Свет истины на краю Моря Мраков

Без краткой предыстории не обойтись. Началась она весной 921 г., когда ко двору багдадского халифа аль-Муктадира прибыл Абдаллах ибн Башту по прозвищу Хазарин – посол из далёкой северной страны. Он привёз халифу, начальнику внутренних покоев дворца Назиру аль-Харами и, видимо, везиру Хамиду ибн аль-Аббасу письма от правителя булгар.
Сама возможность и даже необходимость организации посольства в Багдад была подготовлена наличием торговых путей, что вели от среднеазиатского этапа Великого шёлкового пути по Волге на Балтику. Расцвета они достигли в IX в., когда помимо восточных товаров по нему хлынул поток товаров из северных стран. Другой важной торговой артерией, связавшей Поволжье со Средней Азией, стал караванный путь, который начинался в Хорезме, проходил через сухое плато Усть-Урт, пересекал среднее течение реки Урал (Джаик) и шёл вдоль Волго-Бельского водораздела в город Булгар. Это было своеобразное северное ответвление Великого шёлкового пути.
ПУТИ ИСЛАМА: ТОРГОВЛЯ И ПОЛИТИКА
Булгар был конечным пунктом караванов, но не товаров. Далее они двигались на судах и по суше на Русь и в Северную Европу. Булгария занимала в этой торговле ключевую роль, являясь настоящим мостом между Востоком и Европой. Именно благоприятному положению в мировой торговле обязаны булгарские племена быстрому появлению оседлых поселений и союзов племён. Можно сказать, что богатства от международной торговли как дрожжи, попавшие в тесто, вызвали бурное социальное брожение и появление государства.
Изначально булгарские племена попали в зависимость от Хазарии и вынуждены были платить дань, а их правители – отдавать каганам детей в заложники. Но к началу X в. экономическая мощь и политическая консолидация привела к созданию объединения трёх наиболее сильных племён – булгар, барсилов и эскилей. Они повели борьбу за освобождение от власти хазар.
Знаменем и идеологией этой борьбы стал ислам. Дело в том, что язычество оказалось не в состоянии стать для различных племён объединяющей силой. Оно возникло в недрах веков как средство духовного осознания окружающего мира, служило ядром мифологии и регулировало внутреннюю жизнь племени. Для каждого общества идеалы были особыми, поэтому никак не подходили для объединения племён в условиях становления надэтничной культуры государства. Кроме того, язычество никак не могло противоборствовать хазарскому иудаизму.
Мусульманство начало проникать в Среднее Поволжье довольно рано, с первыми купеческими караванами. Победа ислама была в значительной мере предопределена наличием сильных мусульманских общин – выходцев из Средней Азии в Булгарии. Этот факт нашёл отражение даже в официальной булгарской историографической традиции. В её древнейшем варианте, сохранившемся в труде арабского купца и дипломата из Андалусии (Испания) Абу Хамида аль-Гарнати, сообщается, что ислам эмиром булгар был принят после его излечения «одним факихом из Бухары». Вслед за этим в ислам перешло всё население Булгарии, и именно благодаря этому обстоятельству оно победило в сражении войско хазарского кагана.
В другой, более поздней версии, дошедшей до нас в преданиях, записанных в XVIII–XIX вв., сюжет этот изложен более подробно и приписывает распространение ислама в Булгарии трём асхабам (сподвижникам) пророка Мухаммеда. Один из них излечил дочь правителя от смертельного недуга и, женившись на ней, дал начало новой исламской династии. С точки зрения исторической реальности сюжет этот носит легендарный характер. Однако зерно истины в легенде всё же есть. По существу, это предание можно расценивать как попытку булгарских средневековых историков «удревнить» корни своего правоверия и утвердить в среде населения Булгарии чувство превосходства над соседями, не способными претендовать на родство со сподвижниками пророка.
