Наборщик Валентин Баранов
Давным-давно, когда не было ещё на свете «Татмедиа», онлайн-СМИ, компьютерной вёрстки и даже самой Всемирной паутины (представьте, были такие времена в нашем продвинутом Татарстане!), жил-был на свете наборщик Валентин Баранов. Он печатал газеты в типографии Казанского Императорского университета, мог отличить петит от нонпарели, мог с закрытыми глазами набирать «русскую, французскую, немецкую и ещё десять касс языкового набора», «освоил мастерство метранпажа1, набирал профессорские диссертации, астрономические таблицы, акциденции...» И всё это в 15 лет и за 3 рубля в месяц! Как это было? Как развивалась история казанских средств массовой информации? Об этом – в рассказе внучки наборщика Баранова – Вероники Домрачевой, члена Союза журналистов СССР, России и Татарстана.
16 сентября 2022
СИРОТА КАЗАНСКАЯ
…В ночлежке холодно и сыро. Неприятные и неопрятные постояльцы еженощно пьют, дымят, матерятся и дерутся смертным боем. Мокрая слобода славится своими шумными ночами, каждый час из ночлежки кого‑то под пьяные вопли забирают околоточники** , со стороны Песков без умолку визжат и хохочут продажные женщины из заведений содержательницы Бадиги Зямал…
Худенький мальчик ютится в уголке под старой мешковиной и, закрыв глаза, старается забыться, вспоминая своё короткое, бедное, но такое счастливое в сравнении с теперешним детство. Отца, братьев, сестрёнку… Никого уж нет. Один он на свете белом – сиротка десяти годков отроду… Слёзы катятся из глаз и быстро высыхают, оставляя солёные бороздки на грязных щеках. Плакать бесполезно, никто не пожалеет. Всхлипнув, мальчик проваливается в спаси‑ тельный сон…
Проснулся он от пристального взгляда. Из заляпанного окна прямо в левый глаз светит солнце. Контуром на фоне солнечного луча вырисовывается чья‑та бородатая голова.
– Как звать-величать? – строго спрашивает голова.
– Баранов Валентин, – протирая глаза грязными кулачками, испуганно отвечает мальчик. – Я не виноват…
Третьего дня его уже забирали в участок вместе с пьяными постояльцами, поколотили за компанию, и он, приняв бородача за околоточного, здорово испугался, боясь повторения участи.
– Есть хочешь? – спрашивает голова.
Валентин сглотнул вмиг подступившую слюну. В последний раз он ел вчера утром – вытащил у спящего пьяницы из котомки печёную картофелину.
– Пошли! – Бородач махнул рукой, приглашая идти за ним. Валентин, подтянув штанишки, засеменил следом.
Человек привёл мальчика в столовую «Общества трезвости» и поставил перед ним миску с горячей похлёбкой. Рядом положил здоровенный ломоть чёрного хлеба.
– Ешь!
Запах от похлёбки был так хорош, что Валя не заставил себя упрашивать, вмиг опустошил миску. «Вылизал» посудину мякишем хлеба, аккуратно отодвинул от себя, положил руки на колени и, вздохнув, приготовился слушать условия. Ведь не просто так бородатый дядька кормил его похлёбкой.
– Наелся, что ль? – подмигнул Бородач.
Валя кивнул.
– Пошли со мной!
Бородач привёл его в подвальное помещение под Казанским Императорским университетом. Там было душно и едко пахло краской. Семилинейная керосиновая лампа висела посреди большой комнаты с низким полукруглым потолком и слабо освещала сидящих там людей. Слышалось звяканье железок, которые эти люди перебирали. Валентин подошёл поближе и узнал в маленьких железках буквы, он учил их, пока жил дома. Знал все. Ему нравилось читать.
– Это всё моя типография, – говорит Бородач с гордостью. – Зовут меня Александр Титович. Хочешь, Валентин, быть печатником?
Валя быстро закивал. Хотя он и не знал, кто такой печатник, но типография ему понравилась, как и запах краски – она будто пахла чистотой, в отличие от кислого запаха ночлежки.
Александр Титович Соловьёв, хозяин типографии и попечитель «Общества трезвости», удовлетворённо крякнул и подозвал к себе жилистого мужика в промасленном фартуке:
– Сделай-ка мне, мастер Кузнецов, из этого хлопца лучшего наборщика!
– Сделаем, Александр Титович! – рявкнул мастер и, обняв за воробьиные плечики Валентина, повёл его к кассе набора.
САХАРНЫЙ ПЕТУШОК
Валентин за обучение взялся рьяно. Работа не шла ни в какое сравнение со слесарной мастерской у железнодорожного вокзала, куда он устроился «мальчиком» после смерти родителей. Там мастер в первый же день послал Валентина в лавку за водкой. А на обратном пути его «застукал» хозяин и тут же вышвырнул на улицу…
В типографии же мастер терпеливо наставлял, тыкал носом, если нужно. А Александр Титович каждый вечер заходил проведать, просил показать, чему научился его юный протеже, и довольный результатами вытаскивал из кармана кафтана сахарного петушка в слюдяной обёртке, угощал мальчика. Иногда после работы подолгу расспрашивал его о прошлой жизни.
