«Давай вернёмся в Муслюмово, там наше счастье...»

Эти строчки поэта Зульфата знает каждый человек, который более или менее интересуется татарской поэзией. А в Муслюмово знают даже те, кто никогда не читал Тукая и других классиков. Потому что он – их родной Зульфат. И стихи его про их родной край. Итак, путь «Патриотов малой родины» лежит в Муслюмово.

…Сердце его перестало биться десять лет назад – 15 мая 2007 года. Но мне посчастливилось знать Зульфата при жизни. Для меня он так и остался неповторимым «Зульфатом абый». Ни с кем другим это довольно распространённое у татар имя у меня больше не может ассоциироваться. Только с ним. Бережно храню книги Зульфата абый, подаренные с напутствием: «Луиза, сеңлем1, дарю тебе свою книгу. Здесь – в этих стихах – мои самые светлые и чистые зори, ещё не тронутые пылью жизни…»

Была я тогда совсем юной, ничего не соображающей девчонкой, делающей первые робкие шаги в поэзии. Но Зульфат абый говорил со мной на равных. Сейчас, вспоминая те моменты, осознаю: были эти встречи бесценным даром…

ПРАПАМЯТЬ

Про Зульфата как-то его учитель – поэт Радиф Гаташ – сказал: «Его пером управляет иная рука – рука Всевышнего. Зульфат может писать о любом предмете, обратиться к любой теме, даже к самой бытовой, всё равно стихотворение будет искриться звёздной пылью, дышать Небом…» Другой его собрат по перу – писатель, критик Рафаэль Сибат – назвал его «скалой образов в татарской поэзии».

 

Зульфат (справа) со своим учителем и школьными подругами. 1969 г .Фото: из личного архива Зульфата Маликова

Есть в его поэзии нечто, что пробуждает тоску по древней, полузабытой, но бурлящей в крови тоске по бескрайним степям, ночным кострам, звону клинка и топоту коней по выгоревшей земле… Прапамять? Думаю, да. Строя стих, он будто шаманит.

В древности, ещё во времена тенгрианства, у тюрков был обряд камлания. Таким он мне всегда и представлялся – стоит с развевающимися кудрями в ночи, перед взмывающим к небу – Тенгри – костром и исполняет древний ритуал…

Пусть в жизни всё намного прозаичней, чем в стихах, но, читая Зульфата, об этом забываешь: каждая мелочь приобретает вселенский масштаб. Даже обычное возвращение в родные края. Это та же древняя тоска – изнуряющая, выжигающая изнутри. Но у Зульфата она никогда не приобретает мрачных оттенков. Даже когда клубится, как звёзды Ван Гога. Даже когда обращается в стон Сююмбике, которую увозят с сыном по Волге. Даже когда плачет всю ночь болото, которое поутру должны засыпать…

Она всегда светлая, прозрачная. Воздушная. Будто свет, который струится из картин импрессионистов:

Наше счастье в Муслюмово наверняка,

Давай вернёмся в Муслюмово, Наис2,

Чтоб отогреть замершие сердца…

Спустимся зарею к берегу Ика3

И по колено погрузимся в росу,

Вкусим дыхание девственных берёз…

(Подстрочный перевод Л. Янсуар)

ГАРМОНИЯ СПОРА

Зульфат и Наис – эти двое практически вместе выросли в соседних деревнях, вместе учились… Затем пути-дороги привели их в Казань – долгие годы они бок о бок работали в соседних редакциях.

