Путёвка в страну чудес

1965. Лагерь «Кипарисный»

ЗУБНАЯ ПАСТА И НЕПОКОРЁННЫЙ АЮ-ДАГ

Хотя он и считал Надю наипрекраснейшей пионервожатой, но самое обидное из артековской жизни для Рашита Хайрутдинова тоже связано с ней. Это история о том, как его не взяли в поход на Аю-Даг, легендарную пятисотметровую Медведь-гору, о которой, разумеется, знает каждый, кто когда‑то что-то слышал об «Артеке» и южном побережье Крыма вообще.

А дело было так. В «Артеке», как в любом другом советском пионерлагере, некоторые дети любили баловаться с зубной пастой – мазали ею лица спящих товарищей. Вот и в спальне Рашита часть мальчишек в тихий час решила так пошутить. Кто‑то мазал, кто‑то проснулся и начал отбиваться… Завязалась потасовка. Рашит и его друг в ней не участвовали, но прибежавшая на шум вожатая не разобралась, и они попали в число наказанных. Силу своей обиды на это несправедливое решение наш герой помнит до сих пор.

Видимо, Надя и сама позже поняла, что была неправа. Поэтому в конце смены взяла ту самую общую фотографию и сделала на обороте ту самую подпись. Это, признаётся Рашит Мавлеевич, стало бальзамом для его раненого сердца. Что ж, подростковая влюблённость отходчива и легко прощает невольные обиды предмету своего немого обожания.

ЗА ХОРОШУЮ УЧЁБУ И ПРИМЕРНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

На вопрос, как он, кукморский подросток середины 1960-х, получил путёвку в главный лагерь Советского Союза, Рашит Мавлеевич только руками разводит – сам до сих пор этому удивляется. Ученик обычной татарской школы, сын учительницы начальных классов… Конечно, он хорошо учился, был председателем совета пионерского отряда своего класса, но в его понимании некоторые одноклассники имели куда больше шансов на путёвку – те, у кого родители занимали начальственные должности, например. Но в итоге путёвку дали именно ему. Рашит Мавлеевич признаётся: позже чувствовал некоторое предвзятое отношение к себе одного из завучей школы, чей ребёнок в «Артек» так и не попал…

КИПАРИСОВЫЙ РАЙ

– Семья наша жила небогато, четыре ребёнка, одежда переходила от старшего к младшему, – вспоминает Рашит Хайрутдинов. – Мне ехать‑то не в чем было, с миру по нитке одежду для всесоюзного лагеря собирали… А там были ребята из столицы – у них и одежда другая, и причёски модные… Я до «Артека», например, и не знал, что есть такая одежда – шорты. У нас же большую часть года униформа была – телогрейка да валенки… А четырёхразовое питание? Дома такую роскошь представить было невозможно!

Но в «Артеке» не имело никакого значения, кто во что был одет и как причёсан. Все они быстро стали друзьями. Больше всего 13-летний Рашит подружился с мальчиком из Казахстана. До сих пор помнит его фамилию – Кригер, немец по национальности (именно он тоже безвинно пострадал в истории с Аю-Дагом).

А ещё Рашит Хайрутдинов хорошо помнит ощущение того, что попал в настоящую сказку. Море, горы, солнце, весь лагерь в цветах… Никогда в жизни кукморский мальчишка не видел подобных красот. Очень впечатлили кипарисы – он даже не подозревал о том, что существуют такие деревья. Запомнились экскурсии в Гурзуф и Ялту, вечерние посиделки у костра. Даже учёба (а в лагерь он попал в учебное время, и уроки для всех школьников были обязательными) не напрягала.

Вспоминает, каким прекрасным был последний артековский костёр. Как плакали они, расставаясь с новыми друзьями.

В следующий раз на море он смог приехать только лет через двадцать, будучи уже вполне взрослым. И специально ездил по тем местам, куда возили их из лагеря на экскурсии, чтобы снова увидеть всю ту красоту, которую когда‑то впервые подарил ему «Артек».