Валентин рассказывал, что его бабушка жила в городе Ирбите, в Екатеринбургской губернии, что был он у неё один раз, видел, как богато жила. Но дочь свою – Екатерину, его маменьку, – бабушка костерила на чём свет стоит. Она ведь не благословила её на женитьбу с его папенькой Иваном, потому что тот был бедным. О чём в сердцах и выговаривала тогда внуку, не желая брать на себя заботу о сироте, оставшемся одним после смерти ослушавшихся родительского благословения родителей. А потом и сама померла – Бог наказал за сиротку, шептались тогда на кухне.
Непонятно откуда, но Александр Титович будто знал ту давнюю историю – как, ослушавшись, молодые перебрались в Казань. Как народила Екатерина четверых детей, да и ушла на тот свет, а за ней и Иван, проклиная себя за грех, что вырвал её из хороших условий...
УШНОЙ СУП
Соловьёв назначил сироте оклад ученика – 50 копеек в месяц. Кормили его с другими учениками в столовой «Общества трезвости» бесплатно ушным супом (ухой), ничего вкуснее которого Валентин Баранов в своей жизни не ел.
Через два года мальчик освоил русскую, французскую, немецкую и другие десять касс языкового набора. Набирал профессорские диссертации, астрономические таблицы, мелкие работы – акциденции... Оклад его составлял уже 3 рубля в месяц.
В 15 лет Валентин стал старшим наборщиком. Освоил мастерство метранпажа – умело «сочинял страницы» и приходил от этого дела в полный восторг. Теперь и к нему были прикреплены ученики. Отныне он получал 35 рублей, из которых 50 копеек в месяц выплачивал своим подопечным.
В ПОИСКАХ ЛУЧШЕЙ ДОЛИ
К семнадцати годам новоиспечённый специалист-печатник решил, что достоин более высоких заработков, и ушёл от Титовича. Нанимался в частные типографии Харитонова, Антонова, Ключникова… Но раз за разом убеждался, что хорошо только там, где нас нет.
В типографии Антонова, на Лево-Булачной улице, Валентин набирал газету кадетов «Камско-Волжская речь» в два листа, она выходила ежедневно, тиражом несколько тысяч экземпляров. 28 наборщиков, печатников, брошюровщиков постоянно конфликтовали с хозяином из‑за невыносимых условий труда.
А вот в типографии Перова дела были совсем плохи: афиши, мелкие рекламные объявления булочников и лавочников не давали большой прибыли. Заработок наборщика составлял 18‑20 рублей, печатника – 10 рублей в месяц. Хозяин подумывал о закрытии своего заведения.
Как ни крути, получалось, что в родной университетской типографии дела обстояли лучше всех. И коллектив, с учётом татарской наборной, был больше, и работы всегда навалом. Но и там, у любимого Александра Титовича, рабочий день составлял 14 часов, краска разъедала глаза и лёгкие, постоянно слышался кашель, со всеми работниками рано или поздно приключалась профессиональная болезнь чахотка…
СОЦИАЛИСТ БАРАНОВ
…В типографской среде начали появляться кружки, члены которых называли себя социалистами. В 1890 году в один из таких кружков вступил и Баранов.
– Вот тебе первое задание, – наставляли молодого старшие товарищи, – поговоришь с начальником типографии Антоновым, чтобы сделал дополнительные форточки в помещении и чтобы повысил зарплату рабочим...
Валентин готовился к разговору всю ночь, но, придя утром на работу, был тут же взят околоточниками под стражу. Его отвезли в полицейскую часть №1 Главного полицейского управления Казани.
На шестые сутки тюремного заточения Баранова вызвал сам полицмейстер города Васильев. Сокамерники предупредили, что дела его, похоже, плохи – не каждый рядовой арестант отправляется на допрос к главному полицмейстеру. Валентин рисовал себе самые страшные картины, но в кабинете увидел… Александра Титовича Соловьёва! Тот строго, как тогда в ночлежке, спросил, что же натворил его воспитанник. Пришлось честно рассказать всё... Соловьёв принёс с собой распоряжение губернатора о прекращении дела Баранова.
И освобождённый печатник вернулся в Университетскую типографию. «Обществом книгопечатников» ему было выдано 25 рублей для поддержания здоровья.
ПОКОРЕНИЕ МОСКВЫ И САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Однако на месте не сиделось. Валентин был уверен, что в своём деле он достиг совершенства, а труд его уровня должен оплачиваться побогаче. И замахнулся на Москву. Отправился с другом в самую известную типографию Сытина – слава о ней в 1903‑м гремела на всю Россию. Москвичи удивились умениям казанских печатников и взяли на работу. Казанцев же несказанно порадовало то, что при типографии оказалась касса взаимопомощи.
Лишь много позже они узнали, что в этой типографии тайно с оригинала мелким шрифтом на папиросной бумаге печатается газета Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) «Искра». Вот почему так часто наведывается сюда полиция с проверкой!
