«Cедьмое колено»
Вымышленная история о реальном крушении
24 июля 2024
В Казани состоялась презентация художественной книги «Седьмое колено» Алисы Котовой (творческий псевдоним главного редактора журнала «Татарстан» Татьяны Вафиной).
ВСЕ СОБЫТИЯ ВЫМЫШЛЕНЫ, КРОМЕ ГЛАВНОГО
– Все события вымышлены, кроме главного, – предупреждает автор. – Мистический детектив «Седьмое колено» – это истории и судьбы людей, которые уходят от нас внезапно. Отправная точка повествования – трагедия на теплоходе «Булгария».
Судьба распоряжается нашими жизнями по только одной ей известному сценарию. Почему так происходит? Почему одни погибли, а другие спаслись? Почему одни попали на теплоход без билетов, а другие отменили поездку?
Автор в художественной форме делает попытку разобраться, вспоминая о том, что в ответе за наши любые поступки может быть весь род до седьмого колена. Ответы «Седьмого колена» местами кажутся мистическими, местами – детективными, местами – очень простыми.
СНАЧАЛА БЫЛА ПЕСНЯ
Народный певец Татарстана Салават Фатхетдинов после той трагедии написал песню «Олы бурыч» («Великий долг»), где просит Всевышнего, чтобы за все свои поступки он отвечал сам. В переводе на русский язык она звучит так:
Как, каким образом,
Не спотыкаясь, не ошибаясь,
Преодолеть это испытание судьбы,
Отвечая самому
За свои ошибки,
Не оставляя их детям…
О своём желании написать такую песню он в 2011 году рассказал Татьяне Вафиной…
– В июле 2011 года мы делали специальный спортивный номер журнала, – вспоминает она. – И у меня лично была задача сделать интервью с Салаватом про автогонки, он ведь известный автогонщик. Назначили дату интервью, и буквально накануне случилась эта трагедия на «Булгарии». Все об этом только и говорили, все переживали. И, естественно, мы с Салаватом тоже. И вот что тогда сказал Салават – цитата попала в журнал:
«Одну из своих песен я посвятил трагедии «Булгарии». Мы ведь знаем из Корана, из Библии, что отвечаем за грехи наших предков до седьмого колена. Вот так и поётся в песне. Я там прошу Всевышнего, чтобы за все грехи, которые я сам натворил, я сам и ответил. Песня очень печальная, но не всегда же радоваться, особенно когда такое творится. Просто я не знаю, как ещё достучаться до своего народа».
– Салават сдержал слово, он спел эту песню на своём августовском концерте в 2011 году, он поёт её теперь каждый год, – говорит Татьяна. – А у меня тогда зародилась эта мысль про «Седьмое колено»: семь частей – семь историй родОв до седьмого колена. И все они наложены на временной промежуток: от погружения до спасения.
Книга написалась достаточно быстро. Быстро сверсталась и даже напечатали несколько экземпляров самиздатом. И всё это время она лежала, что называется, в столе, все издательства боялись её издавать. Зачем ворошить... Раны ещё свежи у людей... Это не та тема, про которую надо писать, вот про «Титаник» только через сто лет начали писать, и т.д. Даже слова «все события вымышлены, кроме главного» не помогали.
И я забросила идею её напечатать. Но отслеживала, какие материалы выходили в СМИ к каждой годовщине трагедии. На сайте одной газеты начали было публиковать «Книгу памяти» из реальных историй людей. Таких историй я насчитала девять... Мало кто хотел делиться подробностями своего состояния. И, читая эти реальные истории, я понимала, что в моей вымышленной книге я совпала с ними в одном: в каких‐то знаках, предсказаниях, предупреждениях, снах, которые каждый человек, попавший на «Булгарию», оказывается, получал.
Мистика какая‐то! Поэтому и в книге мистика. Вымышленная мною мистика, которая не отпускала меня на протяжении всего написания книги. Она не про то, как это было на конкретной «Булгарии», – об этом слева идут сухие информационные сводки. Она про то, почему такое случается: авария в Чернобыле, пожары, цунами – трагедии, собирающие в одном месте совершенно разных людей...
