Братья Горшковы. NATURA ТАКАЯ! *

Этот материал – продолжение серии публикаций о братьях – родных не просто по крови, но по духу и делу. О тех, что трудятся вместе, рука об руку на благо нашей республики.

– Упасть в сугроб? Слепить бабу? Поиграть в снежки? – смеются герои нашей фотосессии. Мы же решили, что экстрима в их жизни и так хватает.
Первый снег в этом году наша редакция встретила в Волжско-Камском заповеднике вместе со знаменитыми экологами - братьями Юрием и Михаилом Горшковыми.
БИТВА ЗА ПРИРОДУ
Кабинет Юрия Горшкова, директо­ра Волжско-Камского заповедника, не впечатляет ни своими разме­рами, ни убранством. Окна не за­навешаны (смотрите, кто хочет!), по углам – книги да карты. Но вот замечаю на полке грамоты и награ­ды, а среди них – особую. Диплом Международной премии Эндрю  Сейбина  и Центра экологической политики России способен поразить куда больше, чем «умная» техника или роскошная мебель. Читаю: «За большой вклад в сохранение био­логического разнообразия России и личное мужество, проявленное при охране диких животных».
Дело было в 1995-м. Юрий Алек­сандрович тогда только начинал обживать директорское кресло. Впрочем, чаще всего оно пустовало, потому что Горшков – руководитель не кабинетный. Вот и той осенью вместе с коллегами, среди которых был и его младший брат Михаил, отправился в экспедицию на Ниж­некамское водохранилище.
– Камско-Икская пойма – насто­ящее эльдорадо для животных! – вспоминает те дни Михаил Алексан­дрович. – Место, знакомое с юности: там располагался биологический полигон Академии наук. Мы тогда с Юрой только начали работать в за­поведнике. Он, ко всему прочему, ещё и материал для своей диссер­тации собирал.
Их команда уже приготовилась ко сну, когда прогремели первые выстрелы. Поняли сразу: идёт бра­коньерская охота на лосей. Пре­ступников обнаружили быстро. Те отстреливали животных пря­мо с трактора – один из них сидел на капоте и светил прожектором по кустам.
– Мы попытались перегоро­дить им дорогу, – рассказывает Горшков-младший. – Юра сразу же кинулся к трактору, попытался стащить того, кто был на капоте.
Из той схватки они вышли по­бедителями. Браконьеры были за­держаны. Но какой ценой! Юрию Горшкову не хватило буквально секунды – водитель дал по газам, и директор заповедника оказался под трактором. Он тогда получил серьёзные травмы – множествен­ные переломы, вывихи, ушибы. В ближайшую больницу – в Мен­зелинск – товарищам пришлось переправлять его по воде, на лодке! Впереди были тяжёлая операция, реабилитация…