Не желая больше связываться с полицией, Баранов оставляет «тёплое» местечко и отправляется в Санкт-Петербург. Устраивается в еженедельный журнал «Живописное обозрение». Там он набирает: произведения Немировича-Данченко, трилогию романа «Огнём и мечом» Сенкевича… От наборщиков Валентин узнаёт, что на Мойке есть хорошо оплачиваемая типография – 55 рублей в месяц, с выдачей спецовки. Там набирают царские указы и законы. И он, недолго думая, переходит туда.
Погоня за длинным рублём сослужила не очень добрую службу: работая на самых мелких, но самых высокооплачиваемых шрифтах – петит*** и нонпарель**** , – здесь ему впервые, в 18 лет, пришлось надеть очки.
БУДАПЕШТ
Совершенствуясь в языковом наборе, Валентин легко выучил несколько языков. Венгерский довёл его аж до Будапешта. Там, в типографии на Маршаловской улице, благодаря своей грамотности он зарабатывал 25 марок, в то время как местные получали 8‑10 марок. Однако хорошая зарплата, к которой он всегда стремился, и обеспеченность жильём, которое предоставляла своим специалистам типография, перечёркивались слежками, которые ежесекундно велись за приезжими.
– Вы как хотите, а я обратно, – говорит Валентин напарникам, не выдержав столь «сладкой» заграничной жизни, и возвращается в Санкт-Петербург.
Устраивается в издательство «Труд» – то самое, где впоследствии в 1917 году печаталась газета «Правда».
«ПРАВДА»
И вновь всё по кругу: работа по 14 часов, чахотка, забастовки, бесконечные обыски, аресты...
– За что тебя сюда? – поинтересовался у Валентина сокамерник.
– Наш хозяин ударил рабочего. На защиту встали все и избили хозяина, – объяснил Валентин.
– Хорошо… – одобрительно похлопал его по плечу сосед.
– Не разбираясь, полиция арестовала 11 человек, в том числе и меня, – продолжил Валентин.
– А ты не бил, выходит? – посуровел лицом сокамерник и закашлялся.
– Не успел, – развёл руками Баранов. – Набежали, скрутили… Да и против я мордобоя. Миром надо решать дела.
– Миром не получится, сынок, – простонал сосед, скрючившись от выворачивающего его наизнанку кашля.
На следующий день Валентина отправили в пересыльную тюрьму, в Казань. Лишь через год он умудрился сообщить о себе Соловьёву, и тот опять договорился об его освобождении.
Валентин вновь вернулся в Университетскую типографию.
СОЛДАТ ЦАРСКОЙ АРМИИ
1904 год. Русско-японская война. Казань то ли плачет, то ли веселится: проводы солдат, слёзы, развесёлые частушки под гармошку вперемешку с крепкими выражениями, из‑под полы продают водку и пьют её, булькая, прямо из горла до посинения... Блюстители порядка на беспорядки внимания не обращают – не велено.
В дом Музурова, где Валентин снимал комнату, утром заявился околоточный и вручил повестку – явиться в Управу. Там ему сообщили, что он «сдаётся в солдаты Царской армии».
Солдата Баранова определили в 102‑й Вятский пехотный полк.
Двинулись на Дальний Восток, в город Мукден, на выручку Порт-Артура. По прибытии всё пополнение зачислили в 32‑й Восточно-Сибирский стрелковый полк. Одели в белые рубахи, дали белый вещмешок... После благословления священника живыми мишенями ринулись в бой, на японцев: «На жёлтых чертей! За Царя, Отчизну, Царевича, за Александру Фёдоровну, за Марию Фёдоровну! Ура!» – кричали солдаты.
Валентина ранило. Выбравшись из‑под трупов, окровавленный, еле живой добрался до Харбина... Нашёл типографию газеты «Харбинский листок», где его как участника событий попросили написать о войне.
Так на свет появился его первый журналистский материал, повествующий об ужасах «Мукдемской мясорубки».
Валентина, едва поправился, сразу взяли на работу. Вечерами он занимался набором в типографии, а днём писал в «Военную жизнь» – военно-литературную газету для всех чинов русской армии, издающуюся в Харбине Штабом тыла войск Дальнего Востока.
1904 год. С матросами «Потёмкина».
Японская война. Харбин. 1904 год. Баранов слева.
«ХАРБИНСКИЙ ЛИСТОК»
Журналистская работа ему нравилась, но длилась она недолго. В 1905‑м в «Харбинский листок» пришли железнодорожники и попросили отпечатать листовки – протест против войны. Рабочие типографии быстро набрали и отпечатали 1500 экземпляров. За что тут же поплатились – всех арестовали и отправили в Сибирь. Там, на суде, Валентина приговорили к расстрелу, но потом заменили крайнюю меру ссылкой на вечное поселение в Сибири. В деревне Малая Урия Баранов два года валил лес и корчевал пни. Пока судьба не свела его прямо в тайге со знакомым полковником, отправившимся в те места поохотиться. Полковник знал Баранова как храброго солдата и как отличного специалиста. Он помог оформить документы на имя Валерьяна Ба‑ рановского, запасного стрелка Сибирского полка, уволенного в запас.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В КАЗАНЬ
Так в конце 1907 года Валентин возвращается в Казань. Вновь идёт к Казанскому университету, спускается в родную типографию, обнимает родного Александра Титовича. Соловьёв несказанно рад встрече, рад видеть живым своего воспитанника, гибель которого все так оплакивали – ведь на него давно уже пришла похоронка.