Мысли мои и Салавата на этот счёт совпадают.
Сквозь всё произведение красной нитью проходит история семьи, которая спаслась после крушения «Булгарии».
– Я так и не смог прочитать эту книгу. Слишком болезненная тема для меня, – признаётся Айдар Салимгараев, руководитель Республиканского агентства «Татмедиа». – Но я уверен, что о таких событиях надо писать, осмысливать их, не забывать. Я благодарен автору, что дошла до конца. Были сомнения, проводить ли эту презентацию вообще, как отреагируют люди. Но вы пришли, и дай Бог этой книге хорошей жизни, душевного облегчения всем тем, кто пережил эту трагедию, а нам всем – переосмысления тех событий.
СПАСШИЕСЯ
Реальная история про одно чудесное спасение
Литература – это не только развлекательное чтение. Книги о катастрофах заставляют нас переоценить собственную жизнь, задуматься о ценности времени, отпущенного нам, о смысле жизни. «Седьмое
колено» – книга не про смерть, она про жизнь и про наши поступки, за которые мы несём ответственность.
Но лучше про это и про продолжающуюся жизнь расскажут те, кто был на «Булгарии». И кто чудесным образом спасся.
Два двоюродных брата – Ленар Саттаров и Ильшат Миннехаеров – с жёнами Лилией и Гульназ и с дочкой Миннехаеровых – Диной, которой на момент крушения был 1 год и 2 месяца, рассказывают свою чудесную историю спасения.
– Мы решили вместе отправиться в это небольшое путешествие на теплоходе, – вспоминает Лилия. – Но в день отплытия у моего двухлетнего сына поднялась температура, и мы оставили его дома у моей мамы. Когда мы возвращались из Болгара, сидели все вместе в каюте, играли в карты, Дина спала. Позвонила мама, говорит, что сын мой всё плачет и плачет, не может успокоиться, хотя температуры уже нет, и всё кричит: «Мама-папа, мама-папа»... И тут вдруг вокруг всё потемнело, ветер поднялся, дождь... Я сказала маме, что перезвоню, и тут началось... Отключилось электричество, в открытое окно хлынула вода... Я выбежала в коридор – все бегут куда-то в спасательных жилетах... Я успела вытащить из шкафа пенопластовый жилет, и корабль накренился. Волной меня вынесло в коридор, где непонятно что происходило – руки-ноги-крики, вода стремительно прибывала, я помню,
что я её уже глотала и думала, когда же я уже отключусь... Потом меня потоком воды занесло в противоположную каюту, которая оказалась наверху тонущего теплохода, там ещё была воздушная подушка, и я смогла дышать. Какой-то мужчина чуть ли не головой выбил окно, вытолкал меня, и я вынырнула на поверхность... Тут же из-под воды показался мой муж, я вцепилась в него...
Мы пытались держаться за какую-то дверь, но она уходила под воду... Ленар постоянно нырял, искал остальных, я всё боялась его потерять, плавала за ним... Потом вынырнул Ильшат с ребёнком, потом мы увидели Гульназ. В общем, мы все спаслись, слава Богу! Это я рассказываю так долго сейчас – весь процесс продлился не более трёх минут. Потом начали всплывать надувные бочки и лодка надувная. Мы все в неё забрались – чёрные, все в мазуте, который разлился по воде плёнкой. Мужчины откуда-то взяли ракету, запустили её, а я всё боялась, что сейчас она упадёт в воду и мазут загорится... И мы, если не утонули, сгорим.
Где-то через час нас забрала «Арабелла», там нам всем оказали помощь.
Семьи Саттаровых и Миннехаеровых каждый год приезжают к месту поминовения тех, кто не вернулся с «Булгарии». Дине уже 14 лет. А сыну Саттаровых, которого от этой поездки уберегла судьба в виде температуры, – 15.
