Здравствуйте, родные эмигранты!
Когда ностальгия берёт за горло… Как татарские песни стали «связным» между Киевом и Казанью
21 сентября 2020
В их паспорте, в графе «Место рождения», написано: «Татарстан». У тех, кто постарше, – «Татарская АССР». У тех, кто подальше, – «Россия». Эмигрировавшим в другие страны или уехавшим в другие города в честь Дня республики выпала возможность признаться в любви своей родине – в прозе, в стихах, в песнях. А нам, проживающим в Татарстане, – пропитаться этой любовью и хранить то, что имеем. Ведь вон оно как без него – без Отечества – худо бывает в минуты ностальгии.
МАКСИМ ЛУКАШОВ
Лишь всё слаще Отечества дым…
Место рождения: г. Набережные Челны, ТАССР
Американец Максим Лукашов – продюсер. Успешно сотрудничает с Голливудом, вхож в дома всемирно известных кинозвёзд, бегло изъясняется на английском, свободно читает на нём художественную прозу, но иногда хочет «бросить всё, купить билет и прямо завтра улететь» в Набережные Челны…
– Я, как в той песне Вилли Токарева, «считаюсь жителем Нью-Йорка... Здесь повсюду лампочки горят…». И так давно живу в Америке, что у меня здесь уже родились не только дети, но и внук. Да, тут нашей семье хорошо живётся, мы не бедствуем, а дети так вообще чувствуют себя своими в этом городе и в этой стране. Я как на родном тараторю на английском – сам себе удивляюсь. Русский язык не забыл, даже помню некоторые татарские слова, перевожу их с ходу, если приезжаю в Набережные Челны и вижу их, например, на магазинных вывесках. Но иногда ностальгия берёт меня прямо за горло. И сжимает до боли, до спазмов в сердце… Такое вот анатомическое строение у моей ностальгии. Перед глазами встают картины из детства, из юности. Иногда не самые приятные картины – драки гопнические, ругачки какие‑то с продавщицами-хамками в магазинах… Но чаще наш двор, качели, школа, Кама – как на велосипедах туда гоняли, как купались, девчонки симпатичные из класса, песни под гитару у костра, скамейка-«сковородка» возле универа в Казани, первый поцелуй в подворотне на Баумана… Перед этими славными воспоминаниями меркнут огни Нью‑Йорка со всеми его лампочками, небоскрёбами и благами цивилизации. Подсел на русский шансон, слушаю старые песни про эмигрантов: «Лишь всё слаще Отечества дым…». Да, здесь моя жизнь, а там – моя душа. Как хотелось бы, чтобы они сосуществовали вместе и между ними не было таких огромных расстояний, границ и прочего. Хочу ли я вернуться туда? Иногда хочу прямо до такого состояния – бросить всё, купить билет и прямо завтра улететь. Выйти в аэропорту Бегишево и вдохнуть полной грудью родной воздух. Но, понятное дело, как всякого взрослого здравомыслящего человека меня останавливает куча разных НО. Начинаю перечислять, загибать пальцы, уговаривать себя. Тут я пустил корни – дом, дети, работа. Всё это добро с собой не возьмёшь, а если и возьмёшь, где гарантия, что вместо одной моей ностальгии мы не получим четыре – уже по Нью‑Йорку – членов моей семьи? Поэтому глушу в себе это чувство, натягиваю на лицо широкую американскую улыбку и продолжаю жить как жил.
Иногда мы устраиваем встречи с нашими русскими друзьями. Они не татарстанцы – они из Оренбурга, но здесь такие мелочи неважны. Мы ужинаем вместе, смотрим наши (или их) старые чёрно‑белые фотографии и хохочем, вспоминая какие‑то смешные истории из прошлой жизни. Они уже не вернутся – они остались даже не на родине, а в детстве, которое, как известно, вернуть невозможно. Зато можно их любить, что мы и делаем. Любим наше детство, нашу юность, нашу родину любовью очень нежной, бережной, не позволяем её обижать даже словом.
Я не терплю, когда ругают Россию, – при мне подобного никто себе не позволяет. И детей мы воспитываем так же – в уважении к нашей стране, к её законам и традициям. Кто это говорил, в школе ещё изучали? По-моему, Тарас Шевченко: «В ком нет любви к стране родной, те сердцем нищие калеки».
Фото из архива журнала «Татарстан»
ДИЛЯРА ШКУРКО
Татарские песни стали для меня «связным» между мной и родиной
Место рождения: г. Лениногорск, Татарстан
Киевлянка Диляра Шкурко, сценарист, редактор сериального департамента медиагруппы «СтарЛайтМедиа», родом из Лениногорска. Она сотрудничает с нашим журналом, пишет об успехах татарского ансамбля на Украине, о праздниках, которые проводят украинские татары… И в её текстах всегда просматривается она, ностальгия по родному Лениногорску.