Как мы видим, ни одна официальная булгарская традиция не упоминает в связи с принятием новой религии багдадских халифов. И это не случайно. Сами булгары чётко и недвусмысленно указывают, откуда пришёл ислам в Поволжье и какие религиозные связи оставались для булгар актуальными на протяжении многих веков – Средняя Азия и Бухара. В чисто богословском аспекте это играет важнейшую определяющую роль. Дело в том, что в Средней Азии, особенно при дворе Саманидов, наибольшее распространение получил ханифитский мазхаб (толк) ислама, в то время как в Багдаде утвердились мазхабы аш‑Шафии и Ханбаля. По ряду замечаний Ибн Фадлана, описывавшего «ошибки» религиозной практики булгар (особенности чтения хутбы, двойная икама, не упоминание имени халифа и т.д.), можно заключить, что они следовали в ней как раз учению Абу Ханифы. Всё это убедительно свидетельствует о приоритете среднеазиатского центра ислама при выборе веры булгарами.
ИСКУШЕНИЕ СЕВЕРНОЙ ОЙКУМЕНОЙ: ТРЕЗВЫЙ РАСЧЁТ И ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ИГРА
Когда же состоялось принятие ислама? Судя по целому ряду фактов, уже отец «малика булгар» Алмыша, завязавшего переговоры с багдадским халифом, был мусульманином. Ислам исповедовали и сам эльтебер (правитель) Алмыш, и определённо часть его ближайших сподвижников (тот же Абдаллах ибн Башту и др.) и подданных (например, клан баранджар имел даже свою деревянную мечеть).
Всё это заставляет думать, что ислам стал завоёвывать позиции в Среднем Поволжье уже в IX в., и процесс этот совпал с резким усилением торговой активности, появлением оседлых поселений и становлением у булгар ранней государственности в начале X в. Как писал арабский автор начала X в. Ибн Русте, «Царь Болгар, Алмуш по имени, исповедует ислам», «большая часть их  (т.е. булгар) исповедует ислам и есть в селениях их мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами».
Но почему правитель булгар, имевший такие прочные связи с державой Саманидов, отправил посольство именно в Багдад? Очевидно, что правитель Булгарии стал тяготиться зависимостью от хазарского кагана. А она проявлялась во всём: и в обременительной дани, и в оскорбительном захвате дочерей Алмыша в жёны кагану, а фактически в заложницы, и даже в титуле, который носил Алмыш.
Древнетюркский титул «эльтебер» означал вассального правителя, находящегося в подчинении у кагана. Такое положение требовалось изменить. Однако для прямого военного столкновения с Хазарией у Алмыша не было сил. Необходимо было искать союзников. Саманиды ими быть не могли по ряду причин: они вообще редко вмешивались в европейскую политику, поскольку их интересы были сосредоточены в Хорасане, кроме того, сама их империя переживала период неуклонного упадка и распада, который произошёл уже в середине X в.

Но тут помогли давние торговые и этнические связи. Булгары знали, что мусульмане Багдада являются злейшими врагами хазар. Естественно, Алмыш мог надеяться на возможность союза с ними и их помощь с Багдадом.
В письме Алмыш, как его именует Ибн Фадлан «малик сакалиба (сакалиба – ед. число саклаб – в представлениях арабов оседлое население северных стран) и тюрок», просил халифа способствовать «присылке к нему людей, которые наставили бы его в вере, преподали ему законы ислама, построили для него мечеть, воздвигли для него кафедру, чтобы установить на ней от его имени призыв к вере в его собственной стране и во всех областях его государства», и ещё он особо настаивал на помощи в «постройке крепости, чтобы укрепиться в ней от царей, своих противников».
Разумеется, даже имея эти письма, сразу попасть на приём к халифу нечего было и думать. Однако посол нашёл при дворе человека, который помог ему получить аудиенцию у халифа и вручить ему письма. Им оказался некий тюрок Текин (или Тегин), занимавшийся до прихода на службу к халифу продажей железа гузам в Хорезме и даже живший когда‑то в Булгарии. В гвардии халифа Текин занимал достаточно привилегированное положение.