– Журналисты – всегда потенциальные писатели, – говорит Шамиль Садыков, генеральный директор АО «Татмедиа». – Они пишут книги и часто о том, чему явились свидетелями во время своей журналистской работы.
Эта трагедия задела не только татарстанцев, но и жителей других регионов России, всего мира. Эта тема не будет забыта, всегда будет так или иначе вспоминаться-освещаться. Будут выходить книги, фильмы...
Автор пытается переосмыслить, анализировать эту тему. Это нелёгкий труд. Думаю, он читателям понравится. «Татмедиа» в свою очередь будет помогать реализовывать подобные проекты, помогать продавать книги, написанные журналистами.
СПАСАТЕЛЬ
Мистическая история про «до» и «после»
– После того события по-другому смотришь на мир, он делится на «до» и «после», – говорит капитан Роман Лизалин, генеральный директор АО «Флот РТ». (В июле 2011 года Лизалин был капитаном теплохода «Арабелла», организовавшего спасение пассажиров «Булгарии»).
Не могу вспомнить никаких знаков свыше – в тот день ничего такого меня не посещало, – вспоминает Роман Евгеньевич. – Но, прокручивая сейчас перед собой историю своей жизни, я могу сказать, что ровно за десять лет до этого происшествия, в 2001 году, день в день практически, в моей жизни произошла трагедия.
Я работал тогда мотористом на пассажирском теплоходе «Константин Циолковский». Это было в Санкт-Петербурге. На судне произошёл взрыв, я получил ожог 36 процентов тела. День в день. Что это? Мистика? Или магия цифр? Не знаю...
«Булгария» – это, конечно, огромный отпечаток в моей жизни, и не только в моей – в жизни коллег, в жизни близких. И главная моя задача – чтобы больше таких трагедий не происходило. Совсем и никогда. Тогда будет и солнышко ярче светить, и лужи после дождя будут только в радость, и мы будем жить долго и счастливо.
Я обязательно прочитаю эту книгу и поделюсь с вами своими впечатлениями. Огромное спасибо вам, что сохраняете память об этой трагедии. Мы не должны это забывать, мы должны всегда помнить этих людей, чтобы такое больше не повторялось.
ЧИТАТЕЛИ
Разные истории про ответственность за жизнь
Не люблю, когда рукописи лежат «в столе». Если книга написана, её нужно подружить с читателем, – считает Оксана Бирюкова, редактор экспертных книг, книжный продюсер, директор по развитию издательского
дома «МеДДоК». – Для меня как журналиста со студенческих лет и человека, причастного к процессу книгорождения, недавно запустившего в Казани творческое сообщество авторов, выход книги «Седьмое колено» – значимый исторический момент.
Особенно знаменательно, что автор – из нашего, журналистского сообщества. Когда я узнала, что книга написана, свёрстана и ждёт своего часа «в столе» уже 10 лет (!), всеми силами старалась подвигнуть автора выпустить её творение в мир. Издатели меня поймут: любая книга как живое существо, и раз уж авторское вдохновение материализовалось, это не просто так.
Счастлива, что и я, и наш издательский дом смогли внести свою скромную безвозмездную лепту в то, чтобы книга нашла своих читателей.
Мне посчастливилось прочитать книгу «Седьмое колено» до презентации. Несмотря на отсылку к трагическому событию, в ней нет надрыва, ужаса, жути, есть светлое и лёгкое художественное повествование. Есть судьбы героев, философское осмысление жизнеустройства, много пересечений разных временных пластов. Есть понятная структура, живые диалоги, описания. Она про то, как устроена жизнь.
Кто‐то может сказать: зачем даже отдалённо, иносказательно касаться трагической темы, пусть даже персонажи и вымышленные?
