Вечный бой солдата Гареева

Это была командировка в Афганистан. На шестую свою войну генерал-полковник Махмут Гареев отправился в феврале 1989‑го – за неделю до вывода оттуда советских войск. Должность – руководитель оперативной группы наших военных при президенте Наджибулле. Расстрельная, в общем‑то, должность: западные военные аналитики все посчитали: после вывода из Афганистана нашего стотысячного контингента власть Наджибуллы падёт за две‑три недели.

БЕЗ ВЕРЫ – НИКАК

«В 1941 году под Москвой, когда мы стояли на краю гибели, сапёр на дорожном столбе написал: «До Берлина – 2 000 км». А идущий из последних сил по глубокому снегу пехотинец добавил: «Ни …, дойдём!» Этот эпизод из фронтового прошлого он вспоминал чаще других. При этом всегда добавлял: «Такие солдаты и народ, их породивший, всё одолеют, они непобедимы!»

На той, первой войне самым страшным для него были бомбёжки. В этом он признаётся военному корреспонденту, нагрянувшему в их батальон в 1942-м. Было это где‑то возле Медыни, на Западном фронте. Батальон только вывели с передовой, они рыли окопы на опушке леса. Корреспондент попался дотошный, всё пытался выяснить, что каждый испытывает в минуты опасности. Комбат Гареев, рассказав ему про свои страхи, пояснит: «Когда идёшь в атаку, тут или ты заколешь противника, или он тебя. Когда же в воронку от разрыва артиллерийского снаряда забьёшься, то знаешь, что по теории вероятности второй снаряд туда не упадёт. Но, когда сверху бомбят, а ты ничего не можешь сделать, чувствуешь свою беспомощность…»

Про то, что впервые попав под бомбёжку в ноябре сорок первого, он неожиданно для себя вдруг начал молиться, командир Гареев, конечно, корреспонденту не сообщит. Как всякий комсомолец считал религию пережитком прошлого. Но годы спустя, вспоминая этот эпизод, всё объяснит: «Война – страшная вещь, и человек, оставшись один на один со своей судьбой, ищет защиты. Вера в то, что есть некая сила, которая в самый отчаянный момент будет на твоей стороне, поможет тебе, присутствует у любого человека, какого бы вероисповедания он ни придерживался».

Фамилия тому корреспонденту была Симонов. Их военные дороги пересекутся ещё не раз, они подружатся. Много лет спустя, в 1974-м, писатель Константин Симонов обратится к фронтовому товарищу за помощью: не допускают в военные архивы. Начальник военно-научного управления Генштаба Махмут Гареев распорядится, чтобы запрет сняли – для этого ему придётся получить добро от секретаря ЦК КПСС, главного идеолога партии Михаила Суслова.

Афганская командировка.

ОДИН ВМЕСТО СТА ТЫСЯЧ

– Как же вы осмелились прибыть к нам в такое время, когда уже нет советских войск? Как мы будем держаться? – таким вопросом встретил своего главного военного советника в Кабуле президент Наджибулла – он же верховный главнокомандующий Вооружённых сил Афганистана. Сказано это было явно не без иронии.

Гареев не растерялся. «Я ему сказал, что в русской армии издавна существует поговорка: «Хороший командир может и одного татарина построить в две шеренги». Будем стараться все вместе, как мусульмане, удваивать наши шеренги и напрягать наши силы до последней возможности…»

Через полтора года командировки Махмута Гареева отзовут из Афганистана. Домой он вернётся уже в звании генерала армии. Правительство Наджибуллы, которому западные аналитики давали максимум три недели после вывода советских войск, всё ещё будет держаться. Рассказывают, одна из пакистанских газет по этому поводу напишет: «Русские вывели из Афганистана сто тысяч своих солдат, но ввели одного татарина…»

Махмут Гареев с однополчанами.