В результате сложной дипломатической игры, в которой участвовали тюркская гвардия в лице Текина, хранитель гарема Назир аль-Харами, а также сам халиф, родилось решение послать ответное посольство на край ойкумены, чтобы заключить союз с «великим северным государством булгар и сакалиба». Трудно сказать, что заставило халифа и его придворных принять столь абсурдный план. С одной стороны, видимо, преувеличенное представление о силе и мощи булгар, подогреваемое Текином и его тюркскими сторонниками, которые, по словам самого Ибн Фадлана, «пускали пыль в глаза». С другой – тщеславное стремление считать Багдад центром стран ислама, наследником славных предков, распространивших идеи пророка на половину цивилизованного мира. Кроме того, очевидно, велико было желание устроить политическую диверсию в тылу у давних своих врагов – хазар, при попустительстве которых северные викинги – «русы» неоднократно разоряли каспийские провинции халифата.
По-видимому, все: и булгарский эльтебер Алмыш, и халиф, и Текин – преувеличивали реальные политические выгоды от успеха предприятия. Поэтому, когда обозначился крах всех связанных с ним надежд, все довольно быстро к нему охладели.
Но на первых порах, когда собиралось посольство, все политические силы постарались заранее «застолбить» в нём свои позиции. В результате интриг и лоббирования главой посольства был назначен бесцветный евнух Сусан аль-Расси, человек, предавший своего патрона, дабы приобрести милость при дворе халифа и ставшего мавлой Назира. Обязанный всем своему господину, он был согласен на любое поручение. В состав посольства вошли также Текин и Барс (ещё один воин-гулям, родом булгарин, имевший прозвище Саклаб), а также небольшая охрана, слуги, знатоки мусульманского права и религиозные учителя. В качестве секретаря в состав включили Ахмеда Ибн Фадлана. Решение это диктовалось, скорее всего, необходимостью иметь в посольстве грамотного, широко образованного, имевшего опыт переговоров человека, который должен был руководить всей собственно дипломатической работой.
КРАЙ ОБИТАЕМЫХ ЗЕМЕЛЬ: НЕУДАЧИ ДИПЛОМАТИИ И УСПЕХИ ИСЛАМА
В ставку Алмыша посольство прибыло после семидесятидневного тяжёлого пути 12 мая 922 года. Уже за «три дня и три ночи» послов встречали четыре малика, подвластных правителю булгар, его братья и сыновья. Оказанная высокая честь подчёркивала значение, которое придавали булгары миссии багдадского халифа. Наконец, арабы увидели легендарного «малика сакалиба» Алмыша, которого уже отчаялись найти в далёких северных землях – преддверии стран «Моря Мраков».
Алмыш был моложав и полон сил. Он унаследовал страну от отца, но расширил и укрепил власть за счёт внедрения ислама. Однако на этой стезе его ждали значительные трудности. Одна из них – противостояние могущественной Хазарии, не желавшей расставаться с источником поступлений в свою казну. Другая – недовольство части булгарских родов и племён, державшихся прежних верований, не принимавших ислам и отказывавшихся признать верховенство власти Алмыша. Одно такое выступление, случившееся через некоторое время после прибытия посольства, описал Ибн Фадлан. Племя сувар (суваз), входившее в объединение эсегель (чигиль), отказалось подчиняться Алмышу и открыто выступило против него. Нельзя исключить, что оно было инспирировано хазарами, не желавшими усиления булгар. Но были у эльтебера Алмыша и союзники. Часть западных огузов, через земли которых проходила караванная дорога в Хорезм, была дружественна булгарам. Их вождь Этрек даже выдал за Алмыша свою дочь. Несомненно, что в лице Алмыша булгары имели дальновидного и мудрого государственного деятеля, сравнимого с другими объединителями народов: Хлодвиг во Франции, Олег на Руси, Артур в Британии.
