Кто учит летать самолёты
Лётчики лётно-испытательной станции Казанского авиационного завода в блиц-интервью «Татарстану» рассказали о том, почему профессия испытателя – самая лучшая, без какой черты характера в небе не обойтись и какие самолёты самые-самые.
18 августа 2022
РАФАЭЛЬ ЗАРИПОВ,
лётчик-испытатель 1-го класса
– Лётчик и лётчик-испытатель – похожие профессии. А в чём разница?
– Пилот эксплуатирует серийные самолёты. А лётчик-испытатель первым поднимает самолёт в воздух. Мы проверяем самолёт на соответствие техническим и лётным требованиям, можем даже дать рекомендации по доработке и улучшению характеристик.
– Как вы поняли, что летать – это ваше?
– Пожалуй, профессия сама нашла меня. В старших классах по совету отца, который работал в ОКБ Симонова, я пришёл в ДОСААФ и познакомился с небом на планере L13. С тех пор я связал свою жизнь с авиацией.
– Нужно ли что‑то ещё, кроме теоретических и практических знаний, чтобы быть лётчиком-испытателем?
– В центр подготовки испытателей отбирают людей, влюблённых в свою профессию. На вступительных экзаменах мы писали сочинение: «Почему я хочу быть лётчиком-испытателем?». Необходимо также умение ориентироваться в нестандартных ситуациях. Всё это проверяется в самом начале трудового пути. Например, теоретические экзамены в лётной школе принимают инженеры, лётчики и штурманы-испытатели с огромным опытом и заслугами. Они кивают, слушают, а потом задают неожиданные провокационные вопросы, например, где сегодня находится точка летнего солнцестояния, или что такое число Фибоначчи. На лётном экзамене проверяют способность быстро адаптироваться к новой технике и новой ситуации. Вместо истребителя сажают тебя на транспортный самолёт. Это как водителя легкового автомобиля посадить за руль большегруза. А инструктор оценивает, как быстро подстроишься под новые условия.
– Приходилось ли вам бывать в ситуациях, когда все эти качества действительно вам понадобились?
– Приходилось, не раз. Однажды мы летели на Ту‑134А с пассажирами с военного аэродрома. На высоте около восьми тысяч метров у нас в кабине вылетает лобовое стекло. В самолёте оглушительный шум – скорость полёта 600 км/ч! Штурмана не слышно, и ему приходится писать курс на бумаге. Мы выполняем экстренное снижение. До сих пор помню это ощущение – пытаюсь вдохнуть, а не получается. Приземлились нормально, правда, руки окоченели от холода, ведь температура за бортом на высоте была минус 50 0 С.
– Есть ли у вас любимые самолёты?
– Я освоил около 20 типов и их модификаций, но любимого самолёта нет. Мне нравится их разнообразие. Казалось бы, что может быть такого в грузовом Ан-72? Тяжёлый, не очень вёрткий. Но у него роскошная кабина. Летишь на малой высоте и наслаждаешься видом. А в Ту‑214 уровень эргономики и автоматизации настолько высок, что за штурвал берёшься только во время взлёта и посадки.
– Что вас воодушевляет в работе?
– Освоение новой авиационной техники. Мне нравится работать на Казанском авиационном заводе, летать на легендарных самолётах фирмы «Туполев». Жду освоения нового самолёта, который здесь планируют выпускать.
ЛЕВ ВОЛЕГОВ,
штурман-испытатель 1-го класса
– Вы ощущаете прилив адреналина во время испытаний?
– Нет. Выброс адреналина означает страх, а страх в полёте не допустим. Он ведёт к ошибкам, а в нашей профессии даже небольшой промах может обернуться катастрофой. В лётном училище нам говорили: если боишься идти в полёт, значит, к полёту ты не готов. Поэтому очень важно на земле проработать полётное задание, обсудить с экипажем все нюансы предстоящего полёта и особенности его выполнения. Отработать в кабине или на тренажёре действия в опасных ситуациях. Ещё у нас есть такое правило: «не знаешь – спроси». Если что‑то в полётном задании не понятно, спроси, уточни у инженера, у конструктора. Самонадеянность опасна.
– Что ещё недопустимо в вашей работе?