Крупнейшие российские издательства говорят о том, что такие книги заставляют переоценить собственную жизнь, задуматься о её ценности. Это тренировка для духа и характера: человек примеряет ситуацию
на себя, как бы он вёл себя на месте героев. Это поиск решения проблем, возникающих в обществе и в коммуникации между людьми. Именно по такому принципу созданы книги «Чернобыльская молитва» Светланы Алексиевич, «Затонувшие в Арктике» Никиты Кузнецова и другие.
«Седьмое колено» прежде всего о жизни. Такие книги дают ощущение внутреннего очищения. А честность, душевная чистота и искренность – главная валюта нашего времени.
То, что книга 10 лет ждала своего читателя, говорит о том, что только сейчас люди стали готовы услышать эту информацию, – считает Гузель Маринина, врач-психофизиолог, психолог с 24-летним стажем, арт-терапевт, экс-психолог ПСС МЧС РТ. – В связи с последними событиями в мире (пандемия, войны) именно сегодня многие начали думать о смысле жизни, о жизни и смерти, о добре и зле. Происходит переоценка собственных жизненных приоритетов. Как я живу? Есть ли смысл моего существования? А если завтра я умру, какой след оставлю после себя? Может, кто‐то и скажет: «Зачем ворошить прошлое?»
Отвечу: «Надо, просто необходимо писать, говорить и даже кричать об этом!»
Есть люди, которые ходят с вопросами о смысле своей жизни. Они, получив через книгу ответы, смогут уже сейчас пойти путём изменения себя.
Есть люди, которые вовсе не задумываются о жизни и смерти. Возможно, таким людям эта книга даст возможность остановиться и подумать. А семя (ты не один в этом мире и в ответе за своих потомков. От твоей жизни зависят судьбы твоих близких) будет посажено в их сердцах. Кто знает, возможно, именно это семя даст плод в определённой ситуации их жизни. Вместо зла они выберут добро, вместо конфликта – примирение, вместо обиды – прощение, вместо насилия – сострадание и милосердие... Таким образом, станет в нашем мире чище, светлее и спокойнее в нынешнее очень неспокойное время.
«Все события вымышлены, кроме главного», – предупреждает читателей Алиса Котова в своей книге «Седьмое колено». Но тем не менее более десяти лет книга пролежала «в столе» – издательства боялись её издавать: слишком близка трагедия, слишком свежи воспоминания...
И вот в июле 2024‐го книга всё‐таки появилась на свет.
«Несмотря на отсыл к трагическому событию, в ней нет надрыва, ужаса, жути, есть светлое и лёгкое художественное повествование, – говорит Оксана Бирюкова, редактор экспертных книг, книжный продюсер. – Есть судьбы героев, философское осмысление жизнеустройства, много пересечений разных временных пластов. Есть понятная структура, живые диалоги, описания. Она про то, как устроена жизнь...»
Сегодня мы публикуем две главы из этой книги. Они про чудесное спасение и мистическое исцеление.
Алиса Котова
СЕДЬМОЕ КОЛЕНО
(Печатается в сокращении)
ЧАСТЬ 7. СПАСЕНИЕ
ГЛАВА 1. САНЯ
Саша Алексеев не плавал уже целую жизнь. Ту жизнь, которую прожил в доме-интернате для престарелых и инвалидов. А ту, прошлую жизнь, что была до этого невесёлого заведения, он и не помнил почти. Вернее, не хотел вспоминать нисколько, потому что считал, что предаваться каким бы то ни было воспоминаниям – дело старческое. А он как самый молодой обитатель дома старости не хотел здесь состариться. Поэтому, когда какой-то добрый человек-меценат предложил затворникам из интерната четыре путёвки на теплоход, он вызвался поехать первым. Санитары затащили коляску с Саней в автобус, следом помогли подняться каким-то бабушке с дедушкой – он не различал этих местных старичков, угрюмо доживающих свой век под одной с ним крышей. И самое лучшее путешествие в этой жизни началось. Саня смотрел в окно то на поля, пробегающие мимо, то на облака, догоняющие автобус, и был счастлив просто тому, что выбрался наконец из этого унылого старческого местечка. Он ведь и не престарелый вовсе – 1969 года рождения. Он здесь лишь потому, что вдруг ни с того ни с сего стал инвалидом.