– Это случилось почти 30 лет назад: я вышла из поезда Москва – Киев, ещё не подозревая о том, что отныне этот город станет для меня второй родиной… Ведь всё ещё являясь частью моей большой родины – СССР, Украина не воспринималась мной как чужбина! Стихи Шевченко, которые мы учили на факультативе по литературе, знаменитая песня «Червона рута» в исполнении всенародно любимой Софии Ротару, Киевский государственный университет, аббревиатура которого была точно такой же, как у вуза в Казани, куда я собиралась поступать, – всё это вызывало чувство родства с далёким и таким близким Киевом.
Поначалу тоска была невыносимой… Как часто я просыпалась, думая, что всё ещё в Казани, на улице Гвардейской. И что сейчас зазвенит 12‑й трамвай, увозя меня в университет. А по радио запоёт Зухра Сахабиева песню про кудрявые ивы. (Пока жила в Казани, не больно-то жаловала татарскую эстраду. Как пожалела об этом, приехав в Киев!) Да, всё вокруг было красивым, интересным, «заграничным», но… не таким. Пицца, например. Да разве ж это пицца?! То ли дело знаменитые сырно-куриные пирожки в любимой пиццерии на «Чёрном озере»! А Волга? Разве может сравниться с её бескрайней гладью Днепр – тоже необъятный и великолепный, но чужой?.. Однажды, увидев берёзку – столь редкую среди здешних каштанов и лип, я чуть не расплакалась! Потому что моментально перед глазами встала точно такая же берёзка – во дворе моего родного дома в Лениногорске. Несколько лет я проходила мимо неё по дороге в школу. Она росла вместе со мной то в осеннем золотом убранстве, то в младенческом клею апрельских почек, то засыпанная снегом… «Кто сейчас проходит мимо тебя, туган каеным?» – думала я, прижавшись к шелковистой коре щекой… Кстати, в один из приездов домой я не нашла красавицу берёзку – на её месте теперь стоит панельный дом. Играют дети, сидят на скамейках бабушки-пенсионерки, греются на солнце кошки… Хорошо. Время прошло…
Шло время и у меня в Киеве. Я нашла интересную работу, родила дочку, мы с мужем обустраивали семейное гнёздышко – ностальгия потихоньку притуплялась, но базовым эмоциональным фоном оставалась всегда. Переломным стал момент, когда выяснилось, что здесь же, в Киеве, живёт моя землячка, с которой мы учились в одной школе! В разных классах, правда, но какое это имело значение?! Наши мамы в Лениногорске обменялись контактами, и в один прекрасный день Гузель позвонила мне и пригласила на выступление ансамбля «Талир», в составе которого она пела. Я весь концерт сидела умываясь слезами… Такими чистыми, нежными и родными казались мне голоса девочек в голубых платьицах с белыми фартучками. Не пройдёт и года, как я сама надену такое же платье и выйду на сцену вместе со своими новыми подругами! Нашей любимой песней была и остаётся «Казан кичләре»1. Вряд ли кто из слушателей догадывался, сколько тоски, светлой грусти и надежды вкладывали мы в слова «Кил әле, Иделнең җиләс җиле, юлларга чәчәкләр сип әле. Ак булып, саф булып истә калсын, Казанның кадерле кичләре…»2.
Татарские песни стали для меня и источником чистой радости, и утешением, и своеобразным «связным» между мной и родиной. (Как калфак3 и читекләр4, которые я нередко ношу в Киеве вне сцены как маркер принадлежности к своей нации.) Вот, например, наш ансамбль с огромным энтузиазмом принял участие в международном вокальном флешмобе, посвящённом 100‑летию Татарской республики, – мы вместе с певцами из 20 стран спели песню «Мин яратам сине, Татарстан!». Мин яратам. Сагынам. Туган ягыма кайту өметен йөрәгемдә саклыйм…
1- «Казанские вечера».
2 «Ты приди, прохладный ветер Идели, окропи все дороги цветами.
Пусть останутся белыми, чистыми в памяти, эти бесценные вечера в моей Казани. ..»
3 Национальный женский головной убор.
4 Ичиги - национальная обувь. 5 «Я люблю тебя, Татарстан!» Я люблю. Скучаю. Храню в сердце надежду вернуться на родину...
Фото из архива Диляры Шкурко
ГУЗЕЛЬ ПЕРОВИЧ
Скучаю по кыстыбый и культурному разнообразию
Место рождения: г. Казань, Татарстан
Гузель Перович 10 лет назад уехала в Белград, на родину мужа, с тремя сыновьями. Все трое родились в Казани.
