Татарстан

Общественно-политическое издание

Здесь побывал «Татарстан»
Как один татарин заменил сто тысяч бойцов

Как один татарин заменил сто тысяч бойцов

Седьмая война солдата Гареева

07 февраля 2020

«В 1941 году под Москвой, когда мы стояли на краю гибели, сапёр на дорожном столбе написал: «До Берлина – 2000 км». А шагающий из последних сил по глубокому снегу пехотинец добавил: «…Ничего, дойдем!» (только вместо «ничего» было более крепкое слово)». Этот эпизод из фронтового прошлого он вспоминал чаще других. При этом всегда добавлял: «Такие солдаты и народ, их породивший, всё одолеют, они непобедимы!» Участник шести войн солдат Махмут Гареев теорию Победы постигал на практике.
На шестую свою войну, в Афганистан, генерал-полковник Махмут Гареев прибыл в феврале 1989‑го – за неде­лю до вывода оттуда советских войск. Должность – руководитель оператив­ной группы наших военных при пре­зиденте Наджибулле. Расстрельная, в общем‑то, должность – западные военные аналитики всё просчитали: после вывода из Афганистана наше­го стотысячного контингента власть Наджибуллы падёт за две‑три неде­ли. О расчётах советских аналитиков история умалчивает. Зато известно: парочка боевых генералов, едва забрез­жила перспектива отправиться в Кабул, тут же слегла в госпиталь. От греха подальше. Гареев в свои 65 жаловаться на здоровье не стал: приказы не об­суждаются.
Министр обороны СССР Дмитрий Язов, принимая командированного в Афганистан офицера, тактично по­интересовался:
– Ну как, не страшно туда ехать?
– Мне уже поздно бояться. Из нашей роты, что выпустили в Ташкентском военном училище в 1941 году, верну­лись 26 человек, 26 из 119. Мне судьба после войны и так уже подарила боль­ше сорока лет, грех обижаться…
%d0%bc-%d0%b3%d0%b0%d1%80
СТРАШНО, ЕСЛИ ТЫ БЕСПОМОЩЕН…
На той, первой войне самым страш­ным для него были бомбёжки. В этом он признаётся военному корреспон­денту, нагрянувшему в их батальон в 1942-м. Было это где‑то возле Ме­дыни, на Западном фронте. Батальон только вывели с передовой, они рыли окопы на опушке леса. Корреспондент попался дотошный, всё пытался выяс­нить, что каждый испытывает в мину­ты опасности. Комбат Гареев, рассказав ему о своих страхах, пояснил: когда идёшь в атаку, тут или ты заколешь противника, или он тебя. Когда в во­ронку от разрыва артиллерийского снаряда забьёшься, то знаешь, что по теории вероятности второй снаряд туда не упадёт. Но когда сверху бомбят, а ты ничего не можешь сделать, – чув­ствуешь свою беспомощность…
О том, что, впервые попав под бом­бёжку в ноябре 1941-го, он неожиданно для себя вдруг начал молиться, коман­дир Гареев, конечно, корреспонденту не сообщил. Как всякий комсомолец, считал религию пережитком прошлого. Но годы спустя, вспоминая этот эпизод, всё объяснил: «Война – страшная вещь, и человек, оставшись один на один со своей судьбой, ищет защиты. Вера в то, что есть некая сила, которая в са­мый отчаянный момент будет на твоей стороне, поможет тебе, присутствует у любого человека, какого бы вероисповедания он ни придерживался».
Фамилия того корреспондента была Симонов. Их военные дороги пере­секутся ещё не раз, они подружатся. Много лет спустя, в 1974-м, писа­тель Константин Симонов обратится к фронтовому товарищу за помощью: не допускают в военные архивы. На­чальник Военно-научного управления Генштаба Махмут Гареев распорядит­ся, чтобы запрет сняли, – для этого ему придётся получить добро от се­кретаря ЦК КПСС, главного идеолога партии Михаила Суслова.
В ДВЕ ШЕРЕНГИ СТАНОВИСЬ!
«Как же вы осмелились прибыть к нам в такое время, когда уже нет советских войск? Как мы будем держаться?» – та­ким вопросом встретил своего главного военного советника в Кабуле президент Наджибулла, он же Верховный главно­командующий Вооружённых сил Афга­нистана. Сказано это было явно не без иронии.
Гареев не растерялся. «Я ему сказал, что в русской армии издавна существу­ет поговорка: «Хороший командир мо­жет и одного татарина построить в две шеренги». Будем стараться все вместе, как мусульмане, удваивать наши шеренги и напрягать наши силы до последней возможности…»
Напрягать силы до последней возмож­ности пришлось в не самой комфортной обстановке. В афганской армии, как по­том вспоминал Гареев, царили упад­нические настроения. Боеспособность её подрывали не столько атаки моджа­хедов, сколько внутренние противоречия в НДПА, конфликты и неорганизован­ность. Отсюда и задача, обозначенная советским военспецом: активизировать работу в войсках, преодолевать настрое­ния обречённости. Предстояло внушить союзнику, что он в состоянии устоять под натиском оппозиции. А здесь одной военной науки было мало – нужно было проявлять и чудеса дипломатии. Притом что Москве в 1989‑м уже было явно не до Афганистана – Союз на грани развала...
Через полтора года командировки Махмута Гареева отзовут из ДРА. До­мой он вернётся уже в звании генерала армии. Правительство Наджибуллы, кото­рому западные спецы давали максимум три недели после вывода советских войск, всё ещё будет держаться. Рассказывают, одна из пакистанских газет по этому по­воду напишет: «Русские вывели из Афга­нистана сто тысяч своих солдат, но ввели одного татарина…»
В ОКОПАХ ПОД МОСКВОЙ
Первый бой 18-летний младший лейтенант Гареев принял в ноябре 1941-го. Немцы подошли так близко, что от московских Чернышёвских казарм до фронта было совсем недалеко – до­бирались где на машинах, где пешком. Гареев должен был принять взвод – не пришлось. «Прибыл я в батальон. Идёт навстречу старшина с перевязан­ной рукой. Ранен. Спрашиваю: «Где командир батальона?» – «Нет». – «Кто есть из офицеров?» – «Никого нет, всех выбили», – вспоминал Махмут Гареев. – Я принял командование батальоном, хотя по штату комбат должен быть под­полковником, минимум майором. Через двое суток нам прислали командира ба­тальона – капитана. А я принял роту…»
Война для Гареева могла закончить­ся уже в августе 1942-го в Калужской области. Это было летнее наступление, он командовал отдельной ротой. Пуля нашла его, когда шёл в атаку. Перевя­зал наскоро руку – и снова в бой. Воевал ещё три дня – пока не прислали нового командира. Рука к тому времени стала багрово-синей, и хирурги в медсанбате долго не раздумывали: ампутировать! Выручила пожилая санитарка, органи­зовавшая отправку бойца санитарным эшелоном в Рязань. Там руку смогли со­хранить. Во второй раз Гареева ранило под Витебском, в голову. Подлечился – и снова на фронт…
В 1944-м батальон Махмута Гареева первым вошел в Молодечно (Гареев –почётный гражданин этого города. – Прим. ред.). «Попутно» во время бе­лорусской операции его бойцы спасли несколько тысяч местных партизан из отряда имени Ворошилова. Немцы, пытаясь очистить свой тыл, бросили на их уничтожение несколько дивизий. Отряд укрылся в лесу возле озера, но был со всех сторон окружён, остался без про­довольствия и, по сути, был обречён. Если бы не стремительный и неожиданный марш-бросок нашего подразделения, по бездорожью, сквозь боевые порядки немцев прорвавшегося к осаждённым…
«Практически всю войну, до середины 44‑го года, я воевал в самом низовом зве­не, – расскажет он о себе в одном из ин­тервью. – Командир роты, начальник штаба батальона, комбат, затем в бригад­ном звене начальник оперативного отде­ления. Легких должностей среди них не было. Всё время в боях, всегда в окопах. Каждый день на войне мы проживали с одной лишь мыслью: выживу или нет?»
За пятьдесят лет армейской службы он дорос до должности заместителя на­чальника Генштаба СССР. Этот рост ниче­го общего не имеет с карьерой тех штаб­ных офицеров, что ковали свои победы в границах Садового кольца. Военную науку Махмут Гареев осваивал в око­пах под Москвой, в ржевских болотах, при штурме Кёнигсберга. И уже потом – в академиях…
И ВЕЧНЫЙ БОЙ
Девятого мая 1945-го майор Га­реев встретил в воинском эшелоне на Дальнем Востоке. А после победы над Японией был Китай, где Махмут Гареев помогал строить Народно-освободительную армию. Потом были события в Сирии, в Египте, уже в 70-м, где он служил начальником штаба на­шего главного военного советника...
Многие ли могли сравниться с Мах­мутом Гареевым, доктором военных наук, в профессиональных знаниях? Сам он, впрочем, как бы отвечая на этот вопрос, любил вспоминать эпизод из собственной жизни, случившийся на заре военной карьеры.
– Иду с ротой по узкой дороге, с обе­их сторон поля. Навстречу сержант
 
