Как журналисты меняли профессию и поднимали экономику

Эксперты в сфере экономики до сих пор спорят, как оценивать этот феномен – как неизбежный этап перехода к рынку или как катастрофу для образованных людей, которые подались в торговлю? Учителя, врачи, инженеры, учёные, рискуя деньгами, квартирами, а часто и жизнью, массово меняли профессию, когда во всех организациях и на предприятиях им вдруг перестали платить... Алсу Динова в 90-х, влившись в ряды челноков, на отлично сдала нелюбимую когда‑то тему практики второго курса журфака – «Журналист меняет профессию».


500 ДОЛЛАРОВ И «БУРЯ В ПУСТЫНЕ»
В середине 90‑х надо было как‑то пытаться выжить. Вот и я готова была на любую работу – торговать на рынке, мыть полы, разносить газеты – денег катастрофически не хватало. Я сидела с маленьким ребёнком в декретном от­пуске и решила попытать своё «челноч­ное» счастье. В общем, взяла семейный неприкосновенный запас в 500 долларов. На часть денег друзья помогли достать на Чистопольском часовом заводе часы «Буря в пустыне» – те же «Командир­ские», но лимитированной серии, как го­ворили, неубиваемые. Очень они тогда ценились за рубежом. Бывалые люди обещали мне навар от их продажи в Польше аж 45–50 (!) баксов. Оставила годовалую дочь под присмотром мамы и… укатила в Варшаву.
ДЕТСКАЯ ТЕМА
Кругом товарный дефицит, какие там памперсы – марлю в аптеке не ку­пишь! В общем, непаханое поле идей, и удивить можно чем угодно. «Тему» челночества подсказало моё положение молодой мамы. «Буду возить коляски, кроватки и прочие детские товары», – решила я.
ПОЖАР ХУЖЕ РЭКЕТА
Поездки из Казани в Варшаву и обрат­но занимали неделю. Ездили в автобу­сах по 2–5 человек. На передних сиде­ньях автобуса сидим, задние все сняты, потому что на обратном пути весь салон почти до потолка забит товаром: ме­белью, посудой, колясками, одеждой, обувью, хозтоварами… Между товаром и потолком оставляли примерно 70 см пространства, чтобы проползти и лечь поспать. Если, не дай бог, начнётся по­жар, замешкаешься и не успеешь вылез­ти – всё, конец, сгоришь заживо. Такие случаи были. Автобусы сгорали букваль­но за полчаса. Больше всего я боялась именно этого. Даже больше, чем рэкета. Тот, кто крышевал на рынке, действовал предсказуемо. Подходят к тебе молодые люди, конечно в спортивных костю­мах, и сразу договариваешься с ними о ежемесячной сумме. А вот дорож­ные рэкетиры могли не только деньги отобрать, но и пострелять по колёсам и убить, а автобус сжечь…
ПОЛЬСКИМИ ТРОПАМИ…
Почти все автобусы старые, водите­ли – поляки. Везут нас тайными, толь­ко им известными тропами. Особенно по Белоруссии, где в те годы каждый пост дорожной автоинспекции (ДАИ) норовил содрать с челноков как минимум 50 дол­ларов. С чьей‑то подачи их прозвали «дай». Случалось, что автобус ломался прямо посреди какого-нибудь поля. Мо­бильных телефонов тогда не было. Но у водителей была рация. Хорошо, если едешь с двумя автобусами: так, четыре водителя с помощью русской «такой-то матери» и польской «курвы» исправят неполадку – и вновь в путь.
ПОТАЙНОЙ КАРМАН
Приезжаешь на границу, на тамож­не крупные суммы денег полагалось декларировать. Конечно, никто этого не делал, деньги прятали кто во что го­разд: в трусы, в бюстгальтеры, в носки, в колготки… У каждого челнока был свой потайной карман. Пригождался он и на варшавском огромном рынке, где ца­рил полнейший интернационал карман­ников и сумочников. Тут вообще надо было быть начеку, иначе останешься и без денег, и без товара. А домой вер­нёшься в соплях-слезах и долгах. Чтобы взять много товара, люди одалжива­ли деньги, продавали свои машины и даже квартиры. Некоторые, увы, про­горали. Я, как мантру, всегда повторяла про себя: «Не выпускай из рук сумку, держи при себе». Но основные деньги всё же хранила в заветном месте – ближе к сердцу, так верней…
На обратном пути не легче. Дорожные рэкетиры ведь не гнушались и това­ром. Как и таможенники. Как правило, они брали с автобуса несколько сотен долларов – и путь через границу для нас открывался.
ЖЕНСКОЕ СЧАСТЬЕ
Однажды мы на пограничном посту попали в смешную историю. Обычно ездили за товаром женщины, но как‑то взяли с собой одного мужичка – думали, подмога будет. Как бы не так! Он так надрался по пути от Варшавы до Бе­лоруссии, что на пограничном посту мы сами предъявили его паспорт, а его разбудить даже не смогли, только го­лову за волосы приподняли с подушки. Хорошо, что погранцы оказались в духе и выпустили наш автобус.
Вообще, с женщинами ездить было проще. Они действительно более вы­носливые, не пьют и не буянят. У нас, как и в любом сообществе, были свои неписаные правила поездок, дежурств, поведения. Потому что работа челно­ка не просто опасная, она физически тяжёлая. И с собой часто везёшь огром­ные суммы денег. Поэтому товарки твои должны быть проверенные, надёжные и желательно чистоплотные. В тесно­те загруженного под потолок автобуса любой посторонний запах переносится через не могу…

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ СОЛИДАРНОСТЬ
Много раз я ездила в Польшу одна. Поездом до Бреста, оттуда в два ночи ав­тобусом в Варшаву. В пять утра уже бодро топаешь на рынок. Несколько часов на за­купку, обратно в автобус – и домой тем же маршрутом. Каждая поездка – риск. Мо­гут ограбить, груз не растаможить.
Когда пересекали границу в Польшу, помогали белорусам. На каждого туриста разрешено взять с собой блок сигарет и литр водки. Переносили через границу, а «на том берегу» белорусы собирали свою контрабанду и продавали полякам. Так вот никогда не слышала, чтобы кто‑то из наших челноков кинул своих коллег из братской Белоруссии. Профессиональ­ная солидарность.
Вот как‑то так проходили мои чел­ночные поездки за границу. Для многих 90‑е годы – это не только Польша, но и Эмираты, и Турция, и Китай. Почему нас прозвали челноками? Может быть, потому, что челнок крутится-вертится. Так и мы тогда вынуждены были кру­титься, а не ныть, что денег нет, сидя дома и сложа руки. Хочешь жить – умей вертеться! Поговорка очень даже в тему 90-х.
P.S. Кстати, свою «Бурю в пусты­не» в единственном экземпляре я продала хозяевам мини‑отеля в Варша­ве, где жила, за 60 долларов…