А про возраст соврал…

На старом неотретушированном фотоснимке вполоборота сидит солдат в гимнастёрке и фуражке. Внизу трогательная подпись «Коля». На обороте – надпись: «На память сестре Нате от брата Коли. 20 июля 1945 года. Люби, не забывай». Лицо у солдата совсем детское. Оно и понятно: на этом фото рядовому Николаю Цыганову 16 лет.

9 мая 1945 года он, шестнадцатилетний солдат Красной армии, встретил в Вене. Вспоминает: когда услышал о победе, схватил автомат и все патроны, что в нём были, выпустил в воздух. После его за это пожурили: негоже распылять боезапас, победа победой, а в городе всё ещё неспокойно и перестрелки ещё случаются. Но сильно наказывать не стали – всё‑таки Победа, радость-то какая!

СИРОТА КАЗАНСКАЯ

– В детдоме меня звали сиротой казанской… – вспоминает своё не слишком счастливое детство Николай Андреевич.

Мама его погибла в конце 1930-х, и остались они со старшей сестрой одни. Маленький Коля брал две обувные щётки, составлял на улице два ящика и предлагал всем желающим почистить сапоги – так пытался зарабатывать на хлеб. Кто‑то ему платил, кто‑то нет, иногда милиция гоняла… А потом ответственные органы подростка с улицы забрали и отправили в Свияжский детский дом. Сестра была постарше, так что осталась в Казани и устроилась на работу.

Когда началась война, Коле Цыганову было 12. Его (и других старших школьников из детдома) снова отправили в Казань – работать на Льнокомбинате. Потом перевели в столярную мастерскую (располагалась она недалеко от Кремля, там, где сегодня стоит тарелка Казанского цирка). Там он наловчился делать  мебель – стулья, табуретки, шифоньеры… Но мирная монотонная работа Колю не очень привлекала, хотелось ему, как многим советским мальчишкам, на фронт, защищать Родину.

ПОЕЗД НА ВОЙНУ

В марте 1944 года (было ему тогда 15) они с другом Толей решились бежать на фронт. Взяли кое‑какие нехитрые пожитки и спрятались в одном из товарных вагонов поезда, идущего в юго-западном направлении.

– Ехали мы долго, мыкались по разным поездам, – вспоминает Николай Андреевич. – Старались спрятаться понадёжней, чтобы никто нас не обнаружил. Так и добрались до станции Перекрёстки, где‑то под Одессой. Организовали шалашик, чтобы переночевать. Там нас и нашёл один майор, до сих пор помню фамилию – Белоусов. Стал спрашивать, кто, откуда… Мы сказали, что хотим воевать. Я соврал, что мне уже шестнадцать. И меня зачислили в полк. 254‑й зенитный артиллерийский полк, 4‑я зенитная дивизия, Третий Украинский фронт. Толя помладше меня был, но его тоже взяли, только в другой полк.

ОТ ОДЕССЫ ДО ВЕНЫ

Про то, как он воевал, Николай Андреевич вспоминать не очень любит. Да, служил в зенитной артиллерии, да, сбивали вражеские самолёты... Сколько таких сбил его расчёт – не считал. Сбили и сбили. Награду за это дали – медаль «За боевые заслуги». Иногда ещё в разведку ходил. Но потом получил контузию и оглох на одно ухо. После этого в разведку уже не брали, там хороший слух нужен.

– Говорят иногда, что солдаты воевали бесстрашно, – рассуждает Николай Андреевич. – Неправда, есть страх на войне. Когда сидишь в траншее, кругом стрельба, снаряды то перед тобой, то за тобой взрываются, – иногда до дрожи доходило… Но потом, конечно, привычка приходит. Здесь прилетело, там прилетело – уже не фиксируешься на каждом взрыве.

Где на машине, где пешком пересёк казанский подросток Коля несколько границ. Прошёл через Молдавию, Румынию, освобождал Будапешт, дошёл до Австрии. Вспоминает, как однажды ночью стоял в карауле возле какого-то готического кладбища на окраине Вены. Вот, говорит, когда страшно-то было, всё мерещилось, что из‑за памятников выглядывает кто-то… Того и гляди от испуга палец на курке автомата дрогнет. А стрелять нельзя, выстрел – это тревога для всего подразделения… Удержался мальчишка, не поддался ночному кошмару. Но картинка с тем кладбищем в памяти хорошо отпечаталась.

Послевоенная Вена. За рулём американского «Виллиса» – рядовой Николай Цыганов.

ШЕСТЬ ЛЕТ, ТРИ МЕСЯЦА И ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ

После Победы служба для рядового Цыганова не закончилась. Его даже было послали на офицерские курсы, да больное ухо помешало – не пропустили его медики. И он выучился на шофёра. Направили его в военную комендатуру, стал Николай личным шофёром председателя венского военного трибунала майора Кудина.

Австрия с 1945 по 1955 год была оккупирована союзническими войсками, Вена была поделена на четыре сектора: советский, американский, британский и французский. Порядок в городе поддерживали международные патрули – так называемые «четвёрки в джипе», экипажи, состоявшие из представителей каждой из союзнических сторон. Эти патрули Николай Андреевич хорошо помнит.

А сам он ездил на американском «Виллисе». Венские улицы исколесил изрядно. Вспоминает: здания там были очень красивые, получше, чем в Казани. Ну понятно, всё‑таки столица! И чисто было очень. Такого, чтобы кто на тротуар плюнул или окурок выбросил, ни разу не видел.

В Вене он шоферил до 1950 года. Когда его демобилизовали, начальник предлагал ему поехать хоть в Москву, хоть в Ленинград. Но Николай вернулся в Казань, где жила сестра. Любопытно, что вскоре после возвращения ему пришла… повестка в армию – его ровесников как раз начали призывать.

– Я в военкомат пришёл, говорю: я уж отвоевал шесть лет, три месяца и двадцать дней. У меня медали «За боевые заслуги» и «За победу над Германией», орден Отечественной войны, – смеётся Николай Андреевич.

Устроился он на моторостроительный завод (который позже был преобразован в Казанское моторостроительное производственное объединение, КМПО). Там и проработал до пенсии и даже чуть дольше – был слесарем, сверловщиком, специалистом по термической обработке металлов. К боевым наградам добавилось звание ветерана труда. А недавно Николаю Цыганову присвоили звание почётного жителя Казани.

96-летний ветеран, по словам его дочери Надежды, по сей день активно интересуется жизнью страны, политикой. Смотрит телевизор, читает новости. Переживает за сегодняшних ребят, которым снова пришлось воевать.

А вот про свою военную жизнь почти не рассказывает. Нехорошее, говорит, это дело – война, интересных историй там не бывает…

Евгения Чеснокова