Я была свидетелем этого ещё не успевшего ускользнуть времени: в редакцию «Казан утлары», где в одном кабинете сидели Радиф Гаташ и Наис Гамбар, заходил Зульфат и… начиналось!..  Читали друг другу новые стихи, бурно обсуждали статьи, новости, спорили, пререкались… И смотрелось всё это очень гармонично.
ВЗРОСЛЕНИЕ ПОЭТА
«Когда речь заходит о Зульфате, - вспоминал Наис Гамбар, - у меня перед глазами возникает дремучий лес. И поэзия его мне представляется именно лесом…
Зульфат в поэзии возвышается, как наши муслюмовские леса, в нем – их несмолкающий гул, их трепет, их нехоженые тропы…
А углядел в нем впервые поэта наш «хәлфә»**** - Радиф Гаташ. 1964 год. Уразметьевская школа. Каждый ребенок, пытаясь подражать учителю, то есть, Гаташу, не устояв перед его волшебным обаянием, пишет стихи. Вся школа – в чаду поэзии. Вдруг, в один из зимних дней, нас оглушает известие:
- Мама Зульфата умерла!..
После той трагедии Зульфат внезапно повзрослел. Из мальчишки, который забавлялся, сочиняя колкие стихи, обращенные к забиякам нашей школы, он вдруг превратился в серьезного, глубокого поэта Дульфата Маликова.
Произошло это в нашей деревне – Буляково. Деревянный клуб. Поэтический вечер. Зульфат, как бы в забытьи, читает недавно написанное стихотворение. Правя рука поднята вверх, в голосе – еле различимая грусть. Он будто пребывает где-то в другом измерении:
Вдоль берегов реки – плакучие ивы.
Удержи –
Сбереги мою юность…
(подстрочный перевод – Л. Янсуар)
Как только он дочитал стихотворение, старый клуб будто всхлипнул. Думаю, тогда все поняли: только что, буквально на их глазах, родился настоящий поэт. Народ не обманешь в этом вопросе!
Это был триумф Зульфата. За кулисами ждал Радиф Гаташ. Он обнял своего ученика за плечи и воскликнул:
- Браво, күсәк*****!»
Затем Зульфат уезжает в Казань и поступает в университет. За ним подтягивается и Наис Гамбар…
«ХОЧУ УВИДЕТЬ, КАК СТРОИТСЯ КОММУНИЗМ»
Зульфат как-то написал: «Люди удивляются тому, как мы, муслюмовцы, умеем говорить красиво. Язык у нас особенный – образный, тонкий, лиричный… благородный. Люди, родившиеся и выросшие в Муслюмово,  даже ругаются поэтично. Такого больше нигде не встретишь…»
Да и по характеру муслюмовцы своеобразны. Жгучий темперамент, удаль, сентиментальность, прямолинейность… И – неоспоримый талант.
Обратимся к воспоминаниям писателя Фуата Садриева:
- 1977-1978-е годы. Я решил соорудить себе отдельную комнатушку вроде веранды, где можно было бы спокойно, отгородившись от домашней суеты, сочинять, погружаться в свои мысли. Стройка продвигалась бойко, и вдруг, нежданно-негаданно, нагрянул к нам Зульфат, который всегда любил нарушать порядок, вернее, вносил к течению жизни свои коррективы.
- Давай, - говорим мы ему с женой Сайденур, - сядем к столу. - Зовем его в дом.
Но он в ответ заявляет:
- Нет, раз строишь коммунизм, хочется увидеть своими глазами, как он строится. Домой не пойду…
Пришлось соорудить стол прямо на стройплощадке – Зульфат остался доволен. Но если бы этим все ограничилось, это бы был не Зульфат. Стрелки часов показывали половину второго ночи, когда его осенило, что нужно срочно ехать в его родную деревню – Новое Сеитово. Дороги – сплошной лед, время позднее, словом, затея эта – полнейшее сумасбродство.
- Зульфат, - пытаюсь я его угомонить, - как можно в такой час приехать в деревню и не переполошить народ?!
Долго пререкались. В конце концов он мне заявил:
- Эх, Фуат, я ведь только этим и живу – мне необходимы яркие впечатления, иначе я бы не вынес этой жизни…
 
Язык полночных звезд
Цветам, наверно, внятен,
На том же языке
Бормочут ковыли.
И всем цветам Земли
Всегда тот миг понятен,
Когда звезда сгорит
В космической дали.
 
И одного лишь жаль,
Что в сутолоке будней
Не выучили мы
Язык цветов и звезд.
Но силимся понять,
Молча все беспробудней:
О чем же нам кричат
Птенцы из птичьих гнезд?!
(Перевод Марата Акчурина)
 
Поэтом управляют иные законы, логика, не подвластная рациональному объяснению. Его нельзя загнать в рамки. Иначе это был бы не поэт. И все же попытаемся встроить его жизнь и творчество в определенную канву.
 
