Книжная полка Александра Славутского

 

1. Любимое

«Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место…». Вот такие рассказы я всегда любил. Девчонок пленял не поэзией, а … Зощенко! Знал его наизусть. Он в то время был запрещен. Осужден вместе с Ахматовой, и это после такой огромной славы! Человек с грустными глазами…

Помню, как хотели отменить спектакль «Уважаемые граждане», который я поставил в челябинском молодежном театре по трем новеллам Зощенко. Причем, одну из них - «Корни капитализма» - я взял в библиотеке Обкома Партии! Там стоял штамп «Проверено». Мы еще и афиши придумали, как у Юзефа Шайны – жуткие черные профили. В городе начался скандал, мол, кто позволил расклеить такое?! Но у нас играла дочь одного высокого начальника, поэтому все в итоге прошло гладко.
 

2. Из того, что задело

Михаил Булгаков – великий – один из самых любимых. В семнадцать лет, буквально, украл его книжку в библиотеке. Он тогда редко издавался. Взял почитать и «замылил» - не смог пересилить себя и расстаться. Издание 20-х годов, красная обложка, а в ней две повести - «Дьяволиада» и «Роковые яйца».

 

Она и сегодня со мною. Спустя много лет из этих двух произведений родился наш спектакль. В новом году планирую продолжить булгаковскую тему и начать репетировать пьесу «Бег» - очень важную для меня. Время идет, одна империя сменяет другую, а вокруг столько бед и боли… В этих восьми снах - в такой необыкновенной форме написана эта пьеса – есть все, но для меня они, прежде всего, о родине, о невозможности жить вдали от нее.
 

3. В детстве я читал мало…

У меня было другое увлечение – заведовал бутафорским цехом в кукольном кружке дома пионеров. В «Комсомольце Челябинска» была даже опубликована фотография: «Саша Славутский лепит куклу». Голова моя повернулась в сторону литературы, когда я увлекся театром. Моя мама была замечательным человеком. Она прошла лагерь: кинула чернильницу в следователя и не подписала донос на своего первого мужа. Всю жизнь мама экономила, перешивала, латала дыры, поэтому книги оценивала своеобразно: если я (будучи уже учащимся студии при челябинском театре Цвилинга) приносил две, вздыхала: «Ну, зачем так много? Можно было и одну купить». Большое количество книг вошло в мою жизнь вместе с моей женой Светланой Романовой. Так, например, она мне открыла Марину Цветаеву, которая оказалась не просто женским – настоящим, великим поэтом. Как-то скупил для нее в Москве все издания Цветаевой, которые только смог найти. 13 килограммов! Еле дотащил.

 

4. В юности на меня оказали влияние…

Помню, как впервые купил сборник стихов Бориса Пастернака и сразу влюбился в них!

Мне его продали из-под прилавка. На центральной улице Челябинска был книжный магазин, а я дружил с девочками, которые там работали – студент театральной студии (почти артист!) – приходил с угощениями, дарил контромарки. За это они, по блату, продавали мне самые редкие книги. Пастернак тогда долго находился под запретом, и это было одно из первых его изданий, которые тогда стали появляться в магазинах.
 

5. Разочаровало

Начал читать «Норму» Владимира Сорокина – да, ту самую, где экскременты употребляли. Думал, вот он, интересный поворот! Но вдруг стало так противно, что бросил. Даже расстроился, ведь мысль была: «Надо ставить!».

То же самое с пьесой «Европа – Азия» братьев Пресняковых. Одно только название сразу же зацепило! Ее герои устраивают «липовые» свадьбы, но вот они ушли в кусты, и… больше читать не смог.
Знаете, я считаю, что даже на сцене может быть абсолютно всё, но только это «всё» должно быть как-то внутренне замотивировано, оправданно, необходимо. Так, например, у нас уже много лет идет спектакль «Американская шлюха, или путешествие по России с папой-алкоголиком» по произведению Ираклия Квирикадзе. Там мата была чертова уйма. Сначала я его сократил, а когда ввели запрет на мат, и вовсе убрал. Знаете, спектакль от этого нисколько не потерял. Конечно, насильник не скажет жертве: «Будьте любезны, прилягте, пожалуйста», это понятно. Но главное здесь не мат – эмоция, а она осталась.
 

6. Рекомендую

Рекомендую хорошую, настоящую литературу. Из того, что мало известно широкому читателю, зрителю, могу порекомендовать Александра Копкова, драматурга-самородка. Помню, как собирались и читали его «Слона», «Царя Потапа». К сожалению, это все пьесы, которые он успел написать за свою короткую жизнь. Сегодня у нас идет спектакль «Золотой слон». Произведение было написано Копковым в 20-е годы, но зритель в это не верит – настолько современно оно звучит.
 
 

7. В поисках настоящего

Я убежден, что счастье нам приносят духовные ориентиры. Я называю вам тех, в ком их можно найти: Гоголь, Булгаков, Чехов, Мольер, Шекспир… В их произведениях сама жизнь – все человеческое! Не терплю псевдоинтеллектуальности. Я читаю молодых авторов – у них бывают хорошие тексты. Но я ищу историю, а вот ее-то в этих текстах и нет. Складывается ощущение, что это еще не драматургия. Помню, как-то мы с моим актерским курсом решили сделать отрывки по современной драматургии. Читали, искали, мучились, а дело кончилось тем, что взяли Алексея Арбузова, Виктора Розова, Александра Володина, Александра Вампилова…
 

8. Что для меня значит книга?

Сейчас вы даже представить не можете, что раньше значило увидеть и купить, например, книгу живописи Босха! А какие иллюстрации к Шекспиру делал Виталий Волович? Кстати, в оформлении книги часто прочитывалось то, что нельзя было напечатать в тексте. И сегодня такие книги вызывают во мне особый трепет. «Ну, куда все это несешь? Их же поднять нельзя», - ругает супруга, а я испытываю счастье от обладания. Купить огромную книгу сказок Гофмана с прекрасной графикой… Это же произведение искусства!