Резкое ухудшение зрения не позволило Валентину вернуться к любимому делу. Соловьёв договорился с ректором университета о переводе Баранова в хозяйственную часть «старшим» и предоставлении ему жилья на втором этаже Восточного корпуса университета.
В 1910 году после венчания в Воскресенской церкви Валентин привёл сюда молодую жену Стефаниду. Там же родились и две его дочки.
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ. АВСТРИЙСКИЙ ФРОНТ
1914 год. Снова война, снова Казань гуляет, провожая солдат на фронт, и снова повестка…
Баранов получает назначение в 16‑й армейский корпус и направляется на Австрийский фронт, в город Люблино. Там через год службы его переводят в штаб Военной топографии литографом.
Война идёт уже второй год, в окопах грязь, вши, кормят только мерзкой селёдкой... Солдаты создают революционные комитеты. Временное правительство даёт указание, чтобы во главе комитетов стояли грамотные офицеры. В комитет 16‑го армейского корпуса избирают литографа Баранова. В марте 1917‑го на фронтовой съезд IV армии солдатских депутатов с правом решающего голоса он едет делегатом.
В президиуме – Савинков и Колчак с директивой Временного правительства Керенского. Они требуют вести войну до победного конца и особо настаивают на введении порки для солдат.
Баранов же в своём выступлении рассказывает о мордобитии солдат офицерами, об ужасающей антисанитарии и отвратительном питании. Его арестовывают ещё до окончания съезда.
Первая мировая война. В. Баранов (первый справа, сидит). Бессарабия. 1915 год.
Оборотная сторона открытки с Новым годом. 1916 год.
ПРОФСОЮЗНЫЙ ЛИДЕР
От тюрьмы на сей раз спасает Гражданская война. В октябре 1917 года солдатам было объявлено о сдаче оружия и отправке домой.
Баранов возвращается в Казань. На второй же день его назначают председателем профсоюза «Всеведомлад», после реорганизации которого по директиве ВЦСПС стали создаваться отдельные губернские профсоюзы по отраслям (в том числе 23 декабря 1918 года – губернский профсоюз журналистов, с июля 1919 года он был переименован в Коммунистический Союз журналистов Казани и Казанской губернии).
До 30‑х годов Валентин Иванович Баранов – бессменный председатель профсоюза правительственных и общественных учреждений Казанского отделения, член Президиума Татотдела Всероссийского профсоюза профработников. Делегат Всетатарских и Всесоюзных съездов профсоюзов.
КОПИЛКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОСТУПКОВ
В его жизни, как и в жизни его наставника Александра Титовича, было много добрых дел. 42 года подряд, до конца жизни, будучи депутатом Горсовета, он проводил свет в Борисково, Караваево, озеленял город, продлевал трамвайные маршруты, устанавливал на остановках милицейские посты… Грудью вставал на защиту памятников, охранял собственность предприятий от мародёров, пробивал вместе с академиком Арбузовым площади под выпуск отечественного аспирина...
Валентин Иванович всегда стремился сделать жизнь лучше и искренне верил в Советскую власть, хотя неоднократно получал... обвинения в агитации против неё. «Добрые» люди строчили «куда следует» доносы о его происхождении, о службе в царской армии… А друзья и подвальные стены родной университетской типографии помогли спастись его семье за поленницей дров, когда за ним приехал «чёрный воронок».
Великая Отечественная война стала четвёртой войной в его жизни. В военкомате он просит отправить его на фронт добровольцем, но ему отказывают «по возрасту». Тогда он сдаёт все свои сбережения на эскадрилью «Татарстан», помогает семьям фронтовиков, обращается к жителям города по радио с просьбой принять в свои семьи, как самых близких, эвакуированных людей. В своей квартире на улице Ульяно‑ вых он соорудил нары и разместил 8 семей из 23 человек!
Валентин Баранов с женой Стефанидой.
***
Скоро 60 лет, как нет с нами наборщика Баранова. Но родные и близкие до сих пор вспоминают, как он гордился своей первой профессией, определившей для него – сироты казанской – всю его дальнейшую жизнь. Он любил повторять: «Где бы я ни был, какие бы посты ни занимал, всегда ощущал в себе своё начало – наборщика Валентина Баранова».
* Метранпаж – так называли в дореволюционной типографии старшего наборщика (от фр. metteur en pages – составитель страниц). Метранпаж назначал шрифт, длину строки, размеры иллюстраций, величину колонтитулов и прочие технические данные наборщикам.
** Околоточный – просторечное от «околóточный надзирáтель» – в Российской империи чиновник городской полиции, ведавший околотком (участком) или частью полицейского участка.