– Нельзя перекладывать свои ошибки на неисправность машины или расчёты конструкторов, потому что это может повлечь исправление неполадок, которых на самом деле нет. Но если замечания к технике всё‑таки есть, важно уметь отстаивать свою позицию. Последнее слово в вопросах эксплуатации самолёта в полёте остаётся за лётным экипажем.
– Есть ли разница в полётах на разных самолётах?
– Я летал на множестве машин – от вертолётов Ка‑27 до Ту-160М. Все они сильно отличаются в управлении, у каждой свои плюсы. Летишь на вертолёте над крымским побережьем – тебе девушки красивые машут, приятно. Летишь на Су-24, который может в боевых действиях абсолютно всё, и ощущаешь гордость. В полёте штурман отвечает за навигацию и боевое применение. Современные самолёты – это авиационные комплексы, в составе которых сложные системы и разнообразные средства авиационного вооружения. Всё это необходимо знать и уметь грамотно эксплуатировать. Ту‑22М3 – одна из самых сложных в этом смысле машин. Она предназначена для выполнения разнообразных боевых задач – от разведки и бомбометания до применения крылатых ракет. Я испытываю удовольствие после качественного выполнения задания на этом самолёте.
– Ваши хобби тоже связаны с полётами?
– Больше – со скоростью. Я люблю кататься на горных лыжах, играть в хоккей и иногда летать на параплане. Ветер в лицо, скорость, чувство свободы. Здесь присутствует то, чего мне не достаёт в повседневности.
– Работа влияет на вашу обычную жизнь?
– Как говорят, в авиации мелочей нет. Это правило работает и в жизни. Мне нравится держать события под контролем. Однажды мы пошли в горы с друзьями, мастерами спорта по ориентированию. Оставили вещи под камнями, договорились запомнить «приметы». На обратном пути оказалось, что все запомнили по-разному. Только я не запоминал, а записал GPS-координаты. Так мы нашли вещи очень быстро.
– Почему при всей сложности вашей профессии вы остаётесь в ней?
– Мне нравится постоянно учиться, осваивать новую авиационную технику. Я всегда с нетерпением жду полётов. Поэтому любимый самолёт – это тот, на котором ещё не летал.
Олеся Бондаревская
Фото: Александр Ефремов, Алексей Пилипенко
лётчик-испытатель 1-го класса
– Лётчик и лётчик-испытатель – похожие профессии. А в чём разница?
– Пилот эксплуатирует серийные самолёты. А лётчик-испытатель первым поднимает самолёт в воздух. Мы проверяем самолёт на соответствие техническим и лётным требованиям, можем даже дать рекомендации по доработке и улучшению характеристик.
– Как вы поняли, что летать – это ваше?
– Пожалуй, профессия сама нашла меня. В старших классах по совету отца, который работал в ОКБ Симонова, я пришёл в ДОСААФ и познакомился с небом на планере L13. С тех пор я связал свою жизнь с авиацией.
– Нужно ли что‑то ещё, кроме теоретических и практических знаний, чтобы быть лётчиком-испытателем?
– В центр подготовки испытателей отбирают людей, влюблённых в свою профессию. На вступительных экзаменах мы писали сочинение: «Почему я хочу быть лётчиком-испытателем?». Необходимо также умение ориентироваться в нестандартных ситуациях. Всё это проверяется в самом начале трудового пути. Например, теоретические экзамены в лётной школе принимают инженеры, лётчики и штурманы-испытатели с огромным опытом и заслугами. Они кивают, слушают, а потом задают неожиданные провокационные вопросы, например, где сегодня находится точка летнего солнцестояния, или что такое число Фибоначчи. На лётном экзамене проверяют способность быстро адаптироваться к новой технике и новой ситуации. Вместо истребителя сажают тебя на транспортный самолёт. Это как водителя легкового автомобиля посадить за руль большегруза. А инструктор оценивает, как быстро подстроишься под новые условия.
– Приходилось ли вам бывать в ситуациях, когда все эти качества действительно вам понадобились?