Солнце светило так ярко, лишь изредка скрываясь за облаками, что Саша, вопреки своим установкам не предаваться воспоминаниям, перенёсся в собственное детство – оно вдруг неожиданно всплыло в памяти, весёлое и солнечное, как и сам город Евпатория – там он родился. Игры, купание в море, брызги – самые кончики пальцев вдруг ощутили, какими на ощупь были ракушки рапаны, которые они с пацанами отколупывали от свай, ныряя до посинения под пирс.
Потом жаркий климат в его жизни резко сменился холодным – он переехал с матерью в Татарию, в городок под названием Буинск. Там впервые узнал он настоящую зиму и её морозные, но тоже очень весёлые развлечения – коньки, санки, горки, снежки... Кончики пальцев вдруг почувствовали холодный липкий снег, из которого он с какой-то девочкой, имени и не вспомнить, лепит снеговика – одного, второго, третьего... Снеговики получаются всё меньше, всё кривее... Последний уж и не снеговик вовсе, а так, какая-то невнятная кривобокая кучка – пальцы замёрзли, не гнутся.
Потом он учился в ветеринарном техникуме. И работал ветврачом в разных деревнях, названия которых напрочь запамятовал, а вот людей: Петра Иваныча, председателя, Азата, комбайнера, и красивую девушку Гузель, которая поила его парным молоком за то, что он вылечил её корову Ночку, – помнил. Хотя вроде все они были из разных деревень, но кому до этого сейчас есть дело. И Азат вроде как был не комбайнером, а служили вместе – в Ханты-Мансийском округе...
Саня вдруг поймал себя на том, что не просто вспоминает, а рассказывает свою всплывающую пластами историю жизни какой-то женщине – та сидит рядом, на соседнем сиденье, и с интересом слушает. Медсестра, наверное, которая сопровождает путешественников на теплоход.
– Я в армии был механиком самого крутого самолёта-истребителя – американцам до него далеко! – хвастливо доложил он женщине, и та восхищённо кивнула: мол, надо же.
И Саня принялся воодушевлённо рассказывать дальше: про города, про поездки, про Москву и про Красную площадь – оказывается, он много где побывал, а вот зачем, для чего там был – не помнит.
Свою авиационную карьеру Саша продолжал в Ульяновске – работал на авиационном заводе. Там и женился, там и появилась на свет его дочка. Как же её зовут? Саня почесал неровную голову, но так и не вспомнил, хотел было переключиться на другую тему.
– Ирина её зовут, – подсказала женщина. И Саня закивал:
– Точно, Ирина. Наверное, Ирина.
Они так и живут в Ульяновске после развода, – продолжил он, не глядя на собеседницу. – Дочке сейчас 20 лет. Она даже письмо мне один раз написала: «Папа, мне плохо без тебя. Мама меня ругает, говорит, что я, кого увижу за окном, во всех папу вижу, кричу: «Папа! Папа!» Это письмо лежит у меня в тумбочке, в доме престарелых. Могу показать, когда вернёмся.
Женщина согласно кивает. Она хочет посмотреть на письмо. Из левого её глаза выкатывается прозрачная слеза. А может, и из правого глаза тоже выкатывается – Саня не видит, мешает курносый нос женщины. Ему становится отчего-то неловко, он опять чешет неровности на своей голове и, как бы извиняясь за такой покорёженный вид собственного черепа, объясняет женщине:
– Я ведь как сюда попал, к старикашкам этим. Шёл по городу, кто-то ударил меня по голове: кто, чем, за что – не знаю. Очнулся в больнице через несколько месяцев с проломленным черепом. Видите вмятину...
Женщина сочувственно кивает. Она видит вмятину и жалеет бедного Саньку. Саньке приятно её сочувствие. Оно будто обволакивает бедовую его голову, и что-то там, в груди, начинает биться быстрее.
