Рассекреченная жизнь агента «Красивая»

Главную тайну своей жизни Самра Сабировна хранила под грифом «секретно» до ста лет. А потом неожиданно рассекретила. 18 октября в ресторане «Китап Сlub» состоится презентация книги «Красивая», некоторые истории из которой «Татарстан» сегодня «рассекречивает»:
ИЗГНАННЫЙ
…Помнится, в 1947-м, в Чехословакии, когда ей пора было покидать страну, Эдвард Бенеш, получивший в истории к своему президентскому титулу прилагательное «изгнанный», читал ей стихи собственного сочинения, где в каждом куплете упоминал это слово – «красна» (красивая). Умолял остаться, много чего обещал... Ох уж эти президенты!..
...Она вспомнила Эдварда – красивого до умопомрачения мужчину. Президенты не должны быть такими красивыми, особенно когда им за шестьдесят. Это делает их карьеру слишком уязвимой.
Для неё он был слишком образованным. Эту образованность она почувствовала сразу, ведь сама‑то она окончила только казанскую акушерскую школу... А Эдвард Бенеш имел за плечами три университета: Карлов в Праге, Сорбонну в Париже и юридический факультет Дижонского университета во Франции. Сын зажиточного крестьянина здесь, в стране чехов и словаков, мог себе это позволить.
Самра, ведя с ним светскую беседу, сравнивала, какие возможности получения образования имели люди из разных стран, из разных поколений. Но из её родной деревни Черки-Кильдуразы никто в университеты не вырвался. А им – семье Бикмеевых, жертвам политического террора в СССР – высшее образование уж и подавно не светило. Она и в Казань-то сбежала из деревни поступать, по-русски ни слова не зная…
Теперь вот разговаривает с президентом Чехословакии на словацком. Легко переходит на чешский. При необходимости – на английский. Немецкий, как и русский, знает в совершенстве. Без всяких университетов обучили её этому товарищи…
...Эти товарищи ещё помнили, как Бенеш в 1938‑м выступил против принятия военной помощи от Советского Союза, опасаясь, что Чехословакия потеряет свою независимость. И хоть в 43‑м он подписал-таки советско-чехословацкий договор о дружбе, советская разведка решила подстраховаться, отправив к нему после войны своего лучшего агента по кличке «Красивая».
Ей тогда было 26. Эдварду – 62. Такая вот возрастная «закольцовочка». В копилке его жизни было много политики, как внешней, так и внутренней; изгнание и жизнь в эмиграции, борьба с нацизмом, две мировые войны и красивая девушка с утончёнными чертами лица и по-восточному раскосыми глазами.
У неё за четверть века накопилось не меньше: детство с клеймом «дочь врага народа», бедность и голод, война и кровь, потеря мужа и ребёнка… И работа, которая выбрала её в тот самый момент, когда ей было всё равно. И научила играть разные роли, внедряясь в чужие жизни, влюбляя в себя сильных мира сего с тайной целью разоблачения.
– …Я не хотела шпионить за людьми, чтобы их сдать, – признаётся Самра. – Стукачество и шпионство были чужды советскому человеку. Нормальному советскому человеку, я сейчас не об исключениях. Моей целью было не только выведать, но и направить человека в нужное русло, чтобы в его жизни, благодаря мне, не было никаких ужасных последствий.

Медицинская служба 86-й отдельной роты медицинского усиления. 1945 год
ВРЕМЕННЫЙ
В 48‑м она познакомилась с президентом Румынии. Его звали Константин Йон Пархон. Её тогда – Милена.
Самра улыбнулась. То новое имя ей нравилось. И то, как он его произносил. Его волевой подбородок становился беззащитным, а решительный взгляд – нежным. Когда её не было рядом, он был совсем другим – принципиальным и спесивым – типичный кымпулыгкнский румын. Она любила такие превращения: бесстрашным и несгибаемым легко возвращала человеческие качества. И любовалась потом на любящие взгляды, тёплые улыбки, нежные прикосновения… Зачем мужчины прячут то, что так привлекает в них и что так естественно для человека?
Спесь с него слетела в госпитале, когда она бинтовала ему ногу сильно выше колена. Сам врач, профессор эндокринологии, весь такой из себя смелый, Константин боялся всяческих хирургических манипуляций. Милена не боялась ничего, она прошла войну. Её руки быстро и ловко, часто под бомбежками, часто почти в кромешной темноте, извлекали пули в походных условиях и бинтовали так ласково, что солдаты, измученные операциями без наркоза, засыпали от её прикосновений прямо на перевязках. Константин, которого до этого бинтовали в румынском госпитале соотечественники, ощутил эту разницу и влюбился в польскую медсестричку. Он думал, что в польскую. Такая была на сей раз придумана ей легенда. Со всеми вытекающими отсюда задачами от Центра – проверить и выведать. И она выведывала. И не сожалела ни о чём. Даже когда увидела, как дрожит губа Константина, как передаётся эта дрожь обиды и разочарования его волевому подбородку, когда он узнал почему на самом деле его «любила» Милена Прекрасная.
Сожалела ли она о тех страданиях, которые принесла Константину? Нет. Всю свою жизнь сожалела Милена лишь об одном – о неродившемся своём сыне, о погибшем своём муже. Мечтала лишь о возвращении домой. Ей осталось выполнить последнее задание, и она поедет на родину. Она не была дома с 1941 года, с начала войны. Хотелось увидеть отца, обнять сестрёнку, поплакать с ней вдвоём о братьях, которых отняла война.
Через 11 лет, в октябре 59-го, её пригласили на вручение Константину Пархону ордена Ленина. Он понимал, что эта высокая награда – полностью её заслуга. Она не выведала то, что должна была выведать. То, что она узнала о временном президенте Румынии, никто не прочёл из её отчётов. Поэтому Пархон приглашение подписал лично. Рядом с размашистым росчерком автографа чётко выведено от руки: ești frumoasă (ты красивая).
Но она не поехала. Пархон тогда уже не входил в предмет интересов Центра. А значит, и в её.

Фото из семейного архива Самры Бикмеевой