Уже десять лет я живу в Белграде, но всё никак не привыкну к местной еде. Хлеб пыталась печь, но дело в том, что мука ржаная продаётся, а вот солода не найдёшь… Поэтому покупаю в специализированной пекарне ржаной хлеб за 3 евро: там есть буханки, похожие на наш круглый подовый, сельский, но бородинского нет…
Мой средний сын Стефан за кыстыбый готов сделать всё. Это разменная монета, даже игры и планшет оставляет – помогает готовить, желает только их есть каждый день. Я и сама люблю кыстыбый, мама в детстве пекла мне за пятёрки, говорит, что я только поэтому старалась и училась. Видимо, это наследственное. Кыстыбый, в общем, у нас семейное культовое блюдо.
В его приготовлении есть воспитательный момент – кыстыбый сложно делать одной: надо успевать и раскатывать лепёшки, и печь их, и переворачивать. Поэтому это всегда мама плюс ребёнок: Стефан переворачивает, печёт – я раскатываю.
Ещё мы любим элеш, перемячи, эчпочмаки и манты. Мантоварку я здесь купила у одной казашки, она привезла её из Казахстана с собой.
Здесь вообще нет выпечки такой, как в Татарстане: тесто для всей выпечки тут слоёное, но не на масле, а на маргарине, и я не могу его есть.
В общем, готовлю и ностальгирую по родному городу, по родным улицам, местам детства и молодости. Скучаю ещё по культурному разнообразию. Здесь страна православная, мусульмане живут компактно – это пара городов, удалённых от Белграда. В остальных городах большинство православные. Нет такого смешения народов, народностей и религий, как у нас в Татарстане. Нет вот этого сочетания Европы и Азии, восточного и западного, что придаёт уникальность, – такого, как в Татарстане, я нигде не встречала. Конечно, есть Сараево, где живут и католики, и мусульмане, и православные и сочетаются три культуры. Но и сам город условно поделён на три части. А в Казани-то всё вперемешку, никто не делает акцент на происхождении.
Вот по этой разнородности, как ни странно, я очень скучаю.
Скучаю по праздникам! Это отдельная тема. Сабантуй и Новый год – самые главные. Атмосфера Нового года здесь совсем не та. Сербы его особо и не отмечают. У них Рождество главнее. Нет снега, нет ёлок больших, нет Снегурочки… Один Дед Мороз приходит в одежде Санта-Клауса, домой тоже никто не приглашает праздновать Новый год – нет такой традиции.
По Сабантую скучаю. Здесь мы даже хотели провести его, но вирус помешал. Вся русскоязычная диаспора поддержала идею провести Сабантуй в Сербии. Дружим здесь с татарами. У меня две подруги-татарки, одна из Альметьевска, вторая из Москвы.
Восьмое марта здесь рабочий день, приносят по одной скромной розочке учителям, жёнам... А у нас какие букеты дарили! Прямо неудобно за сербских мужчин.
Девятое мая, само собой, никто тут тоже не отмечает. Мы сами организовываем с помощью посольства и «Бессмертный полк», и праздник вместе отмечаем. Стараемся держаться вместе, дружба здесь крепнет.
Фото из архива Гузели Перович
ОЛЕГ ЯХОНТОВ
Здесь, у Казанки, я у памяти в плену…
Место рождения: г. Казань
Петербуржец Олег Яхонтов – собственный корреспондент ВГТРК и радиостанции «Вести ФМ» в Санкт-Петербурге, старший преподаватель факультета журналистики Санкт-Петербургского государственного университета, в самые тихие и душевные минуты своей жизни вспоминает Казань – город своего детства. Его «Ностальгическая» не раз облетела просторы интернета, собирая лайки, просмотры, улыбки и слёзы. Автор и исполнитель самой ностальгической песни про Казань – в прямом эфире.
– Моя Казань – это, конечно же, не только географическая точка на карте, не только город с тысячелетней историей и мой первый, выученный в детском садике на Большой Красной, домашний адрес. Это гораздо глубже. На уровне ассоциаций, ощущений и даже запахов…
Конец мая. У нас в 39‑й отменили какой‑то урок, и я пошёл на набережную Казанки, где на нагретых солнцем бетонных плитах часами «медитировали» рыбаки. Там всегда хорошо думалось и мечталось. А мечтать было о чём, ведь впереди лето и поступление в университет! Другой берег у меня почему-то всегда ассоциировался с будущим. Вечером в издательстве вновь соберётся школа молодого журналиста. Я немного побаивался обсуждения моей очередной заметки, которую перед друзьями гордо именовал «статьёй», но чувство сопричастности к чему‑то большому и серьёзному придавало уверенности, что всё будет хорошо. А как могло быть ещё, когда тебе 17? О том, что именно там, в отделе писем газеты «Комсомолец Татарии», начнётся моя профессиональная жизнь, я, разумеется, знать не мог. Я переводил взгляд на красно-белый шар Молодёжного центра и вспоминал, что послезавтра большой концерт. Выступят рокеры из Свердловска – «Наутилус» и «Чай» (именно так написали на их первой казанской афише). С реки дул тёплый ветер, и я улыбался, жмурясь от удовольствия.