ТРАДИЦИОННАЯ ФОРМА НЕПОВТОРИМОГО СТИЛЯ
В биографии Зульфата есть и Казанский университет и Высшие литературные курсы в Москве, и работа в детской газете «Яш ленинчы» (ныне журнал «Сабантуй») и руководство литературно-художественным отделом журнала «Чаян»…
Стал он популярным в литературных кругах еще будучи студентом. В 1968 году цикл его стихотворений был опубликован в коллективном альманахе «Первые ласточки». А в 1971 году был опубликован первый самостоятельный сборник стихов поэта «На берегах судеб». Хасан Туфан назвал поэзию Зульфата «произрастающей из истоков народного фольклора и устного творчества». Хотя в те годы была мода на белый стих, верлибр, поэты экспериментировали как могли. Однако, Зульфат остался верен традиционной форме, что, впрочем, не помешало ему выработать свой неповторимый стиль, и найти собственное звучание в поэзии. Так может звучать только Зульфат.
 
«СОЛОВЬИНАЯ»  ТЕМА
Беркуту петь о любви не дано.
Петь о любви соловью суждено.
Создан один для стремительных битв.
Создан другой для любовных молитв.
(Перевод Марата Акчурина)
 
«Соловьиная» тема сопровождала поэзию Зульфата по всему его творческому пути. Поэт считал, что стихи должны звучать так же совершенно, как соловьиная трель.
В 2000 году за сборник «Сердце моё ужалил соловей» поэту была присуждена Государственная премия Республики Татарстан имени Г. Тукая. Зульфат долгие годы сотрудничал с Кукольным театром и театром Камала – переводил классику (Ф. Шиллера, У. Шекспира, Лопе де Вега), писал пьесы для детей. Песни, написанные на его стихотворения, стали «народными хитами».
ПИСАТЬ ДЛЯ ДЕТЕЙ – СЛОЖНЕЙШАЯ ЗАДАЧА
- Мы почему-то называли его «татарским Пушкином», - вспоминает Роза Яппарова, директор Кукольного театра. - Был он такой же курчавый, в молодости особенно. То, что Зульфат прекрасный поэт, знают все. У нас немало талантливых поэтов. Но в Зульфате было еще одно уникальное качество – он смог сохранить своего внутреннего ребенка. Это очень важно для творческого человека. Думаю, поэтому его пьесы, написанные для детей, воспринимались с восторгом.
Писать для детей – сложнейшая задача. Зульфату удалось создать ряд замечательных пьес для нашего театра. Они ставились долгие годы и пользовались огромной популярностью. Мы ему до сих пор благодарны. Первым делом он адаптировал для нас произведение Чингиза Айтматова «И дольше века длится день». Это очень сложная вещь. Взрослая. Серьезная. Зульфат выделил притчу о манкурте и, опираясь на неё, создал трепетную, глубоко философскую, в то же время очень простую, доступную для детского восприятия, пьесу. Затем были  и другие пьесы, некоторые из них – до сих пор в репертуаре театра.
Когда мы учились в университете, Зульфат был уже выдающимся поэтом. Статный, красивый. Завораживало его чтение. Девушки  поголовно были влюблены в него. Но он выбрал одну-единственную – Фираю ханум. И не ошибся.
 
ИДЕАЛЬНАЯ ЖЕНА ПОЭТА
Про Фираю ханум в литературных кругах ходят легенды. Есть у нее особый статус – «идеальная жена поэта». Всю свою жизнь она посвятила творчеству своего знаменитого мужа и его соратников. Современники Зульфата часто вспоминают, что в их скромной квартире могли найти кров все, кто в этом нуждался. Она и кормила, и ухаживала, и помогала с рукописями, с изданием. При этом воспитала четверых детей. «Пятым ребенком» Фирая ханым, шутя, называли самого Зульфата.
«Мы с Зульфатом в то время учились на Высших литературных курсах в Москве, - вспоминает драматург Туфан Миннуллин. - Приехала Фирая ханум. Я ей говорю:
- Сеңлем, ты бы муженька своего пожурила немного…
Она же на это ответила просто:
- Что уж его журить, Туфан абый, он же поэт.
Мне стало очень неловко перед этой женщиной, непохожей на всех других жен писателей, которых я знаю. И тогда я понял, что она относится к особой категории жен – призванных служить. И служила она Зульфату всю жизнь, верно и стойко, несмотря ни на какие обстоятельства».
У Зульфата есть стихотворение, посвященное Фирая ханум, которое стало всенародно любимой песней – хитом в исполнении Ильгама Шакирова:
 
Когда сомненье в душу западет
Иль злая новость обо мне придет,
В разлуке дальней я тебя молю:
Гони из сердца недругов навет!
Одну тебя по-прежнему люблю,
И никого тебя дороже нет!
 