«НИКОГО НЕТ, ВСЕХ ВЫБИЛИ…»

Боевое крещение новоиспечённый младший лейтенант Гареев принял в ноябре сорок первого. Немцы подошли так близко, что от московских Чернышевских казарм до фронта было совсем недалеко – добирались где на машинах, где пешком. 18-летний необстрелянный командир должен был принять взвод – не пришлось. «Прибыл я в батальон. Идёт навстречу старшина с перевязанной рукой. Ранен. Спрашиваю: «Где командир батальона?» – «Нет». – «Кто есть из офицеров?» – «Никого нет, всех выбили», – вспоминал Махмут Гареев. – Я принял командование батальоном, хотя по штату комбат должен быть подполковником, минимум майором. Через двое суток нам прислали командира батальона – капитана. А я принял роту…»

Война для Гареева могла закончиться уже в августе сорок второго, в Калужской области. Это было летнее наступление, он командовал отдельной ротой. Пуля нашла его, когда шёл в атаку. Перевязал наскоро руку – и снова в бой. Воевал ещё три дня, пока не прислали нового командира. Рука к тому времени стала багрово-синей, и хирурги в медсанбате долго не раздумывали: ампутировать! Выручила пожилая санитарка, организовавшая отправку бойца санитарным эшелоном в Рязань. Там руку смогли сохранить. Во второй раз Гареева ранило под Витебском, в голову. Подлечился – и снова на фронт…

1 мая 1945 года.

МЫСЛЬ ОДНА: «ВЫЖИВУ ИЛИ НЕТ»

В сорок четвёртом батальон Махмута Гареева первым вошёл в Молодечно (Гареев почётный гражданин этого города. – Прим. ред.). «Попутно» во время белорусской операции его бойцы спасли несколько тысяч местных партизан из отряда имени Ворошилова. Немцы, пытаясь очистить свой тыл, бросили на их уничтожение несколько дивизий. Отряд укрылся в лесу, возле озера, но был со всех сторон окружён, остался без продовольствия и, по сути, был обречён. Если бы не стремительный и неожиданный марш-бросок нашего подразделения, по бездорожью, сквозь боевые порядки немцев прорвавшегося к осаждённым…

«Практически всю войну, до середины 44‑го года, я воевал в самом низовом звене, – расскажет он о себе в одном из интервью. – Командир роты, начальник штаба батальона, комбат, затем в бригадном звене начальник оперативного отделения. Лёгких должностей среди них не было. Всё время в боях, всегда в окопах. Каждый день на войне мы проживали с одной лишь мыслью: выживу или нет?»

За пятьдесят лет армейской службы он дорос до должности заместителя начальника Генштаба СССР. Этот рост ничего общего не имеет с карьерой тех штабных офицеров, что ковали свои победы в границах Садового кольца. Военную науку Махмут Гареев осваивал в окопах под Москвой, в ржевских болотах, при штурме Кёнигсберга. И уже потом – в академиях…

ВОЙНЫ ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

Девятое мая сорок пятого майор Гареев встретил в воинском эшелоне, на Дальнем Востоке. А после победы над Японией был Китай, где Махмут Гареев помогал строить Народно-освободительную армию. Потом были события в Сирии, в Египте, уже в семидесятом, где он служил начальником штаба нашего главного военного советника...

Многие ли могли сравниться с Махмутом Гареевым, доктором военных наук, в профессиональных знаниях? Сам он, впрочем, как бы отвечая на этот вопрос, любил рассказывать эпизод из собственной жизни, случившийся на заре военной карьеры.

«Иду с ротой по узкой дороге, с обеих сторон поля. Навстречу сержант, из бывалых вояк, в медсанбат направляется. Решил по­ учить новичка: «Эй, лейтенант, что же ты роту колонной ведёшь?! Надо обязательно расчленить! Я «расчленил»: половина справа, половина слева. Движемся дальше. Тут навстречу другой сержант. И тоже учит: «Ты чё, лейтенант, людей на минах подорвать хочешь? Немедленно выстрой их в колонну и веди посередине дороги. Выстроил, повёл… С тех пор окончил две академии, а точно не могу сказать, кто из моих советчиков был прав», – смеясь, заканчивал свой рассказ Махмут Гареев.