Потом деревянными улочками, пропахшими черёмухой и пребывающими в вечной сиесте, я возвращался в школу. Сколько раз спустя годы я благодарил её и за друзей, с которыми до сих пор с удовольствием встречаюсь, и за учителей, которые научили главному – думать. Мы жили без гаджетов и интернета, да что там интернет – даже домашние телефоны были у нас через одного. Зато мы играли в удивительном школьном театре, который подарил мне первые роли и первые аплодисменты. Сколько раз потом в Европе, Азии и Африке, отвечая на вопрос о моём классическом английском произношении, я с гордостью говорил, что учился в школе № 39 города Казани. «Это русская провинция?» – уточняли иностранные собеседники. «Конечно нет! Хотя провинция – понятие не географическое, а ментальное», – парировал я.
Об университете вообще можно вспоминать бесконечно. Удивительно, но оттуда не хотелось уходить! Мы проводили в 17-этажном «небоскрёбе» целые дни, и не только на лекциях. Разговаривали, размышляли, придумывали, конечно же влюблялись… Потом пили кофе в пиццерии у Ленинского садика и шли на «сковородку». Она в тёплое время года была центром всей студенческой жизни. Её невозможно было миновать, не встретив знакомого или подругу.
Неизменное место встреч, где всегда было настолько людно, что присесть иногда было сложно. А напротив, в первой физической аудитории, всегда проходили репетиции университетской капеллы, где я заканчивал свой день музыкой Баха и Чайковского, Гайдна и Свиридова.
Для меня Казань – это панельная пятиэтажка у парка Молодожёнов, где мы играли в чертополохе дорожек и тропинок, это узоры улиц и переулков Ново-Татарской слободы, это бассейн парка «Чёрное озеро», по которому мы весной сплавлялись на плотах, это лыжня на Лебяжьем озере, забитый дачниками омик до Голубого залива, заросший зеленью Булак, аттракционы в парке Горького, вечно опаздывающий 7‑й трамвай, поздняя электричка до Займища, зелёный огонёк свободного такси на Декабристов, тополиный пух во дворе, уютная скамейка у подъезда… Всё это моя Казань.
Спустя 30 лет ранней осенью, приехав на очередную встречу одноклассников, я поднимался мимо «Чёрного озера» к Ленина (Кремлёвской) – и вдруг в какой‑то момент почувствовал до боли знакомый запах. Он был необыкновенно тонок и почти неуловим, но это был он, запах моего детства и юности. До сих пор не понимаю, из чего он был соткан, но я остановился и стал осторожно дышать, боясь, что он сейчас исчезнет, разлетевшись на молекулы. Видимо, я выглядел немного странно, и вышедший из маленького бара официант вежливо поинтересовался: «С вами всё хорошо?» Я оглянулся и ответил: «Мне не хорошо – мне кажется, что несколько секунд я был просто счастлив!»
НОСТАЛЬГИЧЕСКАЯ
Городу моего детства, Казани, посвящается…
Я так хочу подняться выше облаков –
Намного выше календарей и чисел,
Кружить над зеленью разросшихся садов,
Над рыбаками, что познали жизни смыслы.
Здесь, у Казанки, я у памяти в плену –
Седьмой трамвай я у вокзала жду покорно.
Воспоминаний измеряя глубину,
Иду по Красной, Федосеевской до Горной.
Здесь поселил я своё лето навсегда
На покосившихся скамейках у парадных,
Где в палисадниках царила резеда,
Кусты черёмухи дарили нам прохладу.
Мой полугород – деревянный полудрём…
Скрипит седло на стареньком «Орлёнке».
Я в «Миру – мир!» опять несусь за молоком
По Козьей, по Калуге и Суконке…
Июньский дождь умыл с утра твоё лицо
Без макияжа новеньких кварталов…
Звенит трамваями опять твоё Кольцо,
И в парке Горького работают фонтаны.
На «Чёрном озере» от лампочек светло,
И дома Кекина причудливы узоры.
Тарелка цирка – самый первый НЛО,
Так полюбивший волжские просторы.
И, как Колумб, я вдруг открыл архипелаг,
Затерянный во времени далёком.
В заснувших заводях у берегов Булак
В который раз вернул меня к истокам.