– Приходилось, не раз. Однажды мы летели на Ту‑134А с пассажирами с военного аэродрома. На высоте около восьми тысяч метров у нас в кабине вылетает лобовое стекло. В самолёте оглушительный шум – скорость полёта 600 км/ч! Штурмана не слышно, и ему приходится писать курс на бумаге. Мы выполняем экстренное снижение. До сих пор помню это ощущение – пытаюсь вдохнуть, а не получается. Приземлились нормально, правда, руки окоченели от холода, ведь температура за бортом на высоте была минус 50 0 С.
– Есть ли у вас любимые самолёты?
– Я освоил около 20 типов и их модификаций, но любимого самолёта нет. Мне нравится их разнообразие. Казалось бы, что может быть такого в грузовом Ан-72? Тяжёлый, не очень вёрткий. Но у него роскошная кабина. Летишь на малой высоте и наслаждаешься видом. А в Ту‑214 уровень эргономики и автоматизации настолько высок, что за штурвал берёшься только во время взлёта и посадки.
– Что вас воодушевляет в работе?
– Освоение новой авиационной техники. Мне нравится работать на Казанском авиационном заводе, летать на легендарных самолётах фирмы «Туполев». Жду освоения нового самолёта, который здесь планируют выпускать.
ЛЕВ ВОЛЕГОВ,
штурман-испытатель 1-го класса
– Вы ощущаете прилив адреналина во время испытаний?
– Нет. Выброс адреналина означает страх, а страх в полёте не допустим. Он ведёт к ошибкам, а в нашей профессии даже небольшой промах может обернуться катастрофой. В лётном училище нам говорили: если боишься идти в полёт, значит, к полёту ты не готов. Поэтому очень важно на земле проработать полётное задание, обсудить с экипажем все нюансы предстоящего полёта и особенности его выполнения. Отработать в кабине или на тренажёре действия в опасных ситуациях. Ещё у нас есть такое правило: «не знаешь – спроси». Если что‑то в полётном задании не понятно, спроси, уточни у инженера, у конструктора. Самонадеянность опасна.
– Что ещё недопустимо в вашей работе?
– Нельзя перекладывать свои ошибки на неисправность машины или расчёты конструкторов, потому что это может повлечь исправление неполадок, которых на самом деле нет. Но если замечания к технике всё‑таки есть, важно уметь отстаивать свою позицию. Последнее слово в вопросах эксплуатации самолёта в полёте остаётся за лётным экипажем.
– Есть ли разница в полётах на разных самолётах?
– Я летал на множестве машин – от вертолётов Ка‑27 до Ту-160М. Все они сильно отличаются в управлении, у каждой свои плюсы. Летишь на вертолёте над крымским побережьем – тебе девушки красивые машут, приятно. Летишь на Су-24, который может в боевых действиях абсолютно всё, и ощущаешь гордость. В полёте штурман отвечает за навигацию и боевое применение. Современные самолёты – это авиационные комплексы, в составе которых сложные системы и разнообразные средства авиационного вооружения. Всё это необходимо знать и уметь грамотно эксплуатировать. Ту‑22М3 – одна из самых сложных в этом смысле машин. Она предназначена для выполнения разнообразных боевых задач – от разведки и бомбометания до применения крылатых ракет. Я испытываю удовольствие после качественного выполнения задания на этом самолёте.
– Ваши хобби тоже связаны с полётами?
– Больше – со скоростью. Я люблю кататься на горных лыжах, играть в хоккей и иногда летать на параплане. Ветер в лицо, скорость, чувство свободы. Здесь присутствует то, чего мне не достаёт в повседневности.
– Работа влияет на вашу обычную жизнь?
– Как говорят, в авиации мелочей нет. Это правило работает и в жизни. Мне нравится держать события под контролем. Однажды мы пошли в горы с друзьями, мастерами спорта по ориентированию. Оставили вещи под камнями, договорились запомнить «приметы». На обратном пути оказалось, что все запомнили по-разному. Только я не запоминал, а записал GPS-координаты. Так мы нашли вещи очень быстро.
– Почему при всей сложности вашей профессии вы остаётесь в ней?
– Мне нравится постоянно учиться, осваивать новую авиационную технику. Я всегда с нетерпением жду полётов. Поэтому любимый самолёт – это тот, на котором ещё не летал.
Олеся Бондаревская
Фото: Александр Ефремов, Алексей Пилипенко
Добавить комментарий