– Потом мама забрала меня из больницы домой, в Буинск, там ещё полгода пролежал в больнице. Это уж мне рассказали, сам не помнил. Вся левая сторона отказала: нога не ходит, рука не двигается. Сюда меня привезла мама – на лечение. Вылечат – заберёт домой. Ты не думай, заберёт, – уверяет Саня женщину. И та кивает, верит.
«Это хорошо, что верит», – думает Саня.
И сам начинает верить в свою мечту с новой силой. Он так скучает по матери, так каждый день ждёт её, звонит постоянно... И сейчас вытаскивает старенький неработающий телефон, тыкает на кнопки, прижимает к уху...
– Мама пока приехать не может, – объясняет он женщине молчание телефона, – у неё на руках отчим – тоже инвалид. – Эту причину он придумал когда-то сам, чтобы успокаивать себя, когда совсем невмоготу среди чужих, без мамы. – Хотя могла бы и отчима сюда отправить, а меня взять домой, – вдруг ревниво выкрикивает он и, посмотрев на слушательницу, устыдившись, смущённо замолкает. – Скоро они с ним переедут в Подмосковье, там жить будут... – будто очнувшись, продолжает он, и грусть заволакивает его глаза. Те, кто умеет читать эту грусть, понимают, что из такой-то дали мама точно к нему никогда не приедет...
...Едва попав на корабль, Саня нетерпеливо просит сопровождающую его женщину отцепиться от коляски и сразу же устремляется к борту – заворожённо смотрит на воду. Волны и чайки, как в Евпатории... Корабль сильно кренится, и вода приближается. Саша испугался: неужели его коляска такая тяжёлая? Он быстро выкручивает колёса в обратную сторону, отъезжая назад. Но корабль не выпрямляется, так и покачивается на волнах, слегка завалившись на бок.
– Значит, не из-за меня, – радуется Саня и снова устремляется к своему борту.
В Болгаре народ выходит для осмотра достопримечательностей.
– Я не пойду, – упирается Саня. – Я здесь останусь, на воду буду смотреть.
Женщина не настаивает. Вытаскивает из сумки капитанскую фуражку – такие продают на всех причалах по 300 рублей за штуку, надевает её на холмистую Санькину голову, чтобы солнце не напекло, и садится в кресло неподалёку – наблюдать и не мешать.
Она помнит тот день, когда Саню привезли в дом престарелых. Он не желал там оставаться, бился в истерике, плакал, как маленький, и колотил здоровой рукой по кровати. Тем временем его мать – большая тучная дама в соломенной шляпе с кружевными по- лями – промокала платочком искусственные слёзы в кабинете Гульнары Мунировны – властной и грозной директрисы заведения, гнева которой боялись все обитатели этого дома: и контингент, и персонал. После того как дама покинула помещение, Гульнара Мунировна вызвала к себе Марину. Закурила. Велела ухаживать за молодым инвалидом, быть с ним поласковее... А потом вдруг рубанула семиэтажным матом:
– Вот почему я, думаете, Мариночка, такой мегерой стала? Потому что смотреть на этих, прости господи, людей, сдающих к нам сюда ненужных стариков, не хватает никаких моих женских сил. Ладно стариков, а детей?!
Гульнара Мунировна закурила ещё одну сигарету. И хотя вновь поступивший Саня был дитём только лишь по сравнению с основным составом заведения, Марина её прекрасно поняла. Никогда бы она не смогла поступить со своим детёнышем так, как эта дама в шляпе. Никогда бы от него не избавилась. Нигде бы его не оставила. Она и не оставляла. Он сам оставил её.
Поправляя засыпавшему от дозы снотворного и всё ещё всхлипывавшему Сане одеяло, Марина в который уже раз за тот первый Санин день вспомнила своего Серёжку. То самое время, когда узнала про это. Врач осторожно сказала тогда им с мужем, что их мальчик при рождении получил травму, несовместимую с нормальной жизнью.