Ничто не вечно – таков земной закон,
И от него мне никуда не деться!
Вот порт речной, уходит омик на Кордон,
Вдаль унося мое смеющееся детство…
Фото: Евгений Канаев
Фото из архива Олега Яхонтова
Фрагмент иллюстрации Анжелы Джерих
МАКСИМ ЛУКАШОВ
Лишь всё слаще Отечества дым…
Место рождения: г. Набережные Челны, ТАССР
Американец Максим Лукашов – продюсер. Успешно сотрудничает с Голливудом, вхож в дома всемирно известных кинозвёзд, бегло изъясняется на английском, свободно читает на нём художественную прозу, но иногда хочет «бросить всё, купить билет и прямо завтра улететь» в Набережные Челны…
– Я, как в той песне Вилли Токарева, «считаюсь жителем Нью-Йорка... Здесь повсюду лампочки горят…». И так давно живу в Америке, что у меня здесь уже родились не только дети, но и внук. Да, тут нашей семье хорошо живётся, мы не бедствуем, а дети так вообще чувствуют себя своими в этом городе и в этой стране. Я как на родном тараторю на английском – сам себе удивляюсь. Русский язык не забыл, даже помню некоторые татарские слова, перевожу их с ходу, если приезжаю в Набережные Челны и вижу их, например, на магазинных вывесках. Но иногда ностальгия берёт меня прямо за горло. И сжимает до боли, до спазмов в сердце… Такое вот анатомическое строение у моей ностальгии. Перед глазами встают картины из детства, из юности. Иногда не самые приятные картины – драки гопнические, ругачки какие‑то с продавщицами-хамками в магазинах… Но чаще наш двор, качели, школа, Кама – как на велосипедах туда гоняли, как купались, девчонки симпатичные из класса, песни под гитару у костра, скамейка-«сковородка» возле универа в Казани, первый поцелуй в подворотне на Баумана… Перед этими славными воспоминаниями меркнут огни Нью‑Йорка со всеми его лампочками, небоскрёбами и благами цивилизации. Подсел на русский шансон, слушаю старые песни про эмигрантов: «Лишь всё слаще Отечества дым…». Да, здесь моя жизнь, а там – моя душа. Как хотелось бы, чтобы они сосуществовали вместе и между ними не было таких огромных расстояний, границ и прочего. Хочу ли я вернуться туда? Иногда хочу прямо до такого состояния – бросить всё, купить билет и прямо завтра улететь. Выйти в аэропорту Бегишево и вдохнуть полной грудью родной воздух. Но, понятное дело, как всякого взрослого здравомыслящего человека меня останавливает куча разных НО. Начинаю перечислять, загибать пальцы, уговаривать себя. Тут я пустил корни – дом, дети, работа. Всё это добро с собой не возьмёшь, а если и возьмёшь, где гарантия, что вместо одной моей ностальгии мы не получим четыре – уже по Нью‑Йорку – членов моей семьи? Поэтому глушу в себе это чувство, натягиваю на лицо широкую американскую улыбку и продолжаю жить как жил.
Иногда мы устраиваем встречи с нашими русскими друзьями. Они не татарстанцы – они из Оренбурга, но здесь такие мелочи неважны. Мы ужинаем вместе, смотрим наши (или их) старые чёрно‑белые фотографии и хохочем, вспоминая какие‑то смешные истории из прошлой жизни. Они уже не вернутся – они остались даже не на родине, а в детстве, которое, как известно, вернуть невозможно. Зато можно их любить, что мы и делаем. Любим наше детство, нашу юность, нашу родину любовью очень нежной, бережной, не позволяем её обижать даже словом.
Я не терплю, когда ругают Россию, – при мне подобного никто себе не позволяет. И детей мы воспитываем так же – в уважении к нашей стране, к её законам и традициям. Кто это говорил, в школе ещё изучали? По-моему, Тарас Шевченко: «В ком нет любви к стране родной, те сердцем нищие калеки».
Фото из архива журнала «Татарстан»
ДИЛЯРА ШКУРКО
Татарские песни стали для меня «связным» между мной и родиной
Место рождения: г. Лениногорск, Татарстан
Киевлянка Диляра Шкурко, сценарист, редактор сериального департамента медиагруппы «СтарЛайтМедиа», родом из Лениногорска. Она сотрудничает с нашим журналом, пишет об успехах татарского ансамбля на Украине, о праздниках, которые проводят украинские татары… И в её текстах всегда просматривается она, ностальгия по родному Лениногорску.