из бывалых вояк, в медсанбат направ­ляется. Решил поучить новичка: «Эй, лейтенант, что же ты роту колонной ведёшь?! Надо обязательно расчле­нить!» Я «расчленил»: половина спра­ва, половина слева. Движемся дальше. Тут навстречу другой сержант. И тоже учит: «Ты чё, лейтенант, людей на ми­нах подорвать хочешь? Немедленно выстрой их в колонну и веди посе­редине дороги». Выстроил, повёл… С тех пор окончил две академии, а точно не могу сказать, кто из моих советчиков был прав, – смеясь, заканчивал свой рассказ Махмут Гареев.
Увлечение военной историей – это, по сути, тоже часть его военной карье­ры, благодаря чему, кстати, мы в своё время узнали о подвиге майора Петра Гаврилова и других защитников Бре­стской крепости. Дело в том, что че­рез несколько лет после войны Гаре­ев был назначен начальником штаба полка дивизии, которая располагалась в той самой крепости, а спустя какое‑то время стал командиром этой дивизии. Бойцы, разбирая завалы из битого кир­пича, находили оружие, а на стенах – надписи защитников. Гареев сообщил об этом в журнал «Огонёк», и в Брест приехал писатель Сергей Смирнов...
СРАЖЕНИЕ ДОБРА И ЗЛА
Одна из последних книг, которую написал учёный и фронтовик Махмут Гареев, называется «Сражения на воен­но-историческом фронте». Эта книга о войне. О той самой, седьмой войне, в которой боец Гареев принимал участие до последнего своего дня. Это война за правду. Против обмана и фальсифи­кации. Против тех, кто пытается прини­зить значение нашей Победы.
Эту седьмую для себя войну Махмут Гареев и Академия военных наук, где он был бессменным президентом,вели по­следние десятилетия. «Сражения на во­енно-историческом фронте», как и мно­гие другие его работы, – высокоточное оружие против тех, кто пытается пере­писать историю. У них нет никаких шан­сов: факты, цифры, аргументы – многое из того, что использовал Гареев, создавая своё оружие, он не просто изучил, узнал или проверил – пережил.
Он очень хорошо знал, что за каждой цифрой – жизни тех, кто остался на по­лях сражений. И потому был так жесток, бескомпромиссен в спорах, когда речь шла о потерях, попытках преувеличить или преуменьшить число погибших с той или другой стороны. «Это уже не историо­графия, не статистика, а грязная полити­ка, – говорил он. – Некоторым людям хочется набрать как можно больше по­терь, чтобы принизить Победу. Эта тема очень болезненная для нас, фронтовиков. Устраивать соревнование «кто больше придумает потерь» – это кощунство».
Он был председателем комиссии по определению потерь и был убеждён: «Правду о потерях, конечно же, надо го­ворить. Без этого невозможно в полной мере оценить итоги войны и значение достигнутой Победы». Это во многом благодаря Гарееву была в своё время обнародована цифра: потери Совет­ского Союза в Великой Отечественной войне составляют 26,5 миллиона че­ловек. Из них 18 миллионов – мирное население, жертвы фашистских зверств на оккупированной территории…
А ещё Махмут Гареев так и не нау­чился менять своё мнение даже в угоду политикам. Отвечая на вопрос о роли Сталина в Великой Отечественной, ос­мелился заявить: «Убедительный ответ на этот вопрос можно получить из исто­рии. Причём не только из истории Ве­ликой Отечественной войны. После по­беды в войне 1812 года так сложилось, что Россия едва ли не во всех своих вой­нах терпела поражения – и в Крымской войне, и в Русско-японской, и в Первой мировой войне. На мой взгляд, причина во многом состоит в том, что во главе государства, а значит, и армии все эти годы стояли не слишком грамотные руководители. Ни один народ не может не то что победить, но даже более‑менее согласованно действовать в условиях войны, если им кто‑то не будет гра­мотно руководить…». Гареев никогда не утверждал, что Сталин не был тира­ном, тем не менее за свою «вольность» получил от критиков по полной. Что, впрочем, не заставило его изменить свою позицию, как всегда подкреплён­ную фактами…
– Правду Великой Отечественной войны будут постигать ещё поколения и поколения учёных и писателей. И спе­куляции будут рождаться всё новые и новые, по мере изменения конъюнкту­ры, нравов, культуры, – сказал он однаж­ды. – Потому что эта война была самым концентрированным проявлением зла и добра во всей истории человечества…
Он не дожил до 75‑летия Победы меньше полугода. Но остались его книги, его высокоточное оружие, без которого сегодня никак. А значит, боец Махмут Гареев по-прежнему в строю. Он про­должает сражаться.
 