– Он умрёт? – испуганно спросила тогда Марина, и сердце её остановилось.
– Нет-нет, физически он абсолютно здоров, – успокоила врач.
– Спасибо тебе, Господи! – сердце Марины заработало вновь, она схватила ребёнка и встала, собираясь уходить. – Раз малыш здоров, меня больше ничего не интересует.
Но врач не дала уйти и стала терпеливо объяснять, подбирая, как казалось ей, самые нужные в данной ситуации слова:
– Ваш сын может прожить долго и болеть не будет, но что касается умственного развития, то он останется на уровне четырёх-пятилетнего ребёнка. На всю жизнь. И порой такая тяжкая ноша оказывается непосильной для родителей…
Переведя взгляд на мужа, который ей казался, возможно, более вменяемым в тот момент, врач продолжила:
– Есть специальное заведение, там уход, лечение и всё такое...
Но Марина не стала больше слушать:
– Ноша? Разве можно называть тяжкой ношей такого замечательного, милого и доброго малыша? Боже мой, да Серёженька с первой минуты стал радостью всей моей жизни. В целом мире нет больше ребёнка с такой чистой душой, как у него.
И потом, много месяцев и лет спустя, когда у Марины портилось настроение, стоило ей взглянуть на сына – и всё как рукой снимало. Даже в тот день, а он наступил очень скоро, когда муж сбежал от своей любимой жены и от маленького сына-инвалида. Просто собрал чемодан и, пряча глаза, не прощаясь, сбежал, сказав, что на неделю уезжает в командировку. Но она сразу поняла подтекст и не стала удерживать. С ней остался её милый ангел Серёжа, и он никогда не был ей в тягость. Он был очень добрым мальчиком, он просто не знал, что на свете существует зло. Марина считала, что Бог сделал его таким, чтобы уберечь от страданий. Серёжа всех любил, и все любили его. Он был настоящим ангелом и умер в день своего семнадцатилетия – тихо, во сне, с улыбкой на лице. Его жизнь на этой земле просто закончилась, и с той поры Марина мечтала о том же – попасть на небеса и встретиться с сыном. Но её упорно не забирали, поэтому она пошла в дом престарелых, который находился на соседней улице. Сюда они с Серёжей часто приходили погулять – побеседовать со стариками, которые его очень любили. Сейчас уж нет тех стариков, они друг за дружкой отправились вслед за её ангелом, на небеса.
И вот, кажется, в ответ на все просьбы забрать её поскорее в их славную компанию ей прислали Саню – такого же голубоглазого и по-детски наивного, как её сын.
Её мысли прервал шум – народ возвращался из древнего Болгара на «Булгарию». Все разговаривали, смеялись, делились впечатлениями. С Саней были милы, иногда что-то спрашивали у него, он отвечал, улыбаясь. Марина была довольна. Хотя Саня был с ней почти одного возраста, она относилась к нему как к ребёнку, и материнские чувства доставляли ей успокоение, которого не знала она со времени ухода её сына.
Когда на Саню вдруг хлынула вода и на па- лубе началась паника, Марина бросилась к нему и первым делом отстегнула ремень, которым Саня был привязан к креслу. Дальше всё произошло очень быстро: они падали в воду, коляска летела за ними, грозя стукнуть Саню по голове. Вода смягчила удар, и вот они уже плывут вдвоём, стараясь вынырнуть из толщи воды к небу. Саня плывёт красиво, мастерски – так, как в детстве плавал в Евпатории. Она с радостью успела отметить в этом водовороте, что он одинаково хорошо работает обеими руками и обеими ногами. Коляска, быстро погрузившаяся на дно, ему была совсем не нужна. Когда они вынырнули наконец, шумно заглатывая воздух, казалось, что изменились не только они – изменился мир вокруг. И хотя из солнечного он превратился в пасмурный, с дождём и тучами, Саня был доволен. Он ощущал себя сильным, молодым и всемогущим. Пресная вода Волги держала его, как когда‐то держала солёная вода Чёрного моря. С ним плыла женщина, которая всегда была рядом и была ему очень приятна. Как тогда в Ульяновске какой‐то удар по голове лишил его жизни, так сейчас какой‐то всплеск в голове вернул его к жизни.