*** Петит (от фр. petit – маленький) – типографский шрифт, кегль (размер) которого равен 8 пунктам. Петитом набирают основной текст справочно-энциклопедических изданий, газет, журналов. В изданиях с более крупным шрифтом петит используется для набора подрисуночных подписей, сносок, аннотаций, таблиц, формул.
**** Нонпарель – типографский шрифт, кегль (размер) которого равен 6 пунктам. Применяют в справочной литературе, подписях под рисунками, небольших текстах справочного характера, таблицах.
Вероника Домрачева
Фото из архива автора
…В ночлежке холодно и сыро. Неприятные и неопрятные постояльцы еженощно пьют, дымят, матерятся и дерутся смертным боем. Мокрая слобода славится своими шумными ночами, каждый час из ночлежки кого‑то под пьяные вопли забирают околоточники** , со стороны Песков без умолку визжат и хохочут продажные женщины из заведений содержательницы Бадиги Зямал…
Худенький мальчик ютится в уголке под старой мешковиной и, закрыв глаза, старается забыться, вспоминая своё короткое, бедное, но такое счастливое в сравнении с теперешним детство. Отца, братьев, сестрёнку… Никого уж нет. Один он на свете белом – сиротка десяти годков отроду… Слёзы катятся из глаз и быстро высыхают, оставляя солёные бороздки на грязных щеках. Плакать бесполезно, никто не пожалеет. Всхлипнув, мальчик проваливается в спаси‑ тельный сон…
Проснулся он от пристального взгляда. Из заляпанного окна прямо в левый глаз светит солнце. Контуром на фоне солнечного луча вырисовывается чья‑та бородатая голова.
– Как звать-величать? – строго спрашивает голова.
– Баранов Валентин, – протирая глаза грязными кулачками, испуганно отвечает мальчик. – Я не виноват…
Третьего дня его уже забирали в участок вместе с пьяными постояльцами, поколотили за компанию, и он, приняв бородача за околоточного, здорово испугался, боясь повторения участи.
– Есть хочешь? – спрашивает голова.
Валентин сглотнул вмиг подступившую слюну. В последний раз он ел вчера утром – вытащил у спящего пьяницы из котомки печёную картофелину.
– Пошли! – Бородач махнул рукой, приглашая идти за ним. Валентин, подтянув штанишки, засеменил следом.
Человек привёл мальчика в столовую «Общества трезвости» и поставил перед ним миску с горячей похлёбкой. Рядом положил здоровенный ломоть чёрного хлеба.
– Ешь!
Запах от похлёбки был так хорош, что Валя не заставил себя упрашивать, вмиг опустошил миску. «Вылизал» посудину мякишем хлеба, аккуратно отодвинул от себя, положил руки на колени и, вздохнув, приготовился слушать условия. Ведь не просто так бородатый дядька кормил его похлёбкой.
– Наелся, что ль? – подмигнул Бородач.
Валя кивнул.
– Пошли со мной!
Бородач привёл его в подвальное помещение под Казанским Императорским университетом. Там было душно и едко пахло краской. Семилинейная керосиновая лампа висела посреди большой комнаты с низким полукруглым потолком и слабо освещала сидящих там людей. Слышалось звяканье железок, которые эти люди перебирали. Валентин подошёл поближе и узнал в маленьких железках буквы, он учил их, пока жил дома. Знал все. Ему нравилось читать.
– Это всё моя типография, – говорит Бородач с гордостью. – Зовут меня Александр Титович. Хочешь, Валентин, быть печатником?
Валя быстро закивал. Хотя он и не знал, кто такой печатник, но типография ему понравилась, как и запах краски – она будто пахла чистотой, в отличие от кислого запаха ночлежки.
Александр Титович Соловьёв, хозяин типографии и попечитель «Общества трезвости», удовлетворённо крякнул и подозвал к себе жилистого мужика в промасленном фартуке:
– Сделай-ка мне, мастер Кузнецов, из этого хлопца лучшего наборщика!
– Сделаем, Александр Титович! – рявкнул мастер и, обняв за воробьиные плечики Валентина, повёл его к кассе набора.
САХАРНЫЙ ПЕТУШОК
Валентин за обучение взялся рьяно. Работа не шла ни в какое сравнение со слесарной мастерской у железнодорожного вокзала, куда он устроился «мальчиком» после смерти родителей. Там мастер в первый же день послал Валентина в лавку за водкой. А на обратном пути его «застукал» хозяин и тут же вышвырнул на улицу…
В типографии же мастер терпеливо наставлял, тыкал носом, если нужно. А Александр Титович каждый вечер заходил проведать, просил показать, чему научился его юный протеже, и довольный результатами вытаскивал из кармана кафтана сахарного петушка в слюдяной обёртке, угощал мальчика. Иногда после работы подолгу расспрашивал его о прошлой жизни.
Валентин рассказывал, что его бабушка жила в городе Ирбите, в Екатеринбургской губернии, что был он у неё один раз, видел, как богато жила. Но дочь свою – Екатерину, его маменьку, – бабушка костерила на чём свет стоит. Она ведь не благословила её на женитьбу с его папенькой Иваном, потому что тот был бедным. О чём в сердцах и выговаривала тогда внуку, не желая брать на себя заботу о сироте, оставшемся одним после смерти ослушавшихся родительского благословения родителей. А потом и сама померла – Бог наказал за сиротку, шептались тогда на кухне.
