Как пассажиры первого авиарейса в Турцию полетели «открывать Америку»

Лихие 90‑е – лихие и для гражданской авиации, иногда даже залихватские. Пьянящая свобода и открывшиеся границы делают своё дело. Первые регулярные пассажирские рейсы за рубеж, чартеры в Эмираты, Египет, Сирию – да хоть на край света! В республике теперь собственная авиакомпания – «Авиалинии Татарстана», с классными пилотами и самолётами не первой свежести. Официальные делегации РТ летают по миру на «Боинге-737» с гордой надписью «Татарстан» на фюзеляже – поговаривают, что он зарегистрирован где‑то на Каймановых островах. Частная татарстанская авиакомпания IDF демонстрирует соотечественникам образцы западного сервиса, другая, «Тулпар», перевозит пассажиров… в Пакистане – отрабатывает выгодный контракт. А казанская авиакомпания «Аэростан» – эта и вовсе летает по всему миру, среди её грузов не только гуманитарная помощь для голодающих Африки, но и патроны для калашей. Рынок, однако… Вспомним, как это было?
ПРОЛЕТАЛИ РЕПОРТЁРЫ НАД БОСФОРОМ…
Октябрь 1992-го, утро. Казанский аэропорт. Диктор-информатор объяв­ляет посадку на рейс Казань – Стамбул. В голосе ноль эмоций – будто речь идёт о вылете в Актаныш или Бугульму. На самом деле событие историческое: первый в истории Татарстана регу­лярный международный рейс. Ощу­щения пассажиров: летят открывать Америку…
Вернее, летим открывать. Юрий Ала­ев, главред «Известий Татарстана», и я, его зам, – в составе официальной делегации, что по тем временам тоже из ряда вон: не принято было в Стране Советов брать местных журналистов в заграничные поездки. Самолёт почти полон: наводить культурный мост с ту­рецкой стороной отправляется ещё и татарский ансамбль песни и танца…
Предвкушая, какой фитиль вставим конкурентам (кроме нас, в «тушке» больше ни одного журналиста), прини­маюсь строчить репортаж, едва маши­на отрывается от бетонки. Хотя писать по большому счёту ещё не о чем – пара блицев с пассажирами, дежурные слова о важности момента погоды не делают. Содержимое подарочных пакетов – и вовсе не для общественности. Надо ли ей знать про галстуки от Диора по цене трёх месячных зарплат?
Удача улыбается после двух часов лёта. В салон заглядывает командир:
– Хочешь пройти в пилотскую каби­ну? Посмотришь, как будем заходить на посадку…
Мысленно аплодирую себе за то, что успел познакомиться с экипажем ещё на земле, и под завистливые взгляды товарищей скрываюсь за дверцей – там, куда посторонним вход воспрещён.
Дальше как в сказке.
– Вот видишь, под нами Чёрное море. А вот это, впереди, – Босфор…
– А сразу за Босфором?
– Мраморное море. А за ним, смотри, Дарданеллы…
Всё, что заучивали когда‑то на школь­ных уроках географии, даже не мечтая когда-нибудь увидеть, живя в закрытой стране, – вот оно, прямо передо мной, за окнами пилотской кабины. В каких‑то десяти-пятнадцати минутах лёта…
Эйфорию на миг сменяет тревога, когда пилот, общаясь с диспетчером стамбульского аэропорта явно не на идеальном английском, по ошибке не­верно указывает высоту: четыреста ме­тров вместо четырёх тысяч… К счастью, ошибку тут же исправляют: в кабине, помимо двух штатных пилотов, ещё и пилот-инструктор – всё‑таки первый рейс, незнакомый аэропорт.
И вот уже наш Ту‑154 бежит по бетонке аэропорта имени Ататюрка, заворачива­ет на рулёжную дорожку. В Казани минус десять, а здесь, в Стамбуле, теплынь.
– Лето! – изрекает командир, когда в открытую форточку пилотской кабины врывается запах живой травы.
Потом будут короткая пресс-кон­ференция в аэропорту, в ВИП-зале, скромный обед от встречающей сторо­ны, прямо здесь, в ресторане быстрого питания. И сразу же обратно, в Казань, в почти пустом самолёте: эра турецких десантов из бизнесменов и строителей ещё не настала …
Всю обратную дорогу первооткры­ватели турецкого берега будут жалеть об одном: слетав в Стамбул, Стамбул так и не увидели. Но читатели об этом не узнают. На следующий день в газете появится репортаж об открытии первого международного рейса, иллюстрирован­ный свежими снимками стамбульских красот, – фантастическая по тем време­нам оперативность. Фитиль коллегам состоялся по полной.