– Это случилось почти 30 лет назад: я вышла из поезда Москва – Киев, ещё не подозревая о том, что отныне этот город станет для меня второй родиной… Ведь всё ещё являясь частью моей большой родины – СССР, Украина не воспринималась мной как чужбина! Стихи Шевченко, которые мы учили на факультативе по литературе, знаменитая песня «Червона рута» в исполнении всенародно любимой Софии Ротару, Киевский государственный университет, аббревиатура которого была точно такой же, как у вуза в Казани, куда я собиралась поступать, – всё это вызывало чувство родства с далёким и таким близким Киевом.
Поначалу тоска была невыносимой… Как часто я просыпалась, думая, что всё ещё в Казани, на улице Гвардейской. И что сейчас зазвенит 12‑й трамвай, увозя меня в университет. А по радио запоёт Зухра Сахабиева песню про кудрявые ивы. (Пока жила в Казани, не больно-то жаловала татарскую эстраду. Как пожалела об этом, приехав в Киев!) Да, всё вокруг было красивым, интересным, «заграничным», но… не таким. Пицца, например. Да разве ж это пицца?! То ли дело знаменитые сырно-куриные пирожки в любимой пиццерии на «Чёрном озере»! А Волга? Разве может сравниться с её бескрайней гладью Днепр – тоже необъятный и великолепный, но чужой?.. Однажды, увидев берёзку – столь редкую среди здешних каштанов и лип, я чуть не расплакалась! Потому что моментально перед глазами встала точно такая же берёзка – во дворе моего родного дома в Лениногорске. Несколько лет я проходила мимо неё по дороге в школу. Она росла вместе со мной то в осеннем золотом убранстве, то в младенческом клею апрельских почек, то засыпанная снегом… «Кто сейчас проходит мимо тебя, туган каеным?» – думала я, прижавшись к шелковистой коре щекой… Кстати, в один из приездов домой я не нашла красавицу берёзку – на её месте теперь стоит панельный дом. Играют дети, сидят на скамейках бабушки-пенсионерки, греются на солнце кошки… Хорошо. Время прошло…
Шло время и у меня в Киеве. Я нашла интересную работу, родила дочку, мы с мужем обустраивали семейное гнёздышко – ностальгия потихоньку притуплялась, но базовым эмоциональным фоном оставалась всегда. Переломным стал момент, когда выяснилось, что здесь же, в Киеве, живёт моя землячка, с которой мы учились в одной школе! В разных классах, правда, но какое это имело значение?! Наши мамы в Лениногорске обменялись контактами, и в один прекрасный день Гузель позвонила мне и пригласила на выступление ансамбля «Талир», в составе которого она пела. Я весь концерт сидела умываясь слезами… Такими чистыми, нежными и родными казались мне голоса девочек в голубых платьицах с белыми фартучками. Не пройдёт и года, как я сама надену такое же платье и выйду на сцену вместе со своими новыми подругами! Нашей любимой песней была и остаётся «Казан кичләре»1. Вряд ли кто из слушателей догадывался, сколько тоски, светлой грусти и надежды вкладывали мы в слова «Кил әле, Иделнең җиләс җиле, юлларга чәчәкләр сип әле. Ак булып, саф булып истә калсын, Казанның кадерле кичләре…»2.
Татарские песни стали для меня и источником чистой радости, и утешением, и своеобразным «связным» между мной и родиной. (Как калфак3 и читекләр4, которые я нередко ношу в Киеве вне сцены как маркер принадлежности к своей нации.) Вот, например, наш ансамбль с огромным энтузиазмом принял участие в международном вокальном флешмобе, посвящённом 100‑летию Татарской республики, – мы вместе с певцами из 20 стран спели песню «Мин яратам сине, Татарстан!». Мин яратам. Сагынам. Туган ягыма кайту өметен йөрәгемдә саклыйм…
1- «Казанские вечера».
2 «Ты приди, прохладный ветер Идели, окропи все дороги цветами.
Пусть останутся белыми, чистыми в памяти, эти бесценные вечера в моей Казани. ..»
3 Национальный женский головной убор.
4 Ичиги - национальная обувь. 5 «Я люблю тебя, Татарстан!» Я люблю. Скучаю. Храню в сердце надежду вернуться на родину...
Фото из архива Диляры Шкурко
ГУЗЕЛЬ ПЕРОВИЧ
Скучаю по кыстыбый и культурному разнообразию
Место рождения: г. Казань, Татарстан
Гузель Перович 10 лет назад уехала в Белград, на родину мужа, с тремя сыновьями. Все трое родились в Казани.