И В ЛЕСУ, И НА ВОДЕ – В ПОЛЕ
Они утверждают, что любовь к природе сидит у них в генах. Отец окончил биофак, а мама – кандидат наук, сотрудник ТатНИИ сельского хозяйства – была таким страстным растениеводом, что все свои школьные каникулы Юра и Миша проводили… в поле! Нина Наумовна выводила новые сорта ржи, и мальчишки начиная с пер­вого класса «мотыжили» сорняки в ржаных полях.
– Приходилось буквально пахать. В жаре, пыли! – вспоминает те дни Михаил Александрович. – Родите­ли приучили нас к труду, правда, страсть к огородничеству, земле мы утратили навсегда. Зато у меня появилась любовь к воде! Юра ув­лёкся заповедным делом – мы вме­сте занимались им долгие годы. А потом ихтиология всё же взяла своё, и я полностью отдался своему профессиональному ремеслу.
И всё же понятие «поле» никог­да не уходило из их жизни, ведь оно гораздо шире, чем просто земля. Да что говорить, братья и сегодня частенько обитают «в полях»! То есть в экспедициях – будь они даже и на воде. Первым – по старшинству – в экспедиции на­чал ездить Юрий. Младшего брата, от которого и в детстве не отмахи­вался, по возможности брал с собой. Одна из таких поездок, которая состоялась в 1978 году, запомни­лась им особенно ярко.
Это сегодня в Татарстане уже ни­кого не удивить лебедем-шипуном. А тогда весть о том, что в Алексеев­ском районе замечена одна пара редких птиц, всколыхнула био­логов. Шутка ли, в здешних краях последний раз шипуны встречались лишь в далёком XIX веке.
Горшковы узнали о них от зна­комого охотоведа. Решили: надо ехать. Добираться пришлось на мо­торной лодке. Прибыли на место – небольшой плёсик, видят: лебеди не только загнездились, но и потом­ство дали. Задача – его сфотографи­ровать. Юрий тогда над диссертаци­ей работал – для науки эти снимки очень нужны были. Рассчитывали за сутки обернуться, но не тут‑то было! Вместо одного дня братья четверо суток на этом плёсе пробы­ли. Уже и запасы еды давно закон­чились, осталась одна вобла на дво­их, а они всё в зарослях, на вёслах да с фоторужьём.
– Очень мне та поездка запом­нилась. Но не трудностями, а тем, что мы стали соучастниками от­крытия. Это были первые кадры лебедей-шипунов в Татарстане! – вспоминает младший Горшков.
И таких ситуаций в жизни братьев было много, потому что они не ка­бинетные и даже не лабораторные учёные.
– Мы – станочники, – утверждает Михаил Александрович. – Наш цех – это окружающий мир. И вот что ин­тересно. Даже несмотря на возраст, ощущения усталости от этого нет и в помине! Возвращаешься из одной экспедиции, день-другой отойдёшь, и сразу же мысль появляется: «Лёд вроде ещё не встал – может быть, ещё разок успеем рвануть?» Тянет в «поле»!
ПОД ОСОБОЙ ЗАЩИТОЙ
Рядом с директорским креслом Юрия Александровича расположи­лась коллекция значков. Тематиче­ских. Все они представляют разные заповедники и национальные пар­ки. Одинаковых не найти. Всё, как и в жизни, утверждает Горшков-стар­ший: в стране 103 заповедника, и все по-своему уникальные. Волж­ско-Камский также особенный.

– В его составе находится один из старейших никогда не рублен­ных лесов Восточной Европы, – рассказывает Юрий Горшков. – Когда‑то здесь располагались свя­щенные рощи черемисов. А потом около трёхсот лет места эти нахо­дились под защитой монахов Ра­ифского монастыря. В Татарстане таких сохранившихся лесов больше не найти.
За время директорства Юрия Александровича Волжско-Кам­скому заповеднику был присвоен статус биосферной территории ЮНЕСКО, что делает его особо ох­раняемым природным объектом международного значения. А сам Горшков – единственный в Рос­сии! – был удостоен престижнейшей премии ЮНЕСКО имени Мишеля Батисса «За эффективное управ­ление биосферной территорией».
– Сегодня руководить заповедни­ком сложнее, чем двадцать лет на­зад? – спрашиваю его.
– Несравнимо! С утра до вечера – циркуляры, отчёты, заполнение все­возможных форм... Мы задыхаемся от этой бумажной волокиты. Она не даёт нам заниматься главным.
Именно об этом главном болит сердце директора. С каждым днём город всё ближе подбирается к за­поведнику. А его буферная зона, ко­торая когда‑то создавалась для сни­жения негативного антропогенного воздействия на экосистему, сегодня стала лакомым кусочком для деве­лоперов.
– Работа в заповеднике – посто­янное отстаивание его интересов, – говорит Юрий Горшков. – Иначе со временем это уникальное ме­сто станет таким же, как и нацио­нальный парк «Лосиный остров», что в Подмосковье, – полностью застроенным по периметру. А это тянет за собой многочисленные губительные для дикой приро­ды последствия. Добавьте сюда потепление климата, иссушение ландшафта, потерю таёжных видов растений и животных…
К счастью, сегодня Волжско-Кам­ский заповедник всё ещё отличает­ся высокой плотностью населения зверя и птицы. Благодаря работе ох­ранной службы его границы на зам­ке. Наглецы находятся, но их отлав­ливают. До 250 протоколов – такова годовая статистика нарушений.
– Местных за вырубкой ёлок не ловите? – задаю «новогодний» вопрос Горшкову.
– Нет! Для них у нас специальная плантация в дендрарии имеется.