О том, что снимки были сделаны чуть раньше, во время визита в Стамбул Пре­зидента Татарстана, коллеги, конечно, не узнают…
 
 
«ВСЁ В ПОРЯДКЕ, ИДЁМ НА ВЫНУЖДЕННУЮ»
Май 1993-го, утро. Потрёпанный вре­менем Ту‑154 выруливает на взлёт­ную полосу Казанского аэропорта: курс на Каир. Пассажиры в лёгком напряжении. Это первый рейс из сто­лицы Татарстана в далёкую Африку. Но смущает другое: неделю назад вот такой же «Туполев» местной авиакомпании садился здесь на вынужден­ную… Как там фронтовики говорят: один снаряд дважды в одну воронку не падает?..
Пассажиры в салоне двух категорий. Одни – те, что после рухнувшего же­лезного занавеса наслаждаются воз­можностью увидеть дальние страны. Они готовы лететь на чём угодно и куда угодно, пусть на последние деньги. Другие – вынужденно лишённые ро­мантики челноки, для которых каж­дый новый рейс – шанс заработать на жизнь…
– Девушка, скажите, а это тот же са­молёт, у которого не закрылась стойка шасси? – по-простецки спрашивает стюардессу кто‑то из народных бизнес­менов, пока она буднично объясняет про свисток, который понадобится, если вдруг окажешься в воде.
– Тот же, – мило улыбается стюар­десса. – Но вы не волнуйтесь, всё уже починили...
– Ну, давай за то, чтобы всё‑таки долетели, – хохмит челнок, наливая спутнице из дьютифришной посуды.
Спутница не отказывается, хотя оп­тимизма спутника не разделяет: у её кресла почему-то нет ремней безо­пасности, да и сам самолёт – с над­писями на чешском языке, сильно потрёпанный. Говорят, его по дешёвке за ненадобностью продало нам Ми­нистерство обороны Чехословакии…
События тем временем развора­чиваются стремительно. Самолёт не успевает набрать высоту, а стюар­дессы почему-то уже разносят обед. Быстро-быстро, несмотря на посто­янный крен «тушки». Отвлекающий манёвр с едой не срабатывает: в окна видно, как машина описывает круги вокруг одного и того же озера…
– Девушка, что, опять? – спрашивает жизнерадостный челнок.
– Снова, – профессионально улыба­ется стюардесса, продолжая разливать кофе всем желающим.
– Ну, чтоб не пропала, – изрекает мужчина, щедро наполняя пластико­вый стаканчик совсем не кофе.
Паники в салоне никакой, но вслед за челноком стремительно опустошать запасы горячительного начинают те­перь все категории пассажиров: ро­мантики и прагматики…
Видимо, выработав топливо, самолёт заходит на полосу. Почти касается ко­лёсами бетонки – и вдруг снова уходит в небо.
Разговор в переднем ряду, где сидит парочка челноков, всё откровеннее.
– Если что, знай, я тебе никогда не изменяла, – говорит та, что не при­стёгнута ремнями, чокаясь со своим спутником пластиковым стаканчиком…
Самолёт снова притирается к поло­се – и снова уходит в небо.
– Я тебе тоже – ни разу! – парочка успевает пропустить очередной стакан­чик, пока 154-й уходит на третий круг.
С четвёртого или пятого раза са­молёт всё‑таки касается полосы. В Казани пассажиров встречают скорая и крохотный зальчик в международ­ном секторе аэропорта – выйти в зал ожидания у натерпевшихся страха пассажиров нет никакого права: фор­мально они за границей Российской Федерации, которую пересекли до по­садки в самолёт.
Впрочем, здесь случай особый, поэ­тому в аэропорту спешно принимают конструктивное решение: для пас­сажиров открывают бар и медпункт. Женщины – почти все – спешно мар­шируют к врачу – мерить давление и принимать успокоительные уколы. Мужчины – в противоположном на­правлении. А единственный среди всех журналист, кляня профессию, отправляется к телефону – диктовать в газету заметку о случившемся...
Часа три спустя пассажиры рейса Казань – Каир загрузятся в другой самолёт и отправятся к далёким пира­мидам. Ни один не откажется от полё­та. Долго уговаривать лететь придётся только пилотов.
– Понимаешь, не закрывшаяся стой­ка шасси – это в каком‑то смысле даже хуже, чем если бы шасси не вышло, – популярно объяснит мне уже в Каире командир экипажа. – А вдруг стой­ка не зафиксирована и при касании с землёй сложится? Тогда всё, пишите письма… Мы несколько раз прижи­мались к полосе, надеясь, что с земли увидят, зафиксирована ли стойка. Нет, не увидели...
Можете представить, какую пси­хологическую нагрузку выдержал экипаж.
И кто придумал, что в одну воронку снаряд дважды не падает?