Уже десять лет я живу в Белграде, но всё никак не привыкну к местной еде. Хлеб пыталась печь, но дело в том, что мука ржаная продаётся, а вот солода не найдёшь… Поэтому покупаю в специализированной пекарне ржаной хлеб за 3 евро: там есть буханки, похожие на наш круглый подовый, сельский, но бородинского нет…
Мой средний сын Стефан за кыстыбый готов сделать всё. Это разменная монета, даже игры и планшет оставляет – помогает готовить, желает только их есть каждый день. Я и сама люблю кыстыбый, мама в детстве пекла мне за пятёрки, говорит, что я только поэтому старалась и училась. Видимо, это наследственное. Кыстыбый, в общем, у нас семейное культовое блюдо.
В его приготовлении есть воспитательный момент – кыстыбый сложно делать одной: надо успевать и раскатывать лепёшки, и печь их, и переворачивать. Поэтому это всегда мама плюс ребёнок: Стефан переворачивает, печёт – я раскатываю.
Ещё мы любим элеш, перемячи, эчпочмаки и манты. Мантоварку я здесь купила у одной казашки, она привезла её из Казахстана с собой.
Здесь вообще нет выпечки такой, как в Татарстане: тесто для всей выпечки тут слоёное, но не на масле, а на маргарине, и я не могу его есть.
В общем, готовлю и ностальгирую по родному городу, по родным улицам, местам детства и молодости. Скучаю ещё по культурному разнообразию. Здесь страна православная, мусульмане живут компактно – это пара городов, удалённых от Белграда. В остальных городах большинство православные. Нет такого смешения народов, народностей и религий, как у нас в Татарстане. Нет вот этого сочетания Европы и Азии, восточного и западного, что придаёт уникальность, – такого, как в Татарстане, я нигде не встречала. Конечно, есть Сараево, где живут и католики, и мусульмане, и православные и сочетаются три культуры. Но и сам город условно поделён на три части. А в Казани-то всё вперемешку, никто не делает акцент на происхождении.
Вот по этой разнородности, как ни странно, я очень скучаю.
Скучаю по праздникам! Это отдельная тема. Сабантуй и Новый год – самые главные. Атмосфера Нового года здесь совсем не та. Сербы его особо и не отмечают. У них Рождество главнее. Нет снега, нет ёлок больших, нет Снегурочки… Один Дед Мороз приходит в одежде Санта-Клауса, домой тоже никто не приглашает праздновать Новый год – нет такой традиции.
По Сабантую скучаю. Здесь мы даже хотели провести его, но вирус помешал. Вся русскоязычная диаспора поддержала идею провести Сабантуй в Сербии. Дружим здесь с татарами. У меня две подруги-татарки, одна из Альметьевска, вторая из Москвы.
Восьмое марта здесь рабочий день, приносят по одной скромной розочке учителям, жёнам... А у нас какие букеты дарили! Прямо неудобно за сербских мужчин.
Девятое мая, само собой, никто тут тоже не отмечает. Мы сами организовываем с помощью посольства и «Бессмертный полк», и праздник вместе отмечаем. Стараемся держаться вместе, дружба здесь крепнет.
Фото из архива Гузели Перович
ОЛЕГ ЯХОНТОВ
Здесь, у Казанки, я у памяти в плену…
Место рождения: г. Казань
Петербуржец Олег Яхонтов – собственный корреспондент ВГТРК и радиостанции «Вести ФМ» в Санкт-Петербурге, старший преподаватель факультета журналистики Санкт-Петербургского государственного университета, в самые тихие и душевные минуты своей жизни вспоминает Казань – город своего детства. Его «Ностальгическая» не раз облетела просторы интернета, собирая лайки, просмотры, улыбки и слёзы. Автор и исполнитель самой ностальгической песни про Казань – в прямом эфире.
– Моя Казань – это, конечно же, не только географическая точка на карте, не только город с тысячелетней историей и мой первый, выученный в детском садике на Большой Красной, домашний адрес. Это гораздо глубже. На уровне ассоциаций, ощущений и даже запахов…
Конец мая. У нас в 39‑й отменили какой‑то урок, и я пошёл на набережную Казанки, где на нагретых солнцем бетонных плитах часами «медитировали» рыбаки. Там всегда хорошо думалось и мечталось. А мечтать было о чём, ведь впереди лето и поступление в университет! Другой берег у меня почему-то всегда ассоциировался с будущим. Вечером в издательстве вновь соберётся школа молодого журналиста. Я немного побаивался обсуждения моей очередной заметки, которую перед друзьями гордо именовал «статьёй», но чувство сопричастности к чему‑то большому и серьёзному придавало уверенности, что всё будет хорошо. А как могло быть ещё, когда тебе 17? О том, что именно там, в отделе писем газеты «Комсомолец Татарии», начнётся моя профессиональная жизнь, я, разумеется, знать не мог. Я переводил взгляд на красно-белый шар Молодёжного центра и вспоминал, что послезавтра большой концерт. Выступят рокеры из Свердловска – «Наутилус» и «Чай» (именно так написали на их первой казанской афише). С реки дул тёплый ветер, и я улыбался, жмурясь от удовольствия.
