Алексей Гуськов: мой секрет вечной жизни

Совсем не работать? Нет, конечно, – просто существовать «в своих завиральных идеях и проектах»... Одним из таких проектов стал фильм «Вечная жизнь Александра Христофорова», в котором Гуськов выступил в качестве исполнителя главной роли, продюсера и соавтора сценария. Что получилось в итоге? Об этом актёр рассказал в эксклюзивном интервью «Татарстану».
 – Первый показ вашего фильма прошел в Ялте, на фе­стивале «Евразийский мост». Как реагировала публика?
– Я могу сказать с абсолютно спокойной душой, что фильм, говоря современным языком, «зашел». Мы позиционируем фильм как легкий жанр. Но лег­кость жанра для меня заключа­ется не в «ржаке» как таковой, потому что ржут другие существа на Земле. А человек – он смеётся. Вот у нас смех на протяжении всего фильма, и с очень хорошим послевкусием: «Боже мой, так это же обо мне!». Искусство же ниче­му не учит, оно просто помогает жить. И когда мы презентовали трейлер фильма, то один из ком­ментариев был такой: «Какая картинка, какое хорошее изобра­жение! Наверное, лёгкий фильм, вероятно, он помогает нам от тягот жизни, пойду посмотреть!»
– Почему Вы решили сни­мать историю о неудачливом актёре?
– Идея фильма пришла семь лет назад, когда я прочитал в интернете опрос, в котором было всего два вопроса: что бы вы делали, если бы жили вечно, и что бы вы делали, если бы вам оставалось жить две недели. Ока­залось, что ответы «заработать денег», «облететь вокруг Зем­ли», «стать космонавтом» сто­яли где‑то после 10‑го места. А на первом месте и у женщин, и у мужчин была потребность любить и быть любимым. Мой ге­рой, конечно, смеётся над нес­мешными, в общем, вещами. Он задаёт себе вопрос: а что оста­нется после него? Мы хотели рас­сказать о вещах, которые близки и важны каждому – это отно­шения отцов и детей, мужчины и женщины, отношения с друзья­ми. Мы дали Христофорову про­фессию актёра, но фильм не об актёре – анимация в природе у человека. Человек в принципе тянется к искусству, он не может без этого. Вот девочка надевает мамины туфли и говорит, что она взрослая, – это и есть анимация. И когда взгляд нашего героя на жизнь меняется, она дарит ему удивительные подарки – в виде любви с первого взгляда, уважения сына, признания близ­ких и неблизких людей…

– А среди ваших друзей-од­нокурсников есть такие, как Христофоров? Те, что по­давали большие надежды, но увы, в силу разных обстоя­тельств оказались за бортом...
– Это практика любого актёр­ского курса театрального вуза – лет через двадцать в профессии остается лишь четверть, чело­век шесть-семь. И если на курсе два народных артиста – это гени­альный курс. Если один – очень приличный курс. Если на курсе заслуженные артисты – хороший курс. Это практика любого вуза, любой профессии. Часто мы тру­димся не по тому профилю, ко­торый когда‑то заканчивали. Кстати, у вашего покорного слуги театральный институт – второй, до него я учился в МВТУ имени Баумана. Спасибо маме, что она позволила мне проучиться во­семь лет вместо положенных пяти‑при том, что отец, он был военным летчиком, рано погиб, а еще у меня сестра…

– А вы с детства мечтали стать актёром?
– Я никогда не хотел быть актёром. Это скорее цепь слу­чайных явлений, хотя всякая случайность – это некая зако­номерность, которая происхо­дит с нами. Так сказать, хорошо срепетированная импровизация. Я раньше стеснялся того, что у меня не было никакой мечты сыграть какую‑то конкретную роль. Никогда! Кто‑то мечта­ет сыграть Гамлета или коро­ля Лира, кто‑то – Войницкого или Треплева. А у меня никогда не было такой мечты. Вот доне­сти, вернее, раскрыть тему, если она созвучна с моими размышле­ниями о времени, о ситуации, – это да. Если я вижу в сценарии такую тему – у меня внутри сра­зу все откликается, я творчески возбуждаюсь, сразу фантазирую, как это лучше сыграть...
– В этом году вам исполни­лось шестьдесят лет – серьёз­ный этап в жизни, когда при­нято «подбивать бабки». А что еще не сделано?
– Помните, у Пушкина: «Кто в двадцать лет был франт иль хват, А в тридцать выгод­но женат; Кто в пятьдесят ос­вободился От частных и других долгов...» Видите, как Александр Сергеевич вешечки расставил? Но тогда люди и взрослели по­раньше, и жили меньше. А строки «освободился от частных и дру­гих долгов» для меня трактуют­ся следующим образом: дети уже подросли, уже внуки поя­вились – «враги твоих врагов», как говорила моя бабушка.
– Почему враги?!
– Есть такая поговорка. Бабуш­ка так говорила, смеясь. Дети на­конец-то понимают те заботы и волнения, которые они доста­вили, разумеется, кроме радости, своим родителям. Часто же мы говорим: вот появятся свои дети, и ты поймёшь! А что касается итогов, – никогда я их не под­водил и не собираюсь. Я ценю жизнь и понимаю, что она конеч­на. Все мои рассуждения послед­них лет‑по поводу эфемерности слов, что мы придумываем себе и что придумывает человечество на протяжении жизни. Счастье, любовь... Это такие слова, за ко­торым – общий смысл, это очень общо. Что такое счастье? Если я буду вспоминать моменты сча­стья, как мы его понимаем, то я вспомню, и достаточно много, разные периоды жизни. Они свя­заны больше с человеком, кото­рый рядом с тобой, с удачной ра­ботой, с моментами, от которых дух захватывает. Человек живёт, потом уходит... Кто‑то из фара­онов, кажется, Рамзес Второй просил протащить себя после смерти через весь Египет, вот так, с раскрытыми руками, чтобы все видели: ничего не взял! И пирамиды построил, и рабов тьма-тьмущая, и богатства море, а на тот свет не унесёшь...
– То, что оставил в человече­ской памяти, – вот это и есть залог некой жизни и существо­вания в бесконечности. А бывает, такую память оставит после себя человек – лишь бы забыть его по­скорее! И все эти размышления также легли в мою картину «Веч­ная жизнь Александра Христофо­рова». Полтора года назад я со­брал всю семью и стал задавать вопросы. Дочь спросил, все ли у нее в порядке? У неё уже и се­мья есть, и дочка, и квартира. И сыновей спросил. Они удиви­лись: «Ты к чему клонишь-то?» Я говорю: «Можно, я больше не буду работать на унитаз?» – «Что ты имеешь в виду, отец?» Я говорю: «Просто я не хочу боль­ше сниматься там, где я не хочу! Что нам нужно это построить, то купить... Мне самому ничего не нужно, поймите, можно я для себя поживу как-то?» Они го­ворят: «Да что ты, папочка, не работай совсем!» – «Нет-нет, так не бывает, я этого не прошу, я просто просуществую в своих завиральных идеях и проектах»... Вот мой фильм – он сложился и получился, это такая редкость, когда ты можешь отвечать за то, что ты сделал и у тебя получи­лось. Я хотел подарить своим зрителям хорошее настроение.