Непонятно откуда, но Александр Титович будто знал ту давнюю историю – как, ослушавшись, молодые перебрались в Казань. Как народила Екатерина четверых детей, да и ушла на тот свет, а за ней и Иван, проклиная себя за грех, что вырвал её из хороших условий...
УШНОЙ СУП
Соловьёв назначил сироте оклад ученика – 50 копеек в месяц. Кормили его с другими учениками в столовой «Общества трезвости» бесплатно ушным супом (ухой), ничего вкуснее которого Валентин Баранов в своей жизни не ел.
Через два года мальчик освоил русскую, французскую, немецкую и другие десять касс языкового набора. Набирал профессорские диссертации, астрономические таблицы, мелкие работы – акциденции... Оклад его составлял уже 3 рубля в месяц.
В 15 лет Валентин стал старшим наборщиком. Освоил мастерство метранпажа – умело «сочинял страницы» и приходил от этого дела в полный восторг. Теперь и к нему были прикреплены ученики. Отныне он получал 35 рублей, из которых 50 копеек в месяц выплачивал своим подопечным.
В ПОИСКАХ ЛУЧШЕЙ ДОЛИ
К семнадцати годам новоиспечённый специалист-печатник решил, что достоин более высоких заработков, и ушёл от Титовича. Нанимался в частные типографии Харитонова, Антонова, Ключникова… Но раз за разом убеждался, что хорошо только там, где нас нет.
В типографии Антонова, на Лево-Булачной улице, Валентин набирал газету кадетов «Камско-Волжская речь» в два листа, она выходила ежедневно, тиражом несколько тысяч экземпляров. 28 наборщиков, печатников, брошюровщиков постоянно конфликтовали с хозяином из‑за невыносимых условий труда.
А вот в типографии Перова дела были совсем плохи: афиши, мелкие рекламные объявления булочников и лавочников не давали большой прибыли. Заработок наборщика составлял 18‑20 рублей, печатника – 10 рублей в месяц. Хозяин подумывал о закрытии своего заведения.
Как ни крути, получалось, что в родной университетской типографии дела обстояли лучше всех. И коллектив, с учётом татарской наборной, был больше, и работы всегда навалом. Но и там, у любимого Александра Титовича, рабочий день составлял 14 часов, краска разъедала глаза и лёгкие, постоянно слышался кашель, со всеми работниками рано или поздно приключалась профессиональная болезнь чахотка…
СОЦИАЛИСТ БАРАНОВ
…В типографской среде начали появляться кружки, члены которых называли себя социалистами. В 1890 году в один из таких кружков вступил и Баранов.
– Вот тебе первое задание, – наставляли молодого старшие товарищи, – поговоришь с начальником типографии Антоновым, чтобы сделал дополнительные форточки в помещении и чтобы повысил зарплату рабочим...
Валентин готовился к разговору всю ночь, но, придя утром на работу, был тут же взят околоточниками под стражу. Его отвезли в полицейскую часть №1 Главного полицейского управления Казани.
На шестые сутки тюремного заточения Баранова вызвал сам полицмейстер города Васильев. Сокамерники предупредили, что дела его, похоже, плохи – не каждый рядовой арестант отправляется на допрос к главному полицмейстеру. Валентин рисовал себе самые страшные картины, но в кабинете увидел… Александра Титовича Соловьёва! Тот строго, как тогда в ночлежке, спросил, что же натворил его воспитанник. Пришлось честно рассказать всё... Соловьёв принёс с собой распоряжение губернатора о прекращении дела Баранова.
И освобождённый печатник вернулся в Университетскую типографию. «Обществом книгопечатников» ему было выдано 25 рублей для поддержания здоровья.
ПОКОРЕНИЕ МОСКВЫ И САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Однако на месте не сиделось. Валентин был уверен, что в своём деле он достиг совершенства, а труд его уровня должен оплачиваться побогаче. И замахнулся на Москву. Отправился с другом в самую известную типографию Сытина – слава о ней в 1903‑м гремела на всю Россию. Москвичи удивились умениям казанских печатников и взяли на работу. Казанцев же несказанно порадовало то, что при типографии оказалась касса взаимопомощи.
Лишь много позже они узнали, что в этой типографии тайно с оригинала мелким шрифтом на папиросной бумаге печатается газета Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) «Искра». Вот почему так часто наведывается сюда полиция с проверкой!
Не желая больше связываться с полицией, Баранов оставляет «тёплое» местечко и отправляется в Санкт-Петербург. Устраивается в еженедельный журнал «Живописное обозрение». Там он набирает: произведения Немировича-Данченко, трилогию романа «Огнём и мечом» Сенкевича… От наборщиков Валентин узнаёт, что на Мойке есть хорошо оплачиваемая типография – 55 рублей в месяц, с выдачей спецовки. Там набирают царские указы и законы. И он, недолго думая, переходит туда.
Погоня за длинным рублём сослужила не очень добрую службу: работая на самых мелких, но самых высокооплачиваемых шрифтах – петит*** и нонпарель**** , – здесь ему впервые, в 18 лет, пришлось надеть очки.
БУДАПЕШТ
Совершенствуясь в языковом наборе, Валентин легко выучил несколько языков. Венгерский довёл его аж до Будапешта. Там, в типографии на Маршаловской улице, благодаря своей грамотности он зарабатывал 25 марок, в то время как местные получали 8‑10 марок. Однако хорошая зарплата, к которой он всегда стремился, и обеспеченность жильём, которое предоставляла своим специалистам типография, перечёркивались слежками, которые ежесекундно велись за приезжими.
– Вы как хотите, а я обратно, – говорит Валентин напарникам, не выдержав столь «сладкой» заграничной жизни, и возвращается в Санкт-Петербург.
Устраивается в издательство «Труд» – то самое, где впоследствии в 1917 году печаталась газета «Правда».
«ПРАВДА»
И вновь всё по кругу: работа по 14 часов, чахотка, забастовки, бесконечные обыски, аресты...
– За что тебя сюда? – поинтересовался у Валентина сокамерник.
– Наш хозяин ударил рабочего. На защиту встали все и избили хозяина, – объяснил Валентин.
– Хорошо… – одобрительно похлопал его по плечу сосед.
– Не разбираясь, полиция арестовала 11 человек, в том числе и меня, – продолжил Валентин.
– А ты не бил, выходит? – посуровел лицом сокамерник и закашлялся.
– Не успел, – развёл руками Баранов. – Набежали, скрутили… Да и против я мордобоя. Миром надо решать дела.
– Миром не получится, сынок, – простонал сосед, скрючившись от выворачивающего его наизнанку кашля.
На следующий день Валентина отправили в пересыльную тюрьму, в Казань. Лишь через год он умудрился сообщить о себе Соловьёву, и тот опять договорился об его освобождении.
Валентин вновь вернулся в Университетскую типографию.
СОЛДАТ ЦАРСКОЙ АРМИИ
1904 год. Русско-японская война. Казань то ли плачет, то ли веселится: проводы солдат, слёзы, развесёлые частушки под гармошку вперемешку с крепкими выражениями, из‑под полы продают водку и пьют её, булькая, прямо из горла до посинения... Блюстители порядка на беспорядки внимания не обращают – не велено.
В дом Музурова, где Валентин снимал комнату, утром заявился околоточный и вручил повестку – явиться в Управу. Там ему сообщили, что он «сдаётся в солдаты Царской армии».
Солдата Баранова определили в 102‑й Вятский пехотный полк.
Двинулись на Дальний Восток, в город Мукден, на выручку Порт-Артура. По прибытии всё пополнение зачислили в 32‑й Восточно-Сибирский стрелковый полк. Одели в белые рубахи, дали белый вещмешок... После благословления священника живыми мишенями ринулись в бой, на японцев: «На жёлтых чертей! За Царя, Отчизну, Царевича, за Александру Фёдоровну, за Марию Фёдоровну! Ура!» – кричали солдаты.
Валентина ранило. Выбравшись из‑под трупов, окровавленный, еле живой добрался до Харбина... Нашёл типографию газеты «Харбинский листок», где его как участника событий попросили написать о войне.
Так на свет появился его первый журналистский материал, повествующий об ужасах «Мукдемской мясорубки».
Валентина, едва поправился, сразу взяли на работу. Вечерами он занимался набором в типографии, а днём писал в «Военную жизнь» – военно-литературную газету для всех чинов русской армии, издающуюся в Харбине Штабом тыла войск Дальнего Востока.
1904 год. С матросами «Потёмкина».
Японская война. Харбин. 1904 год. Баранов слева.
«ХАРБИНСКИЙ ЛИСТОК»
Журналистская работа ему нравилась, но длилась она недолго. В 1905‑м в «Харбинский листок» пришли железнодорожники и попросили отпечатать листовки – протест против войны. Рабочие типографии быстро набрали и отпечатали 1500 экземпляров. За что тут же поплатились – всех арестовали и отправили в Сибирь. Там, на суде, Валентина приговорили к расстрелу, но потом заменили крайнюю меру ссылкой на вечное поселение в Сибири. В деревне Малая Урия Баранов два года валил лес и корчевал пни. Пока судьба не свела его прямо в тайге со знакомым полковником, отправившимся в те места поохотиться. Полковник знал Баранова как храброго солдата и как отличного специалиста. Он помог оформить документы на имя Валерьяна Ба‑ рановского, запасного стрелка Сибирского полка, уволенного в запас.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В КАЗАНЬ
Так в конце 1907 года Валентин возвращается в Казань. Вновь идёт к Казанскому университету, спускается в родную типографию, обнимает родного Александра Титовича. Соловьёв несказанно рад встрече, рад видеть живым своего воспитанника, гибель которого все так оплакивали – ведь на него давно уже пришла похоронка.