Потом деревянными улочками, пропахшими черёмухой и пребывающими в вечной сиесте, я возвращался в школу. Сколько раз спустя годы я благодарил её и за друзей, с которыми до сих пор с удовольствием встречаюсь, и за учителей, которые научили главному – думать. Мы жили без гаджетов и интернета, да что там интернет – даже домашние телефоны были у нас через одного. Зато мы играли в удивительном школьном театре, который подарил мне первые роли и первые аплодисменты. Сколько раз потом в Европе, Азии и Африке, отвечая на вопрос о моём классическом английском произношении, я с гордостью говорил, что учился в школе № 39 города Казани. «Это русская провинция?» – уточняли иностранные собеседники. «Конечно нет! Хотя провинция – понятие не географическое, а ментальное», – парировал я.
Об университете вообще можно вспоминать бесконечно. Удивительно, но оттуда не хотелось уходить! Мы проводили в 17-этажном «небоскрёбе» целые дни, и не только на лекциях. Разговаривали, размышляли, придумывали, конечно же влюблялись… Потом пили кофе в пиццерии у Ленинского садика и шли на «сковородку». Она в тёплое время года была центром всей студенческой жизни. Её невозможно было миновать, не встретив знакомого или подругу.
Неизменное место встреч, где всегда было настолько людно, что присесть иногда было сложно. А напротив, в первой физической аудитории, всегда проходили репетиции университетской капеллы, где я заканчивал свой день музыкой Баха и Чайковского, Гайдна и Свиридова.
Для меня Казань – это панельная пятиэтажка у парка Молодожёнов, где мы играли в чертополохе дорожек и тропинок, это узоры улиц и переулков Ново-Татарской слободы, это бассейн парка «Чёрное озеро», по которому мы весной сплавлялись на плотах, это лыжня на Лебяжьем озере, забитый дачниками омик до Голубого залива, заросший зеленью Булак, аттракционы в парке Горького, вечно опаздывающий 7‑й трамвай, поздняя электричка до Займища, зелёный огонёк свободного такси на Декабристов, тополиный пух во дворе, уютная скамейка у подъезда… Всё это моя Казань.
Спустя 30 лет ранней осенью, приехав на очередную встречу одноклассников, я поднимался мимо «Чёрного озера» к Ленина (Кремлёвской) – и вдруг в какой‑то момент почувствовал до боли знакомый запах. Он был необыкновенно тонок и почти неуловим, но это был он, запах моего детства и юности. До сих пор не понимаю, из чего он был соткан, но я остановился и стал осторожно дышать, боясь, что он сейчас исчезнет, разлетевшись на молекулы. Видимо, я выглядел немного странно, и вышедший из маленького бара официант вежливо поинтересовался: «С вами всё хорошо?» Я оглянулся и ответил: «Мне не хорошо – мне кажется, что несколько секунд я был просто счастлив!»
НОСТАЛЬГИЧЕСКАЯ
Городу моего детства, Казани, посвящается…
Я так хочу подняться выше облаков –
Намного выше календарей и чисел,
Кружить над зеленью разросшихся садов,
Над рыбаками, что познали жизни смыслы.
Здесь, у Казанки, я у памяти в плену –
Седьмой трамвай я у вокзала жду покорно.
Воспоминаний измеряя глубину,
Иду по Красной, Федосеевской до Горной.
Здесь поселил я своё лето навсегда
На покосившихся скамейках у парадных,
Где в палисадниках царила резеда,
Кусты черёмухи дарили нам прохладу.
Мой полугород – деревянный полудрём…
Скрипит седло на стареньком «Орлёнке».
Я в «Миру – мир!» опять несусь за молоком
По Козьей, по Калуге и Суконке…
Июньский дождь умыл с утра твоё лицо
Без макияжа новеньких кварталов…
Звенит трамваями опять твоё Кольцо,
И в парке Горького работают фонтаны.
На «Чёрном озере» от лампочек светло,
И дома Кекина причудливы узоры.
Тарелка цирка – самый первый НЛО,
Так полюбивший волжские просторы.
И, как Колумб, я вдруг открыл архипелаг,
Затерянный во времени далёком.
В заснувших заводях у берегов Булак
В который раз вернул меня к истокам.
Ничто не вечно – таков земной закон,
И от него мне никуда не деться!
Вот порт речной, уходит омик на Кордон,
Вдаль унося мое смеющееся детство…
Фото: Евгений Канаев
Фото из архива Олега Яхонтова
Фрагмент иллюстрации Анжелы Джерих
Добавить комментарий