Увлечение военной историей – это, по сути, тоже часть его военной карьеры, благодаря чему, кстати, мы в своё время узнали о подвиге майора Петра Гаврилова и других защитников Брестской крепости. Дело в том, что через несколько лет после войны Гареев был назначен начальником штаба полка дивизии, которая располагалась в той самой крепости, а спустя какое‑то время стал командиром этой дивизии. Бойцы, разбирая завалы из битого кирпича, стали находить оружие, а на стенах – надписи защитников. Гареев сообщил об этом в журнал «Огонёк», и в Брест приехал писатель Сергей Смирнов…

Парад Победы. 2015 год.

ВЫСОКОТОЧНОЕ ОРУЖИЕ ПРАВДЫ

Одна из последних книг, которую написал учёный и фронтовик Махмут Гареев, называется «Сражение на военно-историческом фронте». Эта книга о войне. О той самой, седьмой войне, в которой боец Гареев принимал участие до последнего своего дня. Это война за правду. Против обмана и фальсификации. Против тех, кто пытается принизить значение нашей Победы.

Эту, седьмую для себя, войну Махмут Гареев и Академия военных наук, где он был бессменным президентом, вели последние десятилетия. «Сражение на военно-историческом фронте», как и многие другие его работы, – высокоточное оружие против тех, кто пытается переписать историю. У них нет никаких шансов: факты, цифры, аргументы – многое из того, что использовал Гареев, создавая своё оружие, он не просто изучил, узнал или проверил – пережил.

Он очень хорошо знал, что за каждой цифрой – жизни тех, кто остался на полях сражений. И потому был так жесток, бескомпромиссен в спорах, когда речь шла о потерях, попытках увеличить или снизить число погибших с той или другой стороны. «Это уже не историография, не статистика, а грязная политика, – говорил он. – Некоторым людям хочется набрать как можно больше потерь, чтобы принизить Победу. Эта тема очень болезненная для нас, фронтовиков. Устраивать соревнование «кто больше придумает потерь» – это кощунство».

Он был председателем комиссии по определению потерь и был убеждён: «Правду о потерях, конечно же, надо говорить. Без этого невозможно в полной мере оценить итоги войны и значение достигнутой Победы». Это во многом благодаря Гарееву была в своё время обнародована цифра: потери Советского Союза в Великой Отечественной войне составляют 26,5 миллиона человек. Из них 18 миллионов – мирное население, жертвы фашистских зверств на оккупированной территории…

А ещё Махмут Гареев так и не научился менять своё мнение, даже в угоду политикам. Отвечая на вопрос о роли Сталина в Великой Отечественной войне, осмелился заявить: «Убедительный ответ на этот вопрос можно получить из истории. Причём не только из истории Великой Отечественной войны. После победы в войне 1812 года так сложилось, что Россия едва ли не во всех своих войнах терпела поражения – и в Крымской войне, и в Русско-японской, и в Первой мировой войне. На мой взгляд, причина во многом состоит в том, что во главе государства, а значит, и армии все эти годы стояли не слишком грамотные руководители. Ни один народ не может не то что победить, но даже более‑менее согласованно действовать в условиях войны, если им кто‑то не будет грамотно руководить…» Гареев никогда не утверждал, что Сталин не был тираном,тем не менее за свою «вольность» получил от критиков по полной. Что, впрочем, не заставило его изменить свою позицию, как всегда подкреплённую фактами…

– Правду Великой Отечественной войны будут постигать ещё поколения и поколения учёных и писателей. И спекуляции будут рождаться всё новые и новые, по мере изменения конъюнктуры, нравов, культуры, – сказал он однажды. – Потому что эта война была самым концентрированным проявлением зла и добра во всей истории человечества…

Он не дожил до 75‑летия Победы меньше полугода. Остались его книги, его высокоточное оружие, без которого сегодня никак. А значит, боец Махмут Гареев по-прежнему в строю. Он продолжает сражаться.