Едва узнав о прибытии посольства, эльтебер развернул активную деятельность. Уже на четвёртый день, то есть 16 мая 922 года, он собрал всю свою знать – «маликов» и «предводителей» племён – и устроил пышный приём в честь прибытия багдадского посольства. Он явно использовал этот повод, чтобы показать подданным легитимность своей власти, признаваемой даже далёким и могущественным халифом – потомком пророка. Большую активность в этом проявляет секретарь посольства. Он наставляет правителя в вопросах веры (хотя и без большого успеха), участвует в торжественных мероприятиях по облечению Алмыша властью, которыми руководил аль-Расси, и присутствует на пирах в шатре эльтебера, составляя необходимую документацию и ведя переговоры. Принимая освящение своей власти именем халифа, Алмыш по совету Ибн Фадлана принимает имя Джафар ибн Абдаллах, сходное с именем халифа аль-Муктадира. Чуть позже на съезде булгарских племён на реке Джаушир (видимо, современная р. Малый Черемшан), его власть признали многие мелкие правители и племена. Других же он спустя некоторое время сумел привести к покорности силой.
Однако безоблачные отношения послов с правителем булгар длились недолго. Уже через неделю Алмыш вызвал Ибн Фадлана и устроил бурную сцену с обвинениями. Даже принимая во внимание, что в «Записке» она намеренно сглажена автором, слова эти недвусмысленно свидетельствуют о недовольстве правителя булгар. Резко бросив в лицо обвинения в «пустой» трате денег посольством, Алмыш отказался принять шафиитский мазхаб вместо привычного ханифитского. Неожиданная перемена настроения малика булгар была вызвана определённо осознанием реальных возможностей халифата. Однако, прямо не порывая с посольством халифа, Алмыш продолжает общаться только с Ибн Фадланом. Они ведут долгие беседы по различным вопросам: о стране булгар, их обычаях, соседях и политике.
Из этих разговоров Ибн Фадлан получил большую часть сведений о Булгарии. Кроме того, он ездил по окрестностям, посетил, в частности, родовую группу «баранджар», которые имели деревянную мечеть. Молились они, с точки зрения посла, не совсем правильно, поэтому он с гордостью пишет, что «научил одну группу из них тому, как молятся» в Багдаде.
Однако это в конечном счёте не отменяло общей неудачи посольства. Распространить свой мазхаб в Булгарии оно не смогло, реального распространения власти Багдадского халифата не произошло.
Тогда в чём же успех этой миссии и почему мы отмечаем приезд посольства багдадского халифа как важное и поворотное событие в истории предков татарского народа? Несомненно, посольство дало мощный импульс усилению власти Алмыша в стране, а вслед за этим – и распространению ислама. Но главное, что произошло благодаря посольству, – это, так сказать, дипломатическое признание Булгарии как исламского государства.

---

БУЛГАРИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАХОДИЛАСЬ ДОСТАТОЧНО ДАЛЕКО ОТ ОСНОВНЫХ ИСЛАМСКИХ КУЛЬТУРНЫХ ЦЕНТРОВ, ФАКТИЧЕСКИ НА КРАЮ ЦИВИЛИЗОВАННОГО МИРА, КАК СЧИТАЛИ НА ВОСТОКЕ, НА КРАЮ МОРЯ МРАКОВ.

---

С этого времени ни одно географическое сочинение уже не обходилось без упоминания булгар. В конце X – начале XI в. Волжская Булгария стала средневековым государством, страной классического ислама. Все русские и арабо-персидские источники, а также данные археологии указывают, что уже к концу X в. Булгария являлась страной, где широко распространён ислам, но и она на международной арене выступала как мусульманская страна, связанная множеством торговых, культурных и политических нитей со странами Востока.
Булгария действительно находилась достаточно далеко от основных исламских культурных центров, фактически на краю цивилизованного мира, как считали на Востоке, на краю Моря Мраков. И это расстояние стало на Востоке, видимо, обычным присловьем. Например, знаменитый философ, проповедник и путешественник Насир‑и Хосров, желая подчеркнуть могущество Аллаха, пишет: «С трудом достигается крик твой из комнаты до сеней, а его голос легко доносится из Балха до Булгара». Перефразируя этот отрывок из стиха, можно сказать, что, как ни велики были расстояния от стран ислама до Булгарии, так же легко ислам и его культура распространялись в Поволжье, создав здесь замечательный ареал тюркской мусульманской культуры.
Искандер Измайлов, доктор исторических наук
Фото: Посольство Ибн Фадлана к эльтеберу Булгарии Алмышу. Фрагмент картины Булата Гильванова (islamonline.ru)