На борт подоспевшей к месту происшествия «Арабеллы» он уже вскарабкался самостоятельно. И втянул за собой Марину. И просто отключал слух, когда потом тот счастливый для него день называли трагедией. День, который вернул ему настоящую человеческую жизнь, не может быть трагедией.
ГЛАВА 2. ОГАРЁВЫ
– Нелогичная комбинация получилась, Ваше Всемогущество, – сказала Тень, не получившая этих двоих обитателей дома старости. – Казалось бы, и у того жизнь никчёмная, и у этой никого не осталось. Сами просились к нам прямым текстом неоднократно. А мы им – нате, поживите ещё, помучайтесь, дорогие вы наши инвалиды и несчастные матери...
– Они нашли друг друга, что ж тут нелогичного? – ответил за Всевышнего Непокорный Ангел, а тот лишь кивнул, соглашаясь. – Он выздоровел, она нашла родственную душу, оба будут жить долго и счастливо...
– А главное, до седьмого колена обоим очень далеко, – добавил Всевышний. – Не наши они пока. Не в этот раз. Как и многие, попали на этот рейс совершенно случайно. Бабушку с дедушкой, надеюсь, тоже спасли.
– Спасли, спасли, – закивала Тень и взглядом включила экран. Титры известили их о местонахождении видеокамеры: «Дом‐интернат для престарелых и инвалидов».
Саня с Мариной, собрав свои вещи, прощаются со здешними обитателями. Напоследок заходят к Огарёвым, с которыми вместе пережили крушение на теплоходе «Булгария». Александр Александрович при параде: в орденах и медалях, он бодр и весел. Может, потому, что по сравнению с Великой Отечественной войной, которую он прошёл танкистом, ничего страшнее уже быть не может, даже какая‐то там старость, даже какое‐то там крушение теплохода... А может, потому, что с ним вот уже 62 года живёт любимая супруга Мария Егоровна.
– Я девка была бойкая, – рассказывает Марине Мария Егоровна, – а он ко мне ходит и ходит. А мне все говорят: «Вон идёт твой колобок чёрненький!»
– Вы её не слушайте! – командирским тоном прерывает жену Александр Александрович. – Она вам наговорит не по делу!
– Он всегда над ней так командует, – улыбаясь, добавляет директриса дома престарелых. – А сам то мороженое ей в магазине купит, то сувенирчик какой...
– Всю пенсию на подарки тратит, – подтверждает жена. – А куда её копить, говорит, всё равно помрём. Как метеор – всё сам, всё сам... А если ругаюсь на него, говорит: «Ты меня не любишь!» А кака тут любовь, когда 90 лет уже мне доходит?!
Александр Александрович, устав командовать женой, которая всё равно командам не подчиняется, от разговора тихонечко отстраняется и украдкой досматривает по телевизору любимый сериал про Штирлица.
Саня и Марина понимающе прощаются – им пора.
– Вы не забывайте нас, детки. Заходите, – утирает слёзы Мария Егоровна. – Своих‐то деток у нас нет. Вот вы как детки нам стали – вместе ведь чего пережили‐то, страсти Господни какие... – тараторит она.
– Да чего там переживать, не война, прорвёмся, – смеётся Александр Александрович. – Будем ждать всегда. Заходите.
Марина и Саня обещают заходить и, расцеловавшись со всеми, покидают дом престарелых.
– Конец фильма, – щёлкает пальцами Тень, и экран послушно гаснет.
– Это хороший конец, – задумчиво говорит Всевышний. – Хоть и не по сценарию. Таких дедушек и бабушек надо беречь. Они должны жить мирской жизнью счастливо и умереть в один день.
Добавить комментарий