print_6042899_4345920
Афганская командировка
 
%d0%b3%d0%b0%d1%80%d0%b5%d0%b5%d0%b2-%d1%81-%d0%be%d0%b4%d0%bd%d0%be%d0%bf%d0%be%d0%bb%d1%87%d0%b0%d0%bd
1 мая 1945 года.
 
print_6042899_4345918
Парад Победы. 2015 год.
ДОСЬЕ
Махмут Ахметович Гареев. Родился 23 июля 1923 года. Генерал армии, участник Великой Отечественной войны, войны с Японией и ещё четырёх войн и локальных конфликтов, в том числе в Афганистане. Доктор военных и доктор исторических наук. С 1993 года до конца жизни – президент Академии военных наук. Автор бо­лее 250 научных и публицистических трудов. Среди них – «Военная наука», «Если завтра война?..», «Неоднозначные страницы войны», «Маршал Жуков. Величие и уникальность полководческого искусства», «Полководцы Победы и их военное наследие», «Сражения на военно-историческом фронте» и др. Награждён орденом Ленина, четырьмя орденами Боевого Красного Знамени, орденом Александра Не­вского, многими другими орденами и медалями. Похоронен 27 декабря 2019 года на Федеральном военно-мемориальном кладбище Минобороны в Мытищах.
 
 
 
Фото из семейного архива Гареевых
 

Добавить комментарий

Тема номера
Журнал Татарстан

Подпишитесь на обновления: