56 ДНЕЙ БЕЗ ВОЙНЫ

Cтаринный двухэтажный особняк в центре Мензелинска. Тот самый, в котором Джалиль окажется в ноябре сорок первого. Не было бы счастья... Немцы пока ещё прут вовсю, курсы политруков, на которых учится курсант Залилов (Джалиль), очень быстро оказываются в прифронтовой полосе, и командование решает эвакуировать их в глубокий тыл.

НАРЫ, ПЕРВЫЙ РЯД. СВЕРХУ

Эшелоном до Бугульмы, дальше пешим строем полтораста километров до Мензелинска. Идут по раскисшей от дождей дороге, у Джалиля, рассказывают, в пути разваливается сапог. Муса не теряется, в ближайшей деревне заходит в первый попавшийся дом и спустя несколько минут возвращается в строй. С сапогами под мышкой, но в новеньких лаптях – общий смех добавляет сил...

– А в этом особняке, в здании педагогического училища (сегодня здесь педагогический колледж), курсанты учились и жили, – рассказывает экскурсовод. – Быт был военный, суровый. Нары в казарме стояли в три ряда. Но учившиеся с Мусой однокурсники вспоминали, что он неудобства будто и не замечал.

Один раз, правда, поэт шутя пожалуется знакомому: всё хорошо, но ему, с его маленьким ростом, тяжеловато забираться на нары – место досталось «привилегированное» – на самом верхнем, третьем ярусе.

Казарма с нарами в три ряда, понятно, не сохранилась. Но в комнате музея можно увидеть её макет. Рядом подлинные вещи того времени: оружие, наше и трофейное, – политруков учили им владеть. Тарелка-громкоговоритель – возле них собирались, чтобы послушать фронтовые сводки Совинформбюро. И патефон – пластинки с любимыми песнями поднимали настроение в минуты отдыха...

«НУ, А ПЕСНЯ ОСТАНЕТСЯ – ПОСТАРАЙСЯ СБЕРЕЧЬ»

О том, что в городе находится известный поэт, мензелинцы узнают случайно.
Две девчушки увидят на почте человека, который выглядел «точь-в-точь как Джалиль», и расскажут своему учителю Мухаммету Гарифуллину. Тот, не поверив, – на почту. И точно – Джалиль! Невысокий, нескладный, в шинели не по росту, кирзовых сапогах... Поздороваются, поэт пошутит по поводу своего непарадного вида, мол, шинель надо бы укоротить, пальцы из рукавов едва видны... Гарифуллин пригласит поэта в гости, он придёт на следующий день...

С учёбой на курсах у Мусы ладилось, с увольнительными в город проблем не было. Вечера он нередко проводил в доме своих знакомых, Сабировых. Иногда бренчал на мандолине, в шутку интересовался у Иншар, их дочери, получится ли из него артист. Красавицей Иншар, успевавшей и учиться хорошо, и матери по дому помочь, Джалиль искренне восхищался. Незадолго до того, как отправиться на фронт, написал стихотворение:

Ты прощай, моя умница,
Погрусти обо мне.
Перейду через улицу –
Окажусь на войне.

Если пуля достанется,
То тогда не до встреч.
Ну, а песня останется –
Постарайся сберечь...

Иншар выполнит просьбу. Сбережёт текст, подаренный Джалилем. В годы, когда геройски погибшего поэта незаслуженно считали предателем, это могло кончиться печально.

«ГОСТИЛ Я НЕДОЛГО, УМЧУСЬ НЕ НА СУТКИ...»

Личных вещей, принадлежавших курсанту Залилову, в музее нет. Да и какие у курсанта могли быть личные вещи? Шинель, форма, вещмешок, блокнот? Всё отправилось на фронт вместе с их владельцем. Впрочем, есть экспонаты и поценнее, чем личные вещи. Джалилевские мысли и чувства, переплавленные в строки. Здесь, в Мензелинске, он написал 26 стихотворений. Многие из них сразу были опубликованы в местной газете – пожелтевшие страницы районки сорок первого года с джалилевскими стихами теперь за стеклом музейной витрины.

В те прощальные 56 дней Муса общался со многими мензелинцами. Читал стихи в районном Доме культуры, организовывал литературно-музыкальные вечера, встречался с деревенскими жителями в колхозе «Кызыл кичу». В канун нового 1942 года провёл даже творческий вечер: целое отделение читал свои стихи со сцены Дома культуры, во втором выступал курсантский ансамбль песни и пляски.

Было, рассказывают, и ещё одно выступление Джалиля в Мензелинске, последнее. Случилось оно на торжественном собрании по случаю окончания курсов политруков. В выступлениях по такому случаю было много патетики и правильных, но очень официальных слов. А потом на сцену вышел Джалиль и прочитал своё стихотворение, которое подняло всем настроение.

Прощай, Мензелинск! Уезжаю. Пора!
Гостил я недолго. Умчусь не на сутки.
Прими эти строки мои, что вчера
Я, вдруг загрустив, написал ради шутки.

Пусть здравствуют улицы эти, дома
И серая, снежная даль горизонта!
И пусть лейтенанты, что прибыли с фронта,
Красивейших девушек сводят с ума!

Пусть здравствуют долго старушки твои,
Что с давней поры к веретенам прильнули!
И пусть они плачут в те дни, как бои
Солдат молодых призывают под пули!

Пусть здравствуют также мальчишки!
Они, Сражаясь на улицах, «ходят в атаку»
И «Гитлером» метко зовут в эти дни
От злобы охрипшую чью‐то собаку.

Завод пивоваренный здравствует пусть:
На площади встал он девицею модной.
Я должен признаться, что чувствую грусть:
Расстаться приходится с пеной холодной.

Шункар твой пусть здравствует лет ещё сто!
Актёрскою славой греметь не устал он.
Но чёрт бы побрал твой театр за то,
Что нынче спектаклей играет он мало.

Пусть здравствует каждый твой шумный базар!
Вкусней твоих семечек сыщешь едва ли.
Пусть здравствует баня, но только бы пар,
Но только бы воду почаще пускали!

Пусть здравствует клуб твой! Он был бы не плох,
Да белых медведей теплее берлога.
Собрать бы туда всех молоденьких снох,
Чтоб клуб они этот согрели немного.

Невесты пусть здравствуют! Жаль их до слёз.
Помады отсутствие их не смущает.
Но как разрешишь их важнейший вопрос,
Когда женихов в Мензелях не хватает?

О девушках надо подумать всерьёз,
Ведь каждый бухгалтер, что любит конкретность,
В расчёт не берёт «жениховский вопрос»
И с них вычитает налог за бездетность.

Прощайте, друзья!
И простите вы мне Шутливые строки.
Я еду сражаться.
Вернусь, коль останусь живым на войне.
Счастливо тебе, Мензелинск, оставаться.

Удивительно, но эти шутливые и одновременно печальные строки воссоздают картину Мензелинска военной поры точнее и объёмнее многих документов и воспоминаний, вместе взятых.

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО

1 января 1942 года Джалиль покинет Мензелинск. Меньше чем через две недели он отправит горожанам письмо, совсем не шутливое. Суровое и искреннее: «За короткое время пребывания в Мензелинске вы проявили ко мне глубокую заботу, внимание.

Я почувствовал в себе рост творческих сил и готовность встать на защиту страны. Мензелинск, его жители, оставили в моей душе глубокое уважение. Вы с честью проводили меня на поле боя. Оправдаю ваше внимание написанием хороших произведений как отважного воина на поле боя» И подпишет: 12 января 1942 года. Москва, ушёл на фронт. Муса Джалиль.

Р.S. Музей Мусы Джалиля в Мезелинске был открыт в 1970 году. Одним из инициаторов его создания стал Мухаммет Гарифуллин – тот самый, который встретил поэта в сорок первом на почте. Это был первый музей Джалиля
в стране – казанский открылся 13 лет спустя.