаль Крымский мост. Имен­но там и развернулась хрестома­тийная трагедия тургеневского рассказа – только моста, разу­меется, никакого не было. А был брод. Задолго до истории с немым богатырём Герасимом народ-бога­тырь под водительством Минина с Пожарским там дважды отразил наступление гетмана Ходкевича, предопределив появление на ка­лендаре праздника народного единства.
Но зудела одна мыслишка: что ж это за богатырь, по Ивану Аксакову, «олицетворение русского народа, его страшной силы и непостижи­мой кротости»? Если верить Тур­геневу, Герасим был двенадцати вершков роста. Да он лилипут, до 60 сантиметров не дотягивал! Помог разобраться информацион­ный вал. Доступность интернета. Разумеется, этим вопросом иссле­дователи Тургенева задавались до нас. Не могли они поверить, что классик, точно описавший спа­ниеля, а тем более человеческую природу, мог так промахнуться с циферками. И исследователь Валерий Очков загадку разга­дал: оказывается, базовый рост нормального человека тогда по умолчанию составлял два ар­шина. А вершки добавлялись. Так что Герасим был ростом за 190 сантиметров.
Отлегло. Допивали мы свой кофе и рассуждали о том, сколько же мы могли допустить фатальных ошибок, если б не были открыты новым знаниям. Народ-богатырь чуть не посчитали карликом! Правда, оказалось, что и это за­ключение учёные вынесли до нас: Ирина Якутенко пишет об эффекте Даннинга – Крюгера, когда «не­компетентные люди не могут оценить, насколько безграмотны их действия и суждения, и при этом они не признают ошибок, так как не осознают всей глубины своего незнания. «Косяки» мыш­ления присутствует даже у тех, кто знает о нём: это называется слепотой в отношении когнитив­ных искажений».
Ну и напоследок… А погугли­те-ка: как в реальности разви­вались события, преломлённые Тургеневым в «Муму»? Отдавала ли барыня приказ утопить собач­ку? Богатырём ли был прообраз Герасима? А потом доспорим, тонем ли, как Муму, в потоке информации.
Или «не осознаём глубины незнания»?
 
 
Иллюстрация: Пётр Боклевский