ДРЕВНЯЯ СТРАСТЬ
– Снег выпал – «крышу» снес­ло, – смеются Горшковы. Снег – это сигнал к охоте, объясняют они, а охота – это ещё одно дело, объединяющее их.
– Ещё в позапрошлом столетии писатель Ефим Пермитин говорил, что «охота – это древняя могучая страсть, захватывающая людей с такой силой, с какой может срав­ниться только любовь», – рассказы­вает мне по дороге к заповеднику Михаил Горшков. Буквально через полчаса эти слова повторит и его брат.
Первым к охоте приобщился Юрий – во время учёбы на кафе­дре охраны природы КГУ. Младший брат присоединился к нему чуть позже – так загорелся, что ездил на охоту без ружья, пока возраст не подошёл.
– С одной стороны, биологи-экологи, с другой – охотники. Разве это совместимо? – спрашиваю Горшковых.
– Охота – это не просто добыча, это наблюдение, сама жизнь! – отве­чает Юрий Александрович. – Только охотник истинно – душевно – пони­мает состояние окружающей при­роды. Как ориентироваться в лесу, правильно переправиться вброд через реку, пилотировать лодку ночью в волну, преодолеть болото на машине... Даже сломанный ку­стик или крики птиц охотнику мо­гут о чём‑то рассказать. Это целый ряд навыков и взгляд натуралиста, который очень помогает в деле ох­раны природы.
В своё время была у них бригада – по добыче пушнины первые места по республике держали. При этом Юрий добывал не только зверя, но и материал для диссертации. А вскоре им был разработан метод разведе­ния ондатры в неволе.
Проект уже был на стадии вне­дрения: поголовье зверьков насчи­тывало тысячу особей и, что самое главное, давало потомство! Но даль­ше дело не пошло. После распада Советского Союза звероводство за­хирело. Сегодня, как утверждают братья, спрос на пушнину не столь высок. Зимы потеплели, люди пере­сели в машины, и постепенно меха заменили пуховики.
ДЕЛО-ТО РЫБНОЕ!
Только на минуту представьте. Глубокая осень. Палубу научно-ис­следовательского судна запороши­ло снегом. Ветер – беспощадный! И никуда от него не скрыться, как и от обжигающей холодом волны. А на приплотинном плёсе Куйбы­шевского водохранилища, нижнюю часть которого и вовсе прозвали Жигулёвским морем, её высота достигает трёх метров!
– Бывает, проснёшься утром, а судно во льду, – рассказывает Михаил Горшков. – Ветер дует не­делями, нагоняет волну. У некото­рых начинается морская болезнь, но это не повод останавливать ра­боту. Температура воды – четыре градуса. Накроет тебя волной – раз, второй… За день с такой «атакой» никакой гидрокостюм не спра­вится. Честно скажу: выдержать такое не всякий сможет. Но у нас – команда! И молодёжь есть изуми­тельная. Девчонки магистратуру оканчивают, а сноровка – как у бывалых морячек.
Говорят, цыплят по осени счита­ют. «И рыбу – тоже!» – смеётся Ми­хаил Горшков. Чтобы дать оценку перспективам рыболовства в ре­спублике, выходить в рейс надо не раньше сентября, а то и вообще в ноябре. Задача сотрудников та­тарского отделения Государствен­ного  научно-исследовательского  института озёрного и речного рыб­ного хозяйства – оценить состоя­ние рыбных запасов, перспективы их рационального использования и кормовые ресурсы для рыб. Про­водить такие экспедиции ежегод­но – их жёсткая обязанность. Ина­че теряются тренды, прерывается динамика наблюдений. Михаил Горшков со своими коллегами только-только приехал из очеред­ного рейса: поднялись по Каме до села Каракулино, что в Удмур­тии, на обратном пути проводили исследования Волжского плёса. А там морозы нагрянули…
– А вы по своей натуре рыбак? – спрашиваю его напоследок.
– Это вы правильное слово по­добрали, потому что есть ещё и рыболовы, – улыбается он. – Да, я рыбак! А другие рыбаки-про­фессионалы – самые близкие мои коллеги со студенческих лет. Мои учителя – профессора Казан­ского университета – прививали мне не просто интерес к этому делу – мотивировали работать и тесно общаться с промысло­виками. От них я и сам кое‑чему научился…

Михаил Горшков – заслуженный эколог республики, Юрий – Рос­сии. Одно дело на двоих? Нет – на девятерых! Именно столько единомышленников насчитыва­ет их династия. Жёны – тоже в их числе. Есть продолжатели и среди молодого поколения: Дмитрию, старшему сыну Юрия Алексан­дровича, выпала честь и большая ответственность возглавить зна­менитый Сихотэ-Алинский запо­ведник.
 
* Природа – перевод с английского языка.