Когда померкнет в небе ясный луч
И станет небу тягостно от туч,
Когда навстречу буря налетит,
Знай: только ты в душе моей одна!
Пускай тебя злой ветер не страшит,
Душе моей лишь ты одна нужна!
 
Храни любовь, не запятнай, храни,
А не дроби ее, считая дни!
Ведь время утекает, как вода,
Любовь же нам дается навсегда!
Как ветерки, проносятся года,
Любовь же нам дается навсегда!
(Перевод Марата Акчурина)
 
КЛУБ ИМЕНИ ЗУЛЬФАТА
В Муслюмово в 2008 году организовали Клуб молодых писателей имени Зульфата. Сюда ходят дети, занимающиеся словесным творчеством. Местные писатели – Фуат Садриев и Музагит Ахметзянов – помогают им советами. Приезжают и дают творческие мастер-классы и столичные литераторы. Наиболее удачные произведения детей отбираются и издаются сборники – первые книги молодых авторов. Члены клуба «Зульфат» ведут передачи на местном муслюмовском радио.
- Вспоминаю 60-летний юбилей Зульфат абый. Тогда мы с ним сидели, тепло так разговаривали. «Эх, - сокрушался он, - Лилия сеңлем, душа изнывает ближе к весне. Хочется вернуться и бродить по лугам, спуститься к нашему Ику…» - рассказывает руководитель клуба «Зульфат», поэтесса Лилия Садриева. – Мы и клуб организовали, чтобы душа Зульфат абый радовалась. Так его традиции продолжатся, мы сможем продлить дело его жизни…
_____________________________________
 
ОДНАЖДЫ…
Мудамиль Ахметов, друг:
- ОДНАЖДЫ вечером Зульфат появился у меня в Муслюмово с братьями – Галлямом и Ханнаном. Не помню, какой был год… Тогда была у меня машина – «ГA3-53». Ему надо было срочно куда-то ехать.
- Поедем в кузове, - заявил Зульфат.
Кузов из металла. Отговаривать Зульфата – гиблое дело. Такой уж характер. Поехали. Остановились возле Старого Варяша и решили, скосить сена, чтобы застелить им кузов. Зульфат наблюдал-наблюдал, как я кошу, потом попросил косу. И давай косить! До того мастерски он это делал, что я онемел. Ровные, красивые покосы… Как и его стихи!
Зульфат сказал тогда: «Отец у меня косил именно так…»
 
Факиль Сафин, писатель, земляк:
- ОДНАЖДЫ осенью 1964 года мой старший брат вернулся домой, еле живой. Кое-как доковылял до крыльца. Сам пытается сохранить улыбку на лице, но видно, что дела его плохи. Я тогда испугался не на шутку.
Сломана ли нога, или просто вывихнута – мама начала разбираться. Пошли расспросы. На что брат, махнув рукой, ответил:
- Да так, решили устроить куряш****** на перемене, да я неудачно вывернулся…
- С кем это ты боролся-то? – допытывалась мама.
Но брат не выдал своего противника. Одноклассники мне потом донесли - Дульфат из деревни Новое Сеитово. Брат целую неделю пролежал дома. А меня всё это время мучал вопрос, какой он этот Дульфат? Видимо, настоящий силач, раз сумел моего брата – батыра Сабантуя – положить. Вот бы посмотреть на него.
Я у брата, как-то уличив удобный момент, спросил:
- А этот Дульфат… он очень сильный, да?
На что брат мне гордо ответил:
- Да уж, со слабаками дело не имеем, братишка…
Так я решил, что в деревне Новое Сеитово проживает богатырь по имени Дульфат.
Через несколько лет он появился у нас уже в качестве поэта Зульфата. И было это как-раз время, когда я начал лелеять мечту стать писателем…
 
 
*Сеңлем – сестрёнка.
**Наис – поэт, эссеист Наис Гамбар, земляк Зульфата.
***Ик – река в Муслюмово.
****Хәлфә – так в медресе шакирды называли в старину учителя. (Радиф Гаташ преподавал в Уразметьевской школе, где тогда учились Зульфат и Наис Гамбар).
*****Күсәк – так Радиф Гаташ называл своих учеников, буквально – бревно (неуч).
*******Куряш – национальная борьба у татар.