Резкое ухудшение зрения не позволило Валентину вернуться к любимому делу. Соловьёв договорился с ректором университета о переводе Баранова в хозяйственную часть «старшим» и предоставлении ему жилья на втором этаже Восточного корпуса университета.
В 1910 году после венчания в Воскресенской церкви Валентин привёл сюда молодую жену Стефаниду. Там же родились и две его дочки.
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ. АВСТРИЙСКИЙ ФРОНТ
1914 год. Снова война, снова Казань гуляет, провожая солдат на фронт, и снова повестка…
Баранов получает назначение в 16‑й армейский корпус и направляется на Австрийский фронт, в город Люблино. Там через год службы его переводят в штаб Военной топографии литографом.
Война идёт уже второй год, в окопах грязь, вши, кормят только мерзкой селёдкой... Солдаты создают революционные комитеты. Временное правительство даёт указание, чтобы во главе комитетов стояли грамотные офицеры. В комитет 16‑го армейского корпуса избирают литографа Баранова. В марте 1917‑го на фронтовой съезд IV армии солдатских депутатов с правом решающего голоса он едет делегатом.
В президиуме – Савинков и Колчак с директивой Временного правительства Керенского. Они требуют вести войну до победного конца и особо настаивают на введении порки для солдат.
Баранов же в своём выступлении рассказывает о мордобитии солдат офицерами, об ужасающей антисанитарии и отвратительном питании. Его арестовывают ещё до окончания съезда.
Первая мировая война. В. Баранов (первый справа, сидит). Бессарабия. 1915 год.
Оборотная сторона открытки с Новым годом. 1916 год.
ПРОФСОЮЗНЫЙ ЛИДЕР
От тюрьмы на сей раз спасает Гражданская война. В октябре 1917 года солдатам было объявлено о сдаче оружия и отправке домой.
Баранов возвращается в Казань. На второй же день его назначают председателем профсоюза «Всеведомлад», после реорганизации которого по директиве ВЦСПС стали создаваться отдельные губернские профсоюзы по отраслям (в том числе 23 декабря 1918 года – губернский профсоюз журналистов, с июля 1919 года он был переименован в Коммунистический Союз журналистов Казани и Казанской губернии).
До 30‑х годов Валентин Иванович Баранов – бессменный председатель профсоюза правительственных и общественных учреждений Казанского отделения, член Президиума Татотдела Всероссийского профсоюза профработников. Делегат Всетатарских и Всесоюзных съездов профсоюзов.
КОПИЛКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОСТУПКОВ
В его жизни, как и в жизни его наставника Александра Титовича, было много добрых дел. 42 года подряд, до конца жизни, будучи депутатом Горсовета, он проводил свет в Борисково, Караваево, озеленял город, продлевал трамвайные маршруты, устанавливал на остановках милицейские посты… Грудью вставал на защиту памятников, охранял собственность предприятий от мародёров, пробивал вместе с академиком Арбузовым площади под выпуск отечественного аспирина...
Валентин Иванович всегда стремился сделать жизнь лучше и искренне верил в Советскую власть, хотя неоднократно получал... обвинения в агитации против неё. «Добрые» люди строчили «куда следует» доносы о его происхождении, о службе в царской армии… А друзья и подвальные стены родной университетской типографии помогли спастись его семье за поленницей дров, когда за ним приехал «чёрный воронок».
Великая Отечественная война стала четвёртой войной в его жизни. В военкомате он просит отправить его на фронт добровольцем, но ему отказывают «по возрасту». Тогда он сдаёт все свои сбережения на эскадрилью «Татарстан», помогает семьям фронтовиков, обращается к жителям города по радио с просьбой принять в свои семьи, как самых близких, эвакуированных людей. В своей квартире на улице Ульяно‑ вых он соорудил нары и разместил 8 семей из 23 человек!
Валентин Баранов с женой Стефанидой.
***
Скоро 60 лет, как нет с нами наборщика Баранова. Но родные и близкие до сих пор вспоминают, как он гордился своей первой профессией, определившей для него – сироты казанской – всю его дальнейшую жизнь. Он любил повторять: «Где бы я ни был, какие бы посты ни занимал, всегда ощущал в себе своё начало – наборщика Валентина Баранова».
* Метранпаж – так называли в дореволюционной типографии старшего наборщика (от фр. metteur en pages – составитель страниц). Метранпаж назначал шрифт, длину строки, размеры иллюстраций, величину колонтитулов и прочие технические данные наборщикам.
** Околоточный – просторечное от «околóточный надзирáтель» – в Российской империи чиновник городской полиции, ведавший околотком (участком) или частью полицейского участка.
*** Петит (от фр. petit – маленький) – типографский шрифт, кегль (размер) которого равен 8 пунктам. Петитом набирают основной текст справочно-энциклопедических изданий, газет, журналов. В изданиях с более крупным шрифтом петит используется для набора подрисуночных подписей, сносок, аннотаций, таблиц, формул.
**** Нонпарель – типографский шрифт, кегль (размер) которого равен 6 пунктам. Применяют в справочной литературе, подписях под рисунками, небольших текстах справочного характера, таблицах.
Вероника Домрачева
Фото